Поиски в темноте, стр. 50

Чувствуя внутри пустоту, которая угнетала его дух и давала ощущение утраты, Ратлидж медленно вернулся в гостиницу, рядом с которой оставил машину. Добрался ли он наконец до дна Саймона Уайета? После его последних слов… да, наверное. «Я понял, что я — не Черчилль». Может быть, именно поэтому он мучается и гуляет по ночам, вспоминая прошлое?

«Совсем как ты!» — фамильярно заметил Хэмиш.

Что ж, допустим. Почему он сам так упорно продолжает служить в полиции? Почему он вообще вернулся на службу после войны?

«Потому что ничего другого ты не умеешь», — напомнил Хэмиш.

В конце концов, именно так он и ответил Уайету.

«Тогда почему у меня иногда ничего не получается?» Он завел машину, сел за руль, захлопнул дверцу. Погруженный в собственные мысли, он делал все машинально. И не сразу услышал окрик Шоу. Тот вышел из гостиницы и позвал его, согнувшись почти пополам, — стольких усилий ему стоило спешить и кричать в одно и то же время.

Ратлидж резко затормозил; мотор заглох. Им овладело дурное предчувствие.

Шоу открыл пассажирскую дверцу и, задыхаясь, сказал:

— Черт побери, Ратлидж, вы что же, не слышали меня?

— Извините… — начал Ратлидж, но Шоу покачал головой.

— Вас немедленно требуют в Синглтон-Магна. Как только вы туда попадете. Кто-то по поручению Хильдебранда звонил Уайетам, но они сказали, что вы уже уехали. Аврора передала сообщение моему дяде.

Ратлидж подумал: «Нашли детей…» — но вслух сказал лишь:

— Хорошо, я уже еду.

Мысли у него в голове путались. Он тихо выругался, снова заводя машину, и, помахав раскрасневшемуся Шоу, стоявшему у входа в гостиницу, понесся в Синглтон-Магна. Проезжая мимо кузницы, он напугал лошадь, которая смирно ожидала, пока ее подкуют. Лошадь встала на дыбы и затрясла головой, выкатив глаза, а фермер, державший поводья, крикнул, чтобы Ратлидж смотрел, куда едет.

Не снижая скорости, он старался думать только о дороге, не позволяя мыслям отвлечь себя. Доехав до Синглтон-Магна, он оставил машину во дворе за «Лебедем» и с бешено бьющимся сердцем отправился в полицейский участок. Если детей нашли, значит, он с самого начала ошибался.

У гостиницы толпились люди. Сначала он не заметил их, но теперь они его напугали. Когда Ратлидж проходил мимо, все повернулись в его сторону, но никто не окликнул его и не подошел к нему. Перейдя оживленную улицу — пришлось лавировать между двумя девушками верхом на лошадях и подводой с молочными бидонами, — он взбежал на крыльцо и толкнул дверь.

Больше от него ничего не зависит.

Он сразу понял, какая внутри накаленная атмосфера. Констебль Джеффриз разглядел его поверх голов людей, набившихся в тесную комнатку.

— Дети нашлись, — мрачно сказал он. — Инспектор Хильдебранд ждет вас у себя в кабинете.

Ратлиджу стало холодно. Ему и раньше доводилось видеть мертвых детей. Но к этим он оказался не готов. Кивнув констеблю, он прошел по коридору к кабинету Хильдебранда. Перед тем как повернуть ручку, он постучал.

— Вы посылали за… — начал он на пороге и остановился как подстреленный.

Хильдебранд, дрожа от гнева, встал из-за стола и метнул на Ратлиджа испепеляющий взгляд.

— Вы не спешили, — заметил он. — Ну да не важно. Похоже, я сделал вашу работу за вас.

Глава 21

На втором стуле, по другую сторону стола Хильдебранда, сидел незнакомый мужчина. Он держал на коленях маленького мальчика, а его рука покровительственно лежала на плече девочки года на два постарше брата; она испуганно жалась к стулу. Дети круглыми, испуганными глазами смотрели на Ратлиджа. Мальчик сосал палец. Внешность у мужчины была самая обычная: шатен, среднего роста. На его симпатичном лице застыло неуверенное выражение.

Ратлидж, еще сражавшийся с Хэмишем, глубоко вздохнул, как утопающий, которого вдруг выбросило на поверхность.

— Дети Моубрея? — спросил он, нарушая затянувшееся молчание.

Хильдебранд покачивался на пятках; он едва не лопался от злости. Но, когда Ратлидж посмотрел в его мрачное лицо, он не отвел взгляда.

— Нет. Но почти. По крайней мере так кажется. Вы — специалист из Скотленд-Ярда. Вас прислали сюда, чтобы вы нашли детей. Вот вы и решайте.

Ратлидж тоже начал злиться, но старался держать себя в руках.

— Моя фамилия Ратлидж. Инспектор Ратлидж. — Он протянул руку сидевшему на стуле незнакомцу.

— Роберт Эндрюс. — Мужчина неуклюже пожал ему руку поверх головы мальчика.

— А это дети Альберта Моубрея? — Ратлидж старался вспомнить, как их зовут. — Вы Триша и Берти? — Он улыбнулся сначала девочке, потом мальчику.

Дети молча смотрели на него, не откликаясь на имена.

Эндрюс покосился на Хильдебранда.

— Да нет, вообще-то дети мои. Это вот Роузи, а это Роберт-младший.

Девочка улыбнулась и положила голову отцу на плечо. Дети были красивые — и того же возраста, что сын и дочь Берта Моубрея, когда они погибли в Лондоне.

— Тогда какое отношение вы имеете к… нашему следствию?

— А разве он вам не сказал? — Эндрюс повернулся к Хильдебранду. — Я думал… Ладно, не важно, что я думал! — Он откашлялся. — Тринадцатого августа мы ехали на поезде, который останавливался в Синглтон-Магна. Жена через две недели должна была родить третьего, и я обещал ближе к родам отвезти Роузи и ее брата к матери Сьюзен — у нее дом на побережье. Так я и сделал. Роузи устала; ей стало скучно в пути, правда, милая? — Он быстро погладил дочку свободной рукой по голове. — Она выбежала из вагона, а на платформе упала и поцарапала коленку. Тут подошла та женщина и обмотала порез платком; она утешала Роузи, называла ее храброй девочкой…

Эндрюс посмотрел на Ратлиджа, не зная, как продолжать.

— Почему вы не пришли раньше? — спросил Ратлидж. — Мы распечатали объявления о розыске с фотографией, наши сотрудники расспрашивали всех, ходили из дома в дом! — Он старался сдерживать гнев и потрясение ради детей и ради себя самого. — Объявления не один раз публиковались в газетах — и фотография, и просьба о помощи.

— Так я ведь оттуда сразу вернулся в Лондон! И черт… и очень хорошо, что вернулся, потому что в ту же ночь у Сьюзен неожиданно начались роды, и я забыл обо всем остальном, понимаете? И только когда я вернулся за детьми, теща рассказала мне об… о том, что случилось с женщиной. Она еще заметила: мне повезло, что пропали не моя жена и дети. С тех самых пор она ночами не спит, ей снятся страшные сны о бедняжках. Имейте в виду, я бы и не подумал пойти в полицию, если бы теща не твердила одно и то же. Вот я и решил на всякий случай… — Эндрюс покачал головой. — Моя теща прямо сама не своя после того, что случилось! Какой-то у нее нездоровый интерес к таким вещам!

— И что же было дальше?

— Полицейские решили арестовать меня на месте, вот что было! И если бы священник в той церкви, который обвенчал нас и крестил этих двоих детей, не заступился за меня, наверное, я бы и до сих пор сидел за решеткой! — Он возмущенно нахмурился, пораженный несправедливостью произошедшего. — Освободили меня только вчера.

— Простите нас, — сказал Ратлидж умиротворяюще. — Наши сотрудники выполняли свой долг.

— Не понимаю, почему их долг заключается в том, чтобы арестовывать невинных людей! — ответил Эндрюс, проявив характер.

— Вы помните, во что была одета та женщина, которая подошла к вам на станции и заговорила с детьми?

— Нет, конечно! Я не разбираюсь в женской одежде… — начал Эндрюс.

— Какого цвета было ее платье — розовое или, может быть, желтое? — Ратлидж ждал. Все это время Хильдебранд нависал у него за спиной, молчаливый, настороженный. Он все еще надеялся — и верил! — что Ратлиджа ждет поражение.

Эндрюс пожал плечами:

— Говорю вам, не знаю!

Ратлидж развернулся к девочке и сел перед ней на корточки.

— Ты помнишь тетю, которая забинтовала тебе коленку, когда ты упала? — ласково спросил он, улыбаясь ей. — Она была красивая? Такая же красивая, как твоя мама?