Черный Красавчик, стр. 1

Анна Сьюэлл

Черный красавчик

* * *

Художник С. Гераскевич

Глава I

МОЙ ПЕРВЫЙ ДОМ

Прекраснее моей родины вы ничего на свете не сыщете. Вообразите замечательный луг с прудом посредине. К прозрачной и вкусной воде склонились деревья. У берегов вытянулся камыш. На глубине цветут лилии. Это дивное зрелище предстало моему взору в тот самый час, когда я впервые себя осознал. Поэтому оно мне особенно дорого.

Луг обрамляла живая изгородь. Когда я бежал вдоль нее, то видел сначала поля, затем густой ельник, потом дорогу и дом хозяина и, наконец, обрыв, под которым журчал ручей.

До того, как я научился есть траву, мама не отпускала меня ни на шаг. Она кормила меня молоком. Когда же мне есть не хотелось, мы могли сколько угодно вместе играть. В жаркие дни мы с мамой устраивались под сенью деревьев у пруда. А сарай возле ельника спасал нас от холода. Золотое и беззаботное детство! Как оно кратковременно!

Едва я немного подрос, мама сказала:

— Теперь, мой милый, ты уже можешь сам пастись на лугу. С завтрашнего дня я снова иду на службу. Наш хозяин совсем без меня замучился.

С тех пор мы с ней виделись только по вечерам. Я по-прежнему проводил целые дни на лугу. Там паслось еще шестеро жеребят. Они были гораздо старше меня. Один из них даже выглядел, как настоящая взрослая лошадь. Сперва я очень стеснялся этих больших жеребят. Но потом они сами ко мне подошли.

— Пойдем играть вместе, — предложил самый старший большой жеребенок.

Я пошел. Время мы провели очень весело. Особенно мне понравилось носиться по полю кругами. Мы стали каждый день играть вместе. Теперь я уже не скучал, пока мама помогала на службе хозяину.

Иногда мы с жеребятами совсем заигрывались и от радости начинали лягаться, а иногда даже друг друга кусать. Это было весело и совсем не больно. Но однажды нас за такой забавой увидела мама. Отозвав меня в сторону, она строго сказала:

— Прошу тебя всегда помнить, мой милый. Жеребята, с которыми ты играешь, в общем-то неплохие. Но потом из них вырастут обыкновенные ломовые лошади. Ни они сами, ни их родители понятия не имеют о благородных манерах. Мы с тобой такого позволить себе не можем.

Мы ведь очень породистые. Ты должен знать, что относишься к благородному и древнему роду. Папа твой — самый лучший скакун во всем нашем графстве. Дедушка два раза подряд выигрывал главный приз на скачках в Ньюмаркете. А бабушка была самой благовоспитанной лошадью из всех, которых я когда-либо встречала. На мой взгляд, она иногда чересчур уж строго придерживалась этикета. Я смотрю на подобные вещи проще, мой мальчик. Но всякой свободе существует предел. Честь рода не позволяет ни мне, ни тебе брыкаться или кусаться. Оставим все это простым лошадям. Конечно, служить тебе еще рановато. Но, когда этот момент настанет, не вздумай отлынивать от обязанностей. Старайся как можешь. Сохраняй чувство собственного достоинства, но будь благовоспитанным. Поднимай на рыси ноги повыше. И никогда не опускайся до того, чтобы кусаться или лягаться. Ты не должен позволять себе такой роскоши даже в шутку, мой милый.

Слова матушки произвели на меня сильное впечатление. Впоследствии мне приходилось не раз убеждаться в ее мудрости и огромном жизненном опыте. К ней все испытывали почтение. Звали ее Герцогиней, но хозяин наш обращался к ней не иначе как Милочка. По-моему, он любил маму больше всех остальных своих лошадей.

Этот хозяин отличался большой добротой. Жили мы при нем просто великолепно. Для каждой лошади и даже для каждого жеребенка у него всегда находилось доброе слово. Он дарил нам ласки не меньше, чем собственным детям. Мы, конечно, тоже его обожали и старались сделать что-то приятное. А мама моя просто души в нем не чаяла.

Едва завидев хозяина у ворот, мама принималась радостно ржать и бежала ему навстречу. Добрый хозяин сперва гладил ее, а потом они заводили беседу. Иногда разговор с моей мамой хозяин начинал с расспросов о моем самочувствии.

— Ну как там, Милочка, поживает твой вороной жеребенок? — интересовался он.

У меня действительно матово-черная шерсть. Мама говорила, что это у нас фамильное. Другие лошади тоже сбегались к хозяину, но столько внимания, как нам с мамой, он не уделял никому. Маме он почти всегда приносил морковку, а мне — корочку хлеба.

Когда требовалась лошадь, чтобы не просто там как-то служить, а помочь лично хозяину, он выбирал мою маму. С гордостью за свой род признаюсь, что ей доверяли самые ответственные дела. Матушка возила хозяина в легком черном кабриолете. Даже на рынок.

Но не все люди вокруг были так хороши, как хозяин. Работал у нас на ферме один мальчишка по имени Дик. Он почти каждый день приходил к нам на луг поесть ежевики с кустов живой изгороди. Когда ягоды в него больше не лезли, он говорил:

— Теперь развлекусь чуть-чуть с жеребятами.

Дик кидал в нас камни и палки, а мы бегали галопом по лугу и уворачивались. Мальчишка был просто в восторге. Особенно он веселился, когда попадал в кого-нибудь из нас.

Мне и моим друзьям-жеребятам шуточки Дика удовольствия не доставляли. Но что мы могли с ним поделать! Дик продолжал бесчинствовать.

Однажды он так разошелся, что совсем не заметил хозяина. Хозяин стоял на соседнем поле и видел все. Он перепрыгнул через забор, схватил Дика за шиворот и отвесил ему затрещину. Дик взвыл от боли. Мы все обрадовались и подбежали поближе, чтобы увидеть как можно больше. Я лично очень рассчитывал, что хозяин заставит Дика бегать галопом по полю и уворачиваться от камней. Но хозяин повел себя с ним по-другому.

— Ты подлый и злой! — сказал он Дику. — Пойдем в дом. Там получишь расчет. Больше ты у меня не работаешь. Никому не позволю жеребят обижать.

С тех пор мы Дика не видели. А старый Дениэл, который за нами ухаживал, к нам относился не хуже хозяина.

Глава II

ОХОТА

С самого юного возраста мне приходилось наблюдать множество поучительных сцен. Еще не достигнув двух лет, я стал свидетелем трагического события. Вряд ли когда-нибудь мне удастся забыть его. Вот и сейчас. Едва я закрыл глаза, и память отчетливо все воскресила.

Это случилось ранней весной. Ночью слегка подморозило. Наутро луга и ельник окутал густой туман. Мы с жеