Капитан Мак. Игрок, стр. 49

— О Боже! — пораженный неожиданным откровением человек у ее ног, в свою очередь, закрыл лицо руками.

Ее губы изогнула улыбка, больше похожая на гримасу боли.

— Теперь ты начинаешь понимать. Эта сделка была ненавистна мне. Я проклинала этого самодовольного голландца, я призывала Бога покарать его и его хозяина. Но потом я подумала о тебе и испугалась. Я поняла, что моя жизнь погибла в любом случае, а твою, по крайней мере, можно спасти. И твоя жизнь стала ценой моего разврата.

Она говорила низким голосом, полным глубокого страдания. Его напряжение еще возросло.

— Я не родилась шлюхой, Джон. Ты должен это понимать. Я была гордой женщиной. И мое достоинство служило надежной защитой для моей добродетели. Но ради тебя я стала шлюхой. И за это ты все эти годы презирал меня, а сегодня даже упрекнул.

— Маргарет! — рыдая, он произнес ее имя. Он низко опустился перед ней, чуть не касаясь лицом пола. Он взял краешек ее платья и поднес к губам. — Я даже его недостоин целовать. Лучше бы меня повесили. Но как я мог догадаться? Как я мог?

От агонии в его голосе, унижения в его позе страстность оставила ее. Она опустила руку, чтобы погладить его голову. Печально и тихо она проговорила:

— Если бы твоя вера в меня была крепкой, тебе не пришлось бы ни о чем догадываться.

— Будь ко мне справедлива, — сказал он, вставая. — Когда Бентинк пришел ко мне в Ньюгейт, он не упоминал о тебе.

— И ты не удивился, что он пришел к тебе и принес жизнь и свободу?

— Удивился. И подумал, что просто суд признал наказание чрезмерным, но не хотел открыто отменять свой приговор. Я ведь убил Уилсона в честной схватке. И любой суд чести оправдал бы меня. За это не вешают ни по чьим указам.

— Да, — согласилась она. — Ты прав. Я так и думала.

— Если б я знал, если б он посмел сказать мне, я бы предпочел умереть.

— Вот поэтому-то он и не сказал тебе. Ладно… И зачем я начала прошлое ворошить? Это только будет мучить тебя теперь.

— Не говори так, — он посмотрел на нее и увидел, что она плачет. — Мне стыдно, что я вынудил это признание. Но все же, как бы мучительно это ни было для меня, я рад, что знаю правду. Я буду боготворить тебя, Маргарет. Ты вновь так же чиста в моих глазах, как была в те дни, когда я мог думать о тебе только с обожанием. Будь милосердна ко мне и прости за этот час.

— Прощаю и тоже благодарю тебя.

Он выпрямился и встал рядом с ней.

— А что теперь, Маргарет?

— Теперь? — сквозь слезы она попыталась ему улыбнуться. — Я думаю, теперь нам надо попрощаться, — она встала. — Спокойной ночи и прощай, мой милый. Для нас будет лучше попрощаться. Окончательно попрощаться.

— Если бы я согласился с тобой, то мне незачем стало бы жить.

— Ты говоришь так сейчас. В твоей жизни много всего, Джон. Я надеюсь, что и мне удастся найти что-нибудь в своей.

Она ласково попросила его идти.

— Я буду постоянно молиться, чтобы моя жизнь, за которую ты заплатила такую цену, оказалась хоть немного ее достойна.

— Благодарю тебя за это. Мне радостно слышать твои слова, — она взяла его голову в свои руки и поцеловала его в губы. — Бог не оставит тебя, мой милый, без утешения.

Но эта молитва осталась безответной, ибо он ушел от нее, испытывая сильные душевные страдания, и они терзали его еще долго. Только ее отъезд из Парижа удержал его от того, чтобы поддаться переполнявшему его желанию и пойти вновь увидеть ее. Он был полностью погружен в себя, словно лунатик, и это в те дни, когда разворачивалась самая рискованная в его жизни игра.

Глава 23

Зенит

Только шок мог вывести его из того сомнамбулического состояния, в которое он впал. И этот шок у него вызвал Макуэртер неделю спустя.

Его помощник явился в Отель-де-Невер сентябрьским утром в состоянии радостного возбуждения.

