Капитан Мак. Игрок, стр. 27

— Под этим предлогом можно объявить Ла виновным если и не в прямых злоупотреблениях, то в любом случае в намеренном склонении регента к принятию незаконных решений.

Ноай покачал головой.

— Вряд ли Его Высочество позволит тронуть Ла.

— Конечно, — пробормотал Орн.

И вновь на лице председателя появилась елейная улыбка, и он продемонстрировал, насколько дальновиден был его план.

— Его Высочество может узнать о принятых нами мерах слишком поздно. Парламентская комиссия будет действовать в тайне, также в тайне и парламент подготовит свой вердикт. И когда Ла возьмут во дворец, он там и останется. Его можно будет пытать, приговорить и повесить прямо в подвалах дворца.

У Орна перехватило дух. Ноай сидел пораженный. Кудре сардонически улыбался. Герцог заговорил сухим тоном:

— Таковы крайние меры.

— И эффективные, — захихикал Орн, залившийся румянцем от злобной радости. — Ничто другое и не годится. Только поставить Его Высочество перед свершившимся фактом.

— Стоит ли доводить до смерти? Господин председатель, наверное достаточно будет его выслать из страны?

Де Мем покачал головой.

— Вы не учитываете возможных действий Его Высочества.

— И вы их не учитываете, — передразнил его де Кудре, — ведь он потребует наказания тех, кто примет такое решение. Может быть, даже их казни.

— У нас будет сто тридцать участников, — презрительно ответил председатель. — Что он с нами сделает?

Кудре засмеялся:

— Трудновато ему, конечно, будет повесить вас всех, как вы заслуживаете.

— А значит, он не повесит никого, поскольку вина ляжет поровну на всех. Можете спокойно положиться на меня, господа. Единственное, что от вас потребуется, это молчание. Этот иностранец слишком долго мешался у нас под ногами. Пора выдернуть эту занозу.

Ноай был осторожнее.

— Не нравится мне это, — сказал он. — Хоть я и ненавижу господина Ла, но принимать в этом участие отказываюсь.

— В вашем участии нет необходимости, господин герцог. Парламент исполнит это в своем служении Франции. Как я уже сказал, он доведет до конца волю Людовика XIV, который в свое время выслал этого господина из своего королевства.

Глава 11

Графиня Орн

Не подозревая об угрожавшем его жизни заговоре, мистер Лоу продолжал свою работу по созданию всеохватывающей финансовой системы.

Мистер Лоу переехал в Отель-де-Невер, красивый дворец, построенный Мазарини на улице Вивьен.

Огромный коммерческий успех Генерального Банка как во Франции, так и за границей, ощутимо влиял на расцвет экономики, о чем с самого начала говорил мистер Лоу. Не только в торговле, но и в сельском хозяйстве началось усиление активности, чему способствовала здравая кредитная политика Банка.

Словно от прикосновения волшебной палочки Миссисип-ская компания, которая была убыточной при Кроза, начала давать прибыль при мистере Лоу, что явилось одним из подтверждений тех замыслов, которые мистер Лоу так ясно и вместе с тем тщетно излагал перед не желавшими его слушать членами финансового Совета.

Все это, естественно, повлекло за собой желание регента передать шотландцу контроль и над другими угасающими компаниями: Ост-индской, Китайской, Сенегальской и им подобными.

Мистер Лоу, прибирая их к рукам, продолжал ослеплять регента своими очередными планами.

Он предлагал осуществить революцию в налогообложении. Отменить все таможни внутри страны, которые только мешали торговле; запретить взимание произвольных налогов: taille [51], gabelle, corvees [52] и другие древние, непопулярные, раздражающие людей поборы, которые парализовали коммерцию и требовали для своего взимания содержание армии паразитов.

Он предлагал заменить все эти налоги одним-единственным в размере одного процента от полученной прибыли. Этот налог никого бы не обидел. Богатые перестали бы скрывать свое богатство, а бедные не боялись бы, что если они вдруг разбогатеют, то станут жертвой грабителей на государственной службе.

Наступил бы конец барьерам, допросам, разбирательствам между налогоплательщиками и жадными слугами государства.

Наконец, как соль и табак стали монополией государства, так не было причин, почему бы и всю торговлю не вести таким же образом, поставив ее под контроль государства, к выгоде нации, а не отдельных торговцев. Д'Агессо высказал по поводу этих планов ряд замечаний, но они не смогли испортить впечатление от величественности всего проекта.

Регент слушал Лоу, расспрашивал его о различных деталях и, наконец, под впечатлением развернутой перед ним картины всеобщего процветания, высказал сожаление, что недавно позволил д'Аржансону выкупить у государства право сдавать в аренду крестьянам землю.

Канцлер вдохновился тем, как мистер Лоу организовал дела Миссисипской компании, и за сорок восемь миллионов в год приобрел это право. Объединившись с группой толковых финансистов, четырьмя братьями Пари-Дюверне, он основал компанию, названную им «Антисистема». Он легко собрал капитал для нее, так как вкладчики были уверены в верном доходе.

Пока эта компания явилась для мистера Лоу незначительной помехой на его пути к полному контролю, и он отложил борьбу с ней на будущее. По его мысли, изменения в области налогообложения должны были произойти после расширения Миссисипской компании путем ее слияния с другими колониальными компаниями. Он решил подготовить для регента изложение своих планов.

Как раз над этим он и работал в своем кабинете в Отель-де-Невер, в который он перевез свою изящную мебель с улицы Кенкампуа: письменный стол из палисандрового дерева, обюссонский ковер, картины Ван Дейка, Ватто, венецианские зеркала и остальные предметы. Даже стены были украшены кожей из Кордовы. Все было, как на старом месте, на улице Кенкампуа.

Но здесь было значительно тише. Уличный шум был едва слышен. Через высокие открытые окна иногда доносились крики то точильщика ножей, то водоноса, то рыбной торговки или крысолова, но не было непрекращающегося ни на минуту гула, который стоял на улице Кенкампуа днем и ночью.

Погруженный в свои вычисления, мистер Лоу не услышал ни стука копыт во дворе, ни скрипа останавливающейся кареты. Он поднял свою голову, когда, бесшумно ступая, в кабинет вошел Лагийон и тихим голосом объявил:

— Простите, сударь. Госпожа la comtesse [53] де Орн умоляет принять ее по очень срочному делу.

— Графиня де Орн? — он был удивлен. Он едва помнил об ее существовании. — Но я не знаком с этой госпожой.

— Госпожа графиня очень просила вас принять ее, сэр. Она просила меня передать вам, что ее дело является крайне важным. Иначе, сэр, я не стал бы вас беспокоить.

— Крайне важным? Фи! Скорее всего это преувеличенно. Впрочем, пусть войдет.

Вошедшая дама была выше среднего роста, имела хрупкое сложение, с головы до ног она была укутана в серый плащ, который в Англии называли нитсдейловским.

Мистер Лоу встал и поклонился ей.

— Прошу вас, госпожа графиня!

Через плечо она смотрела вслед выходившему слуге. Только когда дверь за ним закрылась, она повернулась лицом к мистеру Лоу, сбросила со своей головы капюшон и распахнула плащ.

Мистер Лоу отступил на шаг. И очень долго этот невозмутимый при любых обстоятельствах человек, обомлев, смотрел на нее. Глаза его были широко раскрыты, естественная бледность лица постепенно сменилась свинцовой серостью.

Но это не была голова Горгоны, которая могла бы вызвать такую реакцию. Ни один человек, который писал об этой женщине, а этим занимались многие, не находил верных слов для ее необычной красоты. Это происходило потому, что она не укладывалась в принятые каноны, но была более гибкой, духовной. Эта духовность проявлялась в блеске ее темных блестящих глаз, в улыбке, которая, казалось, вот-вот появится на ее благородной формы губах.