Уилт, стр. 49

– Бог ты мой, – простонал он, – рекламу мы себе сделали что надо.

Такое же мнение высказал директор техучилища на собрании заведующих отделений.

– Мы превратились во всеобщее посмешище, – сказал он. – Во-первых, все теперь считают, что мы взяли за правило нанимать на работу преподавателей. которые закладывают своих нелюбимых жен в фундамент нового корпуса. Во-вторых, нам придется распроститься с надеждой получить звание политеха, поскольку нам уже отказали в повышении ранга училища на том основании, что наши возможности недостаточны для обеспечения высшего образования. Профессор Баксендейл весьма определенно высказался по этому поводу, особенно после услышанного им замечания одного из наших коллег относительно некрофилии…

– Я просто сказал… – начал доктор Боард.

– Мы все слышали, что вы сказали, доктор Боард. Может быть, вам интересно будет узнать. что доктор Кокс, когда он в ясном сознании, все еще отказывается от холодного мяса. Доктор Мейфилд уже подал прошение об отставке. А теперь еще это.

Он показал газету, через вторую полосу которой шел крупный заголовок: ЛЕКЦИИ О СЕКСЕ ДЛЯ ПОТРЯСЕННЫХ СТУДЕНТОВ.

– Полагаю, все обратили внимание на фотографию, – сказал директор с горечью, демонстрируя большую фотографию Джуди, болтающуюся на крюке в крайне неудачном ракурсе. – В статье написано… ладно, что об этом говорить. Сами прочтете. Я только хотел бы получить ответы на следующие вопросы. Кто распорядился закупить тридцать экземпляров «Последнего исхода из Бруклина»<Роман X. Салби > для групп наладчиков и слесарей?

Мистер Моррис попытался вспомнить, кто подписал заявку.

– Должно быть, Уоткинз, – предположил Моррис. – Он у них преподавал в прошлом семестре. Он у нас работал неполный день.

– Слава Богу, что неполный, – сказал директор. – Второе, кто из преподавателей завел привычку агитировать медсестер, чтобы они постоянно носили… противозачаточные колпачки?

– Мистер Седуик к ним неравнодушен, – ответил доктор Моррис.

– К кому, сестрам или колпачкам? – спросил директор.

– Может, к тому и другому? – вкрадчиво вставил доктор Боард.

– Он большой противник противозачаточных таблеток, – добавил доктор Моррис.

– Пожалуйста, попросите мистера Седуика зайти ко мне в кабинет в десять утра в понедельник. Я объясню ему, на каких условиях он был принят на работу. И наконец, кто из преподавателей использует нашу видеотехнику для показа порнофильмов старшим секретарям?

Мистер Моррис энергично затряс головой.

– Это не мои, – сказал он.

– Здесь говорится, что такие фильмы демонстрировались на уроках, отведенных для обсуждения текущих событий, – сказал директор.

– Уэнтворт действительно показывал им «Влюбленную женщину», – признался заведующий кафедрой английского языка.

– Ладно, оставим. Вот еще что я хотел сказать. Мы не будем проводить вечерние занятия по первой медицинской помощи с особым упором на раны в брюшной полости, для чего мы собирались приобрести надувную куклу. Отныне мы по одежке будем протягивать ножки.

– На основании вздувшихся цен? – спросил доктор Боард.

– На том основании, что комитет по образованию уже много лет ждет не дождется возможности урезать наш бюджет, – сказал директор. – Теперь у них есть такая возможность. Тот факт, что мы оказываем обществу услугу, по словам мистера Морриса, «отвлекая с улиц большое число умственно неполноценных и потенциально опасных психопатов», остался незамеченным.

– По-видимому, он имел в виду учеников дневного отделения, – попытался поправить положение доктор Боард.

– Ничего подобного, – сказал директор. – Если я ошибаюсь, пусть Моррис меня поправит, но он имел в виду работников отделения гуманитарных наук.

Собрание на этом закончилось. Позднее мистер Моррис уселся писать заявление об увольнении по собственному желанию.

19

Из окна пустой спальни на втором этаже дома викария Ева Уилт наблюдала, как святой отец Джон Фрауд задумчиво шел по дорожке в направлении церкви. Как только она потеряла его из виду, она спустилась вниз, в кабинет. Нужно снова позвонить Генри. Раз его нет в техучилище, значит, он дома. Она подошла к столу и уже готова была снять трубку, как увидела плющ. О Господи, она совсем позабыла про плющ и оставила его там, где викарий непременно должен был его увидеть. Как все неприятно. Она набрала 34 Парквью и подождала. Никто не ответил. Тогда она набрала номер техучилища. Одновременно она не сводила глаз с кладбищенской калитки, чтобы не прозевать возвращение викария:

– Фенлендское художественно-техническое училище, – услышала она голос телефонистки.

– Это опять я, – сказала Ева – Мне нужен мистер Уилт.

– Очень жаль, но мистера Уилта нет.

– Где же он? Я звонила домой и…

– Он в полицейском участке.

– Как вы сказали? – переспросила Ева.

– Он в полицейском участке, помогает полиции в расследовании…

– В расследовании? В каком расследовании? – спросила Ева пронзительным голосом.

– Разве вы не знаете? – спросила девушка. – Во всех газетах писали об этом. Он убил свою жену и…

Ева отняла телефонную трубку от уха и в ужасе уставилась на нее. Девушка еще что-то говорила, но Ева уже не слушала. Генри убил свою жену. Но ведь его жена – она. Это же бред какой-то. Ее не могли убить. На какой-то момент Ева почувствовала, что теряет рассудок. Затем снова приблизила трубку к уху.

– Вы меня слушаете? – спросила девушка.

– Но я – его жена, – закричала Ева. Последовала длинная пауза, и она услышала, как на другом конце провода девушка говорила кому-то, что звонит какая-то сумасшедшая, которая утверждает, что она миссис Уилт, и спрашивала у кого-то, что ей отвечать.

– Говорю вам, я миссис Ева Уилт, – закричала она, но в трубке послышались короткие гудки. Ослабевшей рукой Ева положила трубку. Генри в полицейском участке… Генри ее убил… Господи! В этом мире все сошли с ума. И она здесь в чем мать родила в доме викария… Ева не имела представления, где она находится. Она набрала 999.

– Справочная слушает. С кем вас соединить? – спросила телефонистка.

– С полицией, – ответила Ева. – Послышался щелчок и затем мужской голос.

– Полиция слушает.

– Это миссис Уилт, – сказала Ева.

– Миссис Уилт?

– Миссис Ева Уилт. Правда ли, что мой муж убил… Я хочу сказать, что мой муж… Господи, я не знаю, что сказать.

– Вы говорите, что вы миссис Уилт, миссис Ева Уилт? – спросил мужской голос.

Ева кивнула и сказала:

– Да.

– Так-так, – сказал мужчина с сомнением. – Вы совершенно уверены, что вы миссис Уилт?

– Конечно, я уверена. Я потому и звоню.

– Можно поинтересоваться, откуда вы звоните?

– Не знаю, – сказала Ева. – Понимаете, я в этом доме, и у меня нет одежды… О Господи! – Викарий возвращался по дорожке к дому.

– Дайте мне ваш адрес.

– Я больше не могу говорить, – сказала Ева и повесила трубку. Чуть поколебавшись, она схватила плющ и выбежала из комнаты.

– Говорю вам, не знаю я, где она, – сказал Уилт. – Наверное, вы могли бы найти ее в списке пропавших лиц. Из сферы реальности она переместилась в сферу абстракции.

– Что, черт возьми, ты имеешь в виду? – спросил инспектор, протягивая руку за чашкой кофе. Было уже воскресенье, одиннадцать часов утра, но Флинт стоял на своем. Оставалось двадцать четыре часа, чтобы добиться правды.

– Я всегда предупреждал ее, что трансцедентальная медитация таит опасности, – сказал Уилт, пребывая в смутном состоянии между сном и бодрствованием. – Но она продолжала.

– Что продолжала?

– Трансцедентально медитировать. В позе лотос. Может, на этот раз она зашла слишком далеко. Возможно, произошла метаморфоза.

– Мета что? – подозрительно спросил инспектор.

– Превратилась каким-то чудесным способом во что-то другое.