Спящий во тьме, стр. 2

Неожиданный перепад тона пугает мистера Райма; он смотрит на моряка с ранее неведомым, дурманящим ощущением ужаса.

– Что ж, мис-тер Джон-ни Райм, – продолжает вопрошающий, произнося слова по слогам для пущего эффекта. – Что ж, мистер Джонни, все чудесно и прекрасно, приятель, но настала пора преподнести тебе нечто особенное. Вот так, Джонни. Эгей, Джонни, Джонни. Подержи-ка, приятель…

Весьма обеспокоенный, продавец кошачьего корма соглашается исполнить эту, по всей видимости, безобидную просьбу, и в руках у него оказывается некий продолговатый увесистый предмет, размером и консистенцией напоминающий мускусную дыню.

– Спасибо, Джонни, – произносит дыня, довольно хихикнув. – Вот так очень хорошо. Просто лучше всего.

Мистер Райм переводит глаза с дыни на незнакомца, затем обратно на дыню, затем снова на незнакомца – на пустое место между его плечами, где раньше была голова, а потом опять на голову в своих руках.

– Чего тут удивляться, приятель, – улыбается голова, словно желая сказать: «Да, это самое что ни на есть завидное положение». – Совершенно нечего. Зачем так нервничать? Ну, разве не примечательно? Неужто ты отродясь не держал в руках дыню, а, Джонни?

Глаза головы моряка постреливают сюда-туда, а глаза юного Джона выпучиваются, напоминая надувные шарики. С воплем продавец кошачьего корма отбрасывает кошмарный предмет и, шатаясь, устремляется за поворот дороги настолько быстро, насколько могут нести его ноги.

Полутьма за его спиной взрывается насмешливым хохотом, исполненным свирепого и презрительного высокомерия; хохот захлестывает улицу и эхом отражается от стен зданий, становясь все громче и громче, взлетая все выше и выше, и раскатывается в небе над спящим городом.

Глава II

Побольше вам подобных дней

Мистер Иосия Таск был человек добросовестный. Безусловно, никто – ни мужчина, ни женщина – из тех, кому злая судьба уготовила столкнуться с ним по ходу дел, не стал бы отрицать, что мистер Таск в первую очередь человек добросовестный.

Безусловно, не стал бы отрицать такое многострадальный отец семейства с полным домом голодных ртов. Лишившись дохода, на который существовали вышеуказанные рты, он, принося себя в жертву, попадает в черное рабство к мистеру Таску – и сей добросовестный джентльмен весьма добросовестно берет его на работу, заставляет трудиться, растирает в порошок, потом снова заставляет трудиться, затем снова растирает в порошок и снимает с него стружку, пока от человеческого достоинства остается лишь ворох стружки, которую уносит первым же порывом ветерка.

Безусловно, не стала бы отрицать такое горюющая юная вдова – муж столь внезапно покинул ее теплые объятия, что не успел заплатить кредиторам. Обездоленная и скорбная, она вместе с пожитками оказывается под охраной «Таск и К», каковая добросовестная компания, в свою очередь, добросовестно препровождает ее с младенцем в приходской работный дом, обрекая на тяжкий, каторжный труд изо дня в день.

Безусловно, не стал бы отрицать такое горячий молодой матрос, только что уволенный с судна, который, положась на будущее, подписал ворох долговых обязательств и, будучи добросовестно посажен на мель военным кораблем «Иосия», обнаруживает, что его некогда светлое яркое завтра будет весьма мрачным и одиноким – теперь, когда наступает срок платить по векселям.

Безусловно, не стал бы отрицать такое дряхлый пенсионер, расточивший последние остатки сбережений на попытки опротестовать счет, который опротестовать невозможно; он заручился поддержкой мистера Иосии Таска в деле добросовестной защиты от того счета и теперь получает последующие «счета» в затворнической атмосфере тюрьмы для неплатежеспособных должников.

И уж конечно, никто из этих несчастных не станет спорить, что во всех своих благотворительных сделках с отбросами общества мистер Иосия Таск показал себя как человек в высшей степени умелый и добросовестный.

И как человек хитрый и коварный. Как человек хваткий и жадный. Да полноте, известен ли во всей истории добросовестных людей другой такой хитрый, коварный, расчетливый, ухватистый кровосос, такой ловкий, жадный старый скряга-изверг, как этот Иосия?