— Привет, хозяин, — сказал он, — вы предупреждали меня, чтобы я был готов к осаде Банка. Но такой осады я не видал, клянусь дьяволом. Знаете, что творилось на улице Кенкампуа? Столпотворение. Одним словом, бедлам. Улица полна agioteurs [67], и с утра цена стоит на трех тысячах. Это шесть номиналов. Весь мир взбесился и кинулся их скупать.

— Весь мир? — повторил мистер Лоу. Его мгновенно проснувшееся чутье подсказало ему, что что-то не так в радости Макуэртера.

— Абсолютно весь. Я думаю, потребуется еще выпустить банкноты. Хотя, честно говоря, мне это не по душе. Там целая толпа акционеров, которая обменяла долговые обязательства на банкноты, а теперь требует, чтобы им продавали акции по номиналу, как им положено. Но у нас они уже кончаются.

— Матерь Божья, — прогремел Лоу, окончательно приходя в себя. — Когда вы начали продажу?

— Неделю назад.

— Кто приказал?

У Макуэртера отвисла челюсть. Этот человек, чье спокойствие вошло в поговорку, был вне себя.

— Как это кто приказал? Вы!

— Я? — мистер Лоу в ужасе посмотрел на него. — Когда?

— Мы с мистером Уильямом согласовали с вами условия выпуска и продажи, разве вы не помните?

Мистер Лоу закрыл лицо руками.

— А в чем беда-то, в конце концов? — поинтересовался удрученный помощник.

— Беда! Акции уже идут по три тысячи ливров. При таком росте их цены мы разоримся. Проклятые agioteurs!

Макуэртер посчитал это восклицание риторическим и спокойно стоял, ожидая, что произойдет дальше.

Мистер Лоу застонал. Потом стукнул по столу кулаком.

— Как это я просмотрел?

Он, конечно, понимал, что то, что предвидел он, то, на чем он строил всю игру — что кредиторы государства, владельцы полутора миллиардов, должны будут вложить эти средства в единственный доступный для них канал инвестиции, в акции Индийской компании, — что это же самое предвидели и обычные биржевые игроки. Предвидя это, они поспешили скупить акции, чтобы потом продать их подороже государственным кредиторам. Их планы были легко осуществимы, поскольку акции поначалу стоили довольно дешево. И он поначалу тоже ясно видел такую опасность. И даже просчитал, какие последствия она может иметь для компании. Он собирался принять меры против нее перед тем, как должна была начаться продажа этого выпуска акций. Оплошность произошла из-за того, что он был сильно рассеян после объяснения с Катрин и подписал условия выпуска, не вникая в детали.

Теперь он приказал себе собраться, чтобы начать выпутываться из создавшегося положения.

— Нужно срочно принять меры, Ангус. Государственные кредиторы правы. Это несправедливо, что их должны обирать эти люди, ставящие на беспроигрышную лошадку. Течь надо заделать, пока она не усилилась. Пусть Банк остановит продажу оставшихся акций. Объявите, что подписка завершена. Пусть мистер Уильям придет ко мне днем.

Решение, которое он принял мгновенно, заключалось в том, чтобы тут же открыть новый подписной лист на следующие полмиллиарда, который он хотел начать несколькими месяцами позже. Но теперь (а это надо было сделать, конечно, раньше) акции должны были продаваться только владельцам долговых обязательств. Чтобы упростить всю процедуру, он решил выдавать акции только в обмен на квитанции казначейства о сданных долговых обязательствах без промежуточной стадии превращения их в банкноты. Таким образом, лишь владельцы обязательств имели в этих условиях право на акции его компании.

Эта мера, как ни хороша она была, была уже запоздалой. Ущерб был нанесен и невозможно было предвидеть, к чему приведет начавшаяся безграничная спекуляция выпущенными акциями.

Котировка акций Индийской компании все поднималась. Даже долговые обязательства, еще недавно стоившие шестьдесят процентов от номинала, теперь шли по курсу выше номинала, хотя даже и за такие деньги их было очень сложно приобрести.

Объявление о втором выпуске акций на этом фоне привело к дальнейшему возрастанию активности на улице Кенкампуа. Цена на доступные акции поднялась еще выше и достигла шести тысяч ливров вместо трех, что еще совсем недавно так потрясло Лоу.