Капитан Хорнблауэр, стр. 29

Он сидел, брызги ударяли ему в лицо, судно подпрыгивало и кренилось, и вот, чудесным образом, голова его опустилась на грудь и он уснул. Это был дерганный, судорожный сон, но на удивление укрепляющий. Он просыпался каждые несколько минут. Дважды его будил звук собственного храпа. Несколько раз он резко открывал глаза, смотрел, не улучшилась ли погода; иногда его вырывали из забытья бегущие сквозь сон мысли — это случалось, когда во сне он приходил к очередному пугающему заключению, как Англия и команда «Лидии» будут теперь его воспринимать.

Вскоре после полуночи моряцкое чутье окончательно разбудило Хорнблауэра. Что-то происходило с погодой. Он тяжело встал. Корабль все так же мотало, но, понюхав воздух, Хорнблауэр понял — погода улучшается. Он подошел к нактоузу. Из темноты возник Буш.

— Ветер отошел к югу и слабеет, — сказал Буш. Переменившийся ветер вздыбил атлантические валы — «Лидия» дико подпрыгивала и моталась из стороны в сторону.

— Все равно черно, как в ботфортах у князя Тьмы, сэр, — проворчал Буш, вглядываясь во мрак.

Где-то — может, в двадцати милях от них, может в двухстах ярдах — «Нативидад» сражается с тем же штормовым ветром. Если луна проглянет сквозь бешено несущиеся облака, схватка возможна в любую минуту, но сейчас Хорнблауэр с Бушем едва различали со шканцев неясные очертания грот-марселя.

— Когда мы его последний раз видели, его сносило ветром куда сильнее, чем нас, — задумчиво сказал Буш.

— Мне случилось заметить это самому, — буркнул Хорнблауэр.

В такой темноте, как бы ни слабел ветер, они ничего поделать не смогут. Хорнблауэр предвидел впереди столь частый в жизни флотского офицера период вынужденного безделья, когда все готово к бою и остается только ждать. Он знал, что будет беситься, если только даст себе волю, и понял — ему вновь представилась возможность показать себя человеком с железными нервами.

— Я, пожалуй, посплю, — произнес он безучастно. — Следите, пожалуйста, чтоб впередсмотрящие не дремали, мистер Буш. И прикажите меня разбудить, как только станет светлее.

— Есть, сэр, — сказал Буш, и Хорнблауэр вернулся к своим стульчику и плащу.

Он просидел всю ночь, старательно не шевелясь, чтоб офицеры на шканцах считали его спящим и восхищались крепостью его нервов. Он напряженно думал, что же предпримет Креспо.

«Нативидад» поврежден серьезно — вряд ли Креспо сумеет починить его в море. Значит, ему выгоднее всего взять курс на залив Фонсека — а там уже поставить новые фок-мачту и грот-стеньгу. Если «Лидия» попытается схватиться с ним там, в замкнутых водах, все преимущества будут на стороне более мощного «Нативидада»; он сможет рассчитывать на поддержку береговых лодок и даже, возможно, береговых батарей. К тому же он свезет на берег раненых и восполнит потери — даже новички сгодятся, чтобы довершить бой. Креспо — человек гибкого ума и не постыдится отступить, если это сулит ему преимущества. Единственное сомнение — решится ли он предстать перед Эль Супремо после неудачной операции.

Хорнблауэр сидел, разбирая эту проблему, взвешивая то, что знал о характере Креспо и характере Эль Супремо. Он помнил бойкую речь Креспо — такой даже Эль Супремо сможет убедить, что вернулся, не добив «Лидию», лишь во исполнение хитроумного плана, призванного наверняка уничтожить неприятеля. Конечно, ему лучше всего вернуться. Это он скорее всего и попытается сделать, а значит — попробует увернуться от «Лидии». В таком случае он… — Хорнблауэр начал лихорадочно просчитывать теперешнее положение «Нативидада» и его вероятный курс. У него большой корпус и две палубы — за ночь его должно было снести гораздо сильнее, чем «Лидию» — кстати, при наступлении темноты он и был гораздо дальше под ветром. Поскольку ветер меняет направление и стихает, Креспо скоро поднимет паруса — насколько это возможно на изувеченном судне. Для залива Фонсека ветер почти встречный. Приближаться к берегу будет, по мнению Креспо, опасно, ибо тогда «Лидия» сможет отрезать его от моря и навязать бой. Скорее всего, он выйдет дальше в море, по возможности лавируя к югу, и длинным обходным путем направится к заливу Фонсека, держась подальше от берега. В таком случае Хорнблауэр может вычислить, каково будет его положение на заре. Он погрузился в расчеты.

Пробило восемь склянок. Позвали вахту. Хорнблауэр слышал, как Джерард принял палубу у Буша. Ветер быстро стихал, хотя волнение на море пока не ослабевало. Он посмотрел наверх — небо заметно посветлело. Кое-где меж облаков проглядывали звездочки. Сейчас Креспо поставит паруса. Пришло время решаться. Хорнблауэр встал со стульчика и подошел к нактоузу.

— Пожалуйста, поставьте паруса, мистер Буш.

— Есть, сэр.

Хорнблауэр задал курс, точно зная, что может попасть пальцем в небо. Что если он начисто просчитался? Тогда «Лидия» с каждым ярдом удаляется от «Нативидада». Возможно, в эту самую минуту Креспо позади них правит к безопасности. Если «Нативидад» укроется в заливе Фонсека, Хорнблауэру вполне вероятно, вообще не удастся его уничтожить. Кое-кто объяснит его провал недостатком профессионализма, а другие (и их будет большинство) — трусостью.

XVII

С мачты «Лидии» ясным днем в Тихом океане корабль можно различить на расстоянии около двадцати миль. Таким образом, под наблюдением оказывался круг радиусом в двадцать миль. Оставшиеся до рассвета часы Хорнблауэр напряженно считал — прикидывал параметры круга, внутри которого вероятно обнаружить неприятеля. «Нативидад» может быть совсем рядом, а может — в пятидесяти или даже в ста милях. Это означает, что взаимное расположение кораблей на заре определяется чистой случайностью. Почти пятьдесят против одного, что они «Нативидад» не увидят; пятьдесят шансов против одного, что профессиональная репутация Хорнблауэра безвозвратно погибнет, и лишь его профессиональные способности могут изменить это соотношение. Оставалось надеяться, что он угадал верно. Офицеры знали это не хуже него. Хорнблауэр в темноте чувствовал на себе любопытные взгляды Джерарда и потому стоял неподвижно, а не ходил взад и вперед по палубе, хотя с приближением рассвета сердце у него забилось сильнее.

Чернота сменилась серостью. Теперь уже можно было угадать очертания корабля, ясно видны были грот- и фор-марсели. За кормой на сером небе проступал слабый розоватый отсвет. Вот уже за бортом бегут не только белые гребни, во и сами волны. Впереди погасли звезды. Привычный глаз мог уже видеть на милю вокруг судна. И вот, когда «Лидия» приподнялась на волне, за кормой на востоке блеснуло над горизонтом золотистое зернышко, исчезло, вновь появилось и стало расти. Вскоре оно превратилось в большой ломоть солнца и принялось впитывать слабую мглистую дымку над морем. Потом поднялся весь диск, и чудо восхода завершилось.

— Вижу парус! — оглушительно заорал впередсмотрящий. Хорнблауэр угадал правильно.

Прямо впереди, милях в десяти от них, покачивался «Нативидад», до странности непохожий на тот, что они видели вчера утром. Каким-то образом там установили временный рангоут. Там, где раньше стояла фок-мачта, теперь торчал обломок фор-стеньги, неуклюже наклоненный к корме. Грот-стеньгу заменили легким рангоутным деревом — вероятно, бом-брам-стеньгой. На временных мачтах красовалось странное собрание плохо прилаженных парусов — кливеров, блиндов и стакселей, призванных уравновесить действие грота, крюйселя, контр-бизани и удерживать корабль круто к ветру. «Мамаша Браун развесила свою постирушку», — заметил Буш.

Завидев «Лидию», неприятель положил руль на борт — мачты слились — и двинулся прочь от фрегата.

— Будет кильватерная погоня, — сказал Джерард, не отрывая от глаз подзорную трубу. — Полагаю, им хватило вчерашнего.

Хорнблауэр слышал это замечание. Сам он лучше понимал Креспо. Если тому выгодно оттянуть бой (а это несомненно так), он вполне разумно будет тянуть до последнего. В море ничто нельзя предсказать наверняка. Что-то может помешать «Лидии» вступить в бой — нежданно-негаданно налетит шквал и сломает ей мачту, внезапно упадет туман, — да мало ли что случается на море! Пока остается шанс уйти от «Лидии», Креспо постарается его не упустить. Все это было логично, хотя и не очень доблестно, вполне в духе Креспо.