Спящий во тьме, стр. 48

Боб решил, что пробил час покинуть убежище. Он подобрал мешок и выбрался из-за бюро. Одного мимолетного взгляда на предмет, извлеченный из шкатулки кедрового дерева, хватило, чтобы распалить его любопытство. Подойдя к алтарю, он резко остановился – и застыл как вкопанный, глядя на то, что там покоилось.

Это оказалась пара табличек, соединенных вдоль края несколькими зажимами, точно листы книги; они лежали раскрытыми на подставке. Сами таблички, не толще промокательной бумаги, были сделаны из некоего неизвестного блестящего материала, напоминающего золото. А на страницах этого небольшого металлического фолианта обнаружился целый кладезь тех же причудливых буквиц, что испещряли пергаменты и карту. Мистер Найтингейл шагнул ближе – и глаза его расширились, а косить он стал больше обычного, ибо вот перед ним наблюдалась самая что ни на есть настоящая чертовщина! Он разглядел, что металл переливается и мерцает призрачным внутренним светом, причем совершенно самостоятельным, не зависящим от какого бы то ни было внешнего источника.

Экие чудеса! Мистер Найтингейл нервно сглотнул и вытер губы. Что за магия? Вот, наконец, вещь, в которой его господин, обладатель массивной седовласой головы, будет весьма и весьма заинтересован! Пожалуй, хозяин сможет продать эту штуковину – ведь со всей очевидностью ценность ее ни с чем не сравнима! – или вернет ее мистеру Джону Хантеру за немалое вознаграждение. В любом случае тут хорошие деньги слупить можно.

И Боб, не мешкая, приступил к делу. Он схватил мерцающие таблички – они не обожгли его, не отравили и не ударили током, чего он несколько опасался – и спрятал их в холщовый мешок. А затем стремительно обошел комнату, точно домохозяйка в ярмарочный день, хватая всякие прочие документы, возможно, небесполезные для его господина, а заодно и несколько предметов поизысканнее, таких как бронзовое ручное зеркальце, несколько статуэток, сосуд для возлияний и черную чашу, вырезанную в форме лица демона – безобразного, бородатого, ухмыляющегося, с клювом стервятника и ослиными ушами. Часть этих вещей он отдаст своему господину, а часть присвоит – в счет оказанных услуг.

Мистер Найтингейл завязал мешок – изрядно к тому времени потолстевший – и, перебросив его через плечо, шагнул к французским окнам, к длинному балкону и к свободе. В этот-то самый миг его внимание привлек какой-то шум в коридоре. Еще секунда – и он благополучно скрылся бы!.. Крякнув и заворчав, Боб отпрыгнул, производя как можно меньше шума, в угол, прижался к старому бельевому шкафу и затаил дыхание.

В комнату вошел человек – ступая очень медленно, опустив голову, так, что разглядеть черты его лица возможным не представлялось. Одет он был по-королевски: в великолепную пурпурную мантию, усеянную золотыми звездами и теми причудливыми буквами, что столь озадачили мистера Найтингейла, а ноги украшали мягкие туфли из темно-бордовой ткани с загнутыми вверх носками. Шествуя величаво и важно, он остановился и поклонился улыбающейся статуе с гипнотическим взглядом. Трижды проситель склонялся до земли и каждый раз вполголоса повторял одно-единственное слово. Бобу послышалось что-то вроде «Аплу», хотя за истинность такового он бы не поручился.

Незнакомец развернулся, вскинул голову и воздел руки. Мистер Найтингейл застыл на месте, ибо увидел, что лицо, шея, руки и кисти вошедшего выкрашены в жуткий, отталкивающий кроваво-красный цвет – точно на изображении короля-воина, залитого кровью.

Кошмарный призрак приблизился к алтарю и уже собирался возложить на него кроваво-красные руки, как вдруг обнаружил, что таблички исчезли. Он быстро оглянулся по сторонам, раз, другой, третий, как если бы таблички могли уйти на своих ногах, но того, чего искал, не обнаружил. С губ его сорвался поток непонятных слов. Он бросился прочь из комнаты, за дверь и в коридор, возможно, в поисках пропыленного дворецкого. Только теперь, заслышав громкий голос, мистер Найтингейл отождествил кошмарный призрак с сумасшедшим, считавшим молнии. Только теперь мистер Найтингейл опознал в нем Джона Хантера.

Воспрянув духом, мистер Найтингейл подхватил свою ношу и бросился к балкону. Гроза, на время поутихшая, теперь бушевала с удвоенной силой. Вот над балконом вспыхнула ослепительная молния, высветив дюжую фигуру Боба, припавшего к полу, как если бы ему было в чем каяться – и ведь было же, право слово! Прогрохотал гром, и сальные волосы все как один встали дыбом на его загривке: зыркнув через плечо, он обнаружил, что у открытого окна стоит мистер Хантер.

Кошмарный призрак шагнул на балкон.

– Отдай это мне, – проговорил он ровным голосом.

– Что-что вам отдать, молодой человек? – полюбопытствовал находчивый Боб, прикидывая в уме расстояние между его теперешним местонахождением и концом веревки, обвязанной вокруг парапета.

– Ты отлично знаешь что. То, что у тебя в мешке и не принадлежит тебе.

– В мешке, стало быть? Да ничегошеньки там нет, – рассмеялся Боб, гнусно кося глазом.

– Не лги мне, любезный. Кто послал тебя? – осведомился мистер Хантер. – Это он, не так ли? Он знает, что я здесь?

– Вы про кого, молодой джентльмен? – уточнил Боб, пытаясь за пустыми разговорами выиграть время и медленно отступая к парапету.

– Не лги мне, говорю. Глупец, ты даже не представляешь, во что ввязался. Еще раз спрашиваю: кто послал тебя? А! – Брови мистера Хантера взлетели вверх; кроваво-красное лицо исказилось судорогой узнавания. – Это ты! Тот самый мужлан из трактира – ты был там в ночь, когда принесли пострадавшего. Там-то я тебя и видел. Он в ту ночь тоже там был. Так что не лги мне, любезный. Я знаю, кто тебя послал – он и только он, бывший некогда моим другом – Авле Матунас!

– Уж не знаю, про какого такого дьявола вы балабоните, кровавый вы наш джентльмен, – проговорил Боб. – Да только пусть меня повесят, если вы не рехнувшись, вот прям как сумасшедший шляпник – а то и похуже. Никто меня не посылал, я сам прихожу, по своей воле, и работаю один, так-то. Я – человек не компанейский!

– Случайностей не существует, – улыбнулся мистер Хантер странной, исполненной саркастической радости улыбкой. – Все, что происходит в поднебесном мире – и даже это, – предопределено сокрытыми богами. Все, что когда-либо случилось или случится, предрешено заранее.

Тут сзади подоспел престарелый дворецкий, мистер Хантер на мгновение отвлекся – и мистер Найтингейл не упустил долгожданной возможности.

– Стало быть, вы и эти ваши боги с корытами возражать не станете, если я развернусь, да и дам тягу, – прорычал Боб, оглядываясь назад.

И он бросился в конец балкона, одной рукой вцепившись в мешок, другой – нащупывая веревку.

Кошмарный призрак рванулся за ним. Балансируя на парапете одну-единственную, последнюю секунду, Боб глянул наверх и встретился глазами с надвигающимся мистером Хантером. Полыхнул призрачный желтый свет; размалеванное лицо молодого джентльмена превратилось в черную маску, на которой желтым огнем горели глаза, точно внутрь черепа вложили пылающие угли. Он выкрикнул что-то, очень похожее на проклятие – и опять невозможно было разобрать ни слова, – и тут Боб на удивление проворно и ловко перескочил через парапет и исчез из виду.

Дюжий головорез побежал в ночь, громыхая холщовым мешком с добытыми трофеями, – и тьма поглотила его.

Глава III

Некогда и ныне

На следующий день после прибытия письма от Гарри Банистера, ближе к вечеру, мисс Лаура Дейл отпросилась ненадолго из профессорского дома. Сославшись на дело – пользуясь ее же выражением – личного характера и весьма значимое, вскоре она уже шла по центру старинного Солтхеда, между тем как миссис Минидью развлекала на кухне Фиону выпеканием печенья. В начале Пятничной улицы девушка села на омнибус, каковой и повез ее по петляющим улочкам и промозглым пасмурным бульварам старого города – как отчетливо я их помню! – мимо Грейт-Вуд-стрит, Эйнджел-Инн и Фишмонжер-лейн, вдоль по Хай-стрит и вниз, огибая истертые внутренние дворики Сноуфилдз и Биржу, затем по цепному мосту, затем, подскакивая на ухабах, прочь от доков, и так – до большого тракта, огибающего окраины Солтхеда. Там-то, в особенно унылом уголке, где светские знаменитости – нечастые гости, она и высадилась.