Аналогичный мир (СИ), стр. 33
— Вытирайся и выходи. Иди в комнату, там тепло. Да, чистое там на стуле, оденься.
Эркин только кивнул в ответ.
— И ждите меня, я быстренько.
Он не выдержал и остановился в дверях.
— Помочь?
— Иди-иди, — фыркнула Женя.
Когда она, закручивая в узел мокрые волосы, вошла в комнату, Эркин в одних трусах сидел возле кроватки Алисы и играл с ней в «ласточкин хвостик». Алиса своего не упустит. Сегодня они осваивали игру в две руки.
— Так, с вами всё ясно. За стол, игроки, — скомандовала Женя.
Этот ужин Эркину дался легче. Он вообще легко ко всему привыкал и приспосабливался. Иначе рабу не выжить.
— Эркин, мне тут дрова предложили купить. Наши уже на исходе. И недорого.
Он выжидательно поднимает на неё глаза. Он уже знает, что недорогие дрова — это очень серьёзно, а что в сарае осталось всего ничего, сам сегодня утром видел.
— Только почему недорого. Их не только колоть, их пилить ещё надо. Привезут, свалят и уедут. А пилить и колоть…
— Нанять надо, — перебивает он её.
— Это кого же я найму?! — не разобравшись, сразу возмущается Женя. — И это сколько с меня за такую работу слупят?!!
— Меня, — спокойно отвечает он. — Меня и наймёшь. И я днём смогу работать. Я же нанятый. А о плате, — он делает хитрую гримасу, — о плате договоримся.
Женя мгновение смотрит на него, полуоткрыв рот, а потом, сообразив, начинает безудержно хохотать.
— Так покупать? — спрашивает сквозь смех Женя.
— Покупать, — решительно кивает Эркин, встряхивая влажными волосами. — Когда их привезут?
— Этот тип обещал завтра зайти договориться.
— Завтра так завтра, — Эркин неожиданно для себя зевнул.
— Нет, я завтра договорюсь только, — стала объяснять Женя и махнула рукой, — ладно, давай ложиться. Поздно уже.
Он кивнул, с трудом удерживаясь, чтобы не заснуть прямо за столом. Как Алиса.
ТЕТРАДЬ ЧЕТВЁРТАЯ
Дрова привезли через неделю в воскресенье, в тёплый пасмурный день. Эркин с утра уже покрутился на рынке, кое-чего перехватил и к нужному времени, независимо поглядывая по сторонам, подошёл к дому.
Он успел вовремя. Грузовик уже стоял у калитки, и Женя торговалась с шофёром. Эркин остановился в пяти шагах, и Женя, скользнув по нему взглядом, решительно закончила спор.
— Нет, и ещё раз нет. Мы договорились о подвозе и разгрузке. Вот и разгружайте.
— Но, мисс…
— Нет. Вот, — она будто только сейчас увидела Эркина. — Вот он вам и поможет, — и взмахом руки подозвала смиренно стоявшего в нескольких шагах индейца.
Шофёр сплюнул и пошёл открывать борт.
Слова о помощи были только словами. Основная работа, конечно, досталась Эркину. Он и перетаскал на себе тяжёлые, в человеческий рост длиной, брёвна во двор к сараю. Шофёр только скатывал их из кузова к нему на плечи.
Когда с этим было закончено, и грузовик уехал, Женя вышла с ключом и открыла сарай. Она хотела остаться, но Эркин взглядом попросил её уйти — ещё увидит кто, а Женя ведь совсем не умеет смотреть на раба как положено белой госпоже, — и не спеша взялся за работу. Распахнул дверь сарая и подпёр её камнем, снял и повесил на угол двери куртку, закатал рукава рубашки, вытащил из сарая козлы, пилу и топор. Так же основательно установил козлы, попробовал их. Держат. И крякнув от натуги, взвалил на козлы первое бревно.
Работать одному двуручной пилой нелегко. А когда дерево сырое, совсем погано. Пила негодующе взвизгивала, застревая в сырой древесине. Он высвобождал её, заводил заново в распил и продолжал работу. Не Жене он бы за такую работу не взялся.
Неслышно сзади подошла Женя.
— Давай вдвоём, — тихо предложила она.
Он обернул к ней исказившееся бешенством лицо, но голос его был спокоен и почтителен.
— Не беспокойтесь, мэм, всё будет сделано, как следует.
Она поняла и ушла. А он снова продолжил войну с бревном и пилой.
Тяжело ударился о землю первый отпиленный чурбан. Эркин передвинул бревно, выругался вполголоса и наложил пилу.
— Бог в помощь.
Эркин вскинул голову и медленно выпрямился. Возле калитки стоял высокий белобрысый парень в рабской куртке и, улыбаясь, смотрел на него. Белый и в рабском?! Эркин упёрся обеими руками в бревно и очень спокойно тихо спросил.
— Ну и что?
Негромкий ответный вопрос был настолько неожиданным, что его даже шатнуло.
— Напарником возьмёшь?
Парень улыбался, но глаза его не смеялись. И Эркин узнал это выражение голодной надежды. А парень, видимо, принял его молчание за согласие, и, поставив на землю деревянный ящик с ручкой — Эркин знал, что в таких обычно носят всякие инструменты, — быстро подошёл к козлам и взялся за вторую рукоятку пилы.
— Пошёл?
Эркин молча потянул пилу на себя, и, удерживаемая умелой рукой, пила запела, вгрызаясь в дерево. На сапоги брызнули струйки опилок.
— Третий день без жратвы, — быстро говорил парень знакомой тихой скороговоркой. — Просить не умею, воровать не хочу. Ты как подрядился? За деньги или жратву?
— По-всякому, — нехотя разжал губы Эркин.
— Деньги твои, еду пополам, — быстро предложил парень.
Их глаза встретились, и Эркин кивнул.
Дальше они работали молча.
Работал парень ловко, видно, что ему пила не в новинку. Они заканчивали второе бревно, когда к ним подошла Женя.
— Так, — спокойно сказала Женя. — А второй откуда? Я с одним договаривалась.
Парень так и застыл, и Эркин понял, что говорить придётся ему.
— Это напарник мой, мэм, — он смотрел прямо в лицо Жени, надеясь, что она его поймёт, и что никто другой не заметит его дерзости. — Вместе работаем.
И после его слов парень вскинул голову и тоже посмотрел Жене в лицо.
— Не извольте беспокоиться, мэм, всё будет в лучшем виде.
И тогда невольно усмехнулся Эркин: все подёнщики одинаковы.
— Двойной платы не будет, — строго сказала Женя.
— Поделим, мэм, — незаметно подмигнул ей Эркин и уже парню. — Давай что ли, пошёл.
— Спасибо, — тихо сказал парень, когда Женя ушла.
Ни один белый так бы никогда не сказал, только свой, и Эркин ответил ему уже как своему.
— Спасибо после еды будет.
А парень тихо, не прерывая работы, говорил.
— Я койку у одной снимал, не здесь, в другом городе. За работу. А у неё муж из армии вернулся. Я сразу и без жилья, и без работы. Рвать когти пришлось. Вот третий день и маюсь.
— За работу снимал это как? — заинтересовался Эркин.
— А просто. По хозяйству мужской работы много. Вот за ночлег я ей и чинил, и дом обихаживал, и всё такое. А она и постирает, и приготовит, чтоб горячего поесть, с устали горячее надо. Но жратва моя, и за стирку платил, ну и ещё…
— Мг, — Эркин с интересом посмотрел на парня. — И в койке работал?
— Обошёлся. Нужна она мне на фиг, я так не договаривался.
— Ага, — кивнул Эркин.
Вот и выход для него. Надо Жене рассказать. А уж она соседям проговорится. Тогда не придётся улепётывать на рассвете и возвращаться в темноте.
— Значит, шуганули тебя?
— А ну их, — парень беззлобно, но крепко выругался. — Пошумели, конечно. Мужик разорался, дескать, он кровь проливал, а она тут и всё такое. Ну, пришлось его тряхнуть, что мне его геройство по фигу и пусть берёт свою… красотку, мне она с доплатой не нужна.
— Побил его? — усмехнулся Эркин.
— А на фиг? Он с одной рукой и дёргается весь. Стукнешь и сядешь ещё. А мне она никто и будет никем. Забрал инструмент и ушёл.
Парень говорил весело, но Эркин уже слышал за этим весельем знакомую боль и отчаяние. Когда не тебя прогнали, а ты сам ушёл, не струсил, а не стал связываться. Когда главное — не показать боль. Нет, белый так не может, и не будет белый ни в какой нищете носить рабское, хотя и таких светлых мулатов в жизни не видел, ну ничего в парне от цветного нет, а всё же… всё же свой.
На земле уже валялось много отпиленных чурбаков, и они взялись за топоры. Парень тоже снял куртку и остался в выцветшей армейской рубашке. Топор у него был свой. С непривычно коротким топорищем, небольшой, будто игрушечный, но хорошо заточенный, и действовал он им умело. В два топора они перекололи напиленное и уложили сразу в сарай. Эркин заметил, что укладывает парень поленья по-другому, как-то не так. И, пожалуй… пожалуй, так они быстрее просохнут.