Больше всего мистер Таск во время ежедневных прогулок по Хай-стрит любил наслаждаться той сложной смесью изумления, опаски, ненависти и страха, с которой взирали на него простые жители Солтхеда. «Полюбуйся на них, – бывало, говаривал он, любезно обращаясь к своей добросовестной особе, в то время как уголки его рта кривила мрачная усмешка. – Полюбуйся-ка на них: на их слабости, на их почтительность, на их раболепное подобострастие, на их овечье послушание. Посмотри, какие они тихие! Узри полупрозрачный покров их чувств, их стремлений, их тайных страстей, их любви – ха! Смотри, сколь они простодушны и бесхитростны, с какой готовностью подчиняются высшим!»

Мысленным взором я и сейчас вижу, как этот самоуверенный высокомерный индивид самоуверенно и высокомерно шествует по Хай-стрит – великолепная надменная голова вознесена на шее-башне высоко над вытянутым сухопарым костяком. Вот он идет, облаченный в великолепное черное пальто со сверкающими пуговицами, превосходный жилет красного бархата, черный шелковый цилиндр и роскошные лакированные штиблеты. Гордый подбородок, острые как у ястреба глаза, глядящие из-под темных бровей, развевающиеся седые пряди, огромные кисти рук с длинными костлявыми пальцами…

Да еще и длинные проворные ноги, которые мистер Иосия Таск часто использовал, удостаивая шутки встречных простолюдинов. Не единожды случалось ему развлечься, выбрав какого-нибудь идущего навстречу подходящего горожанина: старую прачку, хромого мальчика, нищего-калеку или еще какую-нибудь легкую добычу в том же роде. Самоуверенным и высокомерным шагом он двигался прямо на свою жертву, быстро и точно, словно для того чтобы столкнуться с ней, – но в самый последний момент резко менял курс и финальным предательским движением ноги или лодыжки опрокидывал оторопевшую жертву на мостовую. Только посмотрите на этого высокорослого седовласого властелина, сего высокомерного султана, устремляющегося на полной крейсерской скорости на невинного бедняка, выбранного среди толпы!..

В одно промозглое утро мистер Таск поднялся, в молчании привел себя в порядок и, насвистывая, спустился к завтраку, радостно предвкушая грядущие труды. На вилле «Тоскана» ожидался посетитель, и, как всегда, посетителя следовало принять самым что ни на есть добросовестным образом.

– Прошу вас, мистер Хэтч Хокем, – проговорил Иосия, когда лакей ввел посетителя. – Желаю вам побольше подобных дней.

Невысокий коренастый джентльмен, которому было адресовано приветствие, в ответ снял шляпу и принялся крутить ее в руках.

– Сносное выдалось утро, мистер Таск.

– Скажите мне, мистер Хэтч Хокем, – продолжал Иосия, – как ваша жизнь?

– Думаю, ничего себе, сэр.

– А как ваши профессиональные дела? Как у вас дела нынче утром?

Мистер Хокем еще сильнее стиснул свою шляпу, словно собирался насухо отжать ее от скопившейся влаги.

– А… как того и следует ожидать, сэр. Кажется, больше мне тут нечего сказать.

– Вижу, вижу. А как поголовье? Как поживает нынче утром?

– Животина-то? Сносно, сэр.

– Полагаю, накормлена-напоена?

– Как всегда, сэр. Знаете ли, мой племянник Бластер, он отлично с ними управляется. Очень их понимает, и они ему доверяют, а ведь это важно, сэр, когда имеешь дело с такими животными. Паренек знает что делает, сэр, и это…

– Это прекрасно, – прервал его Иосия, отмахнувшись от последних слов собеседника движением костлявого предплечья. – Давайте перейдем к предметам насущным. Вы прекрасно знаете, мистер Хэтч Хокем, что я человек деловой, к пустословию не склонен. Пустословие – это не для меня. Я и пустословие – несовместимы. Вот почему мы не будем ходить вокруг да около. Вы понимаете, зачем вас пригласили сюда сегодня утром?

Мистер Хокем оправил на себе клетчатый жилет и прочистил горло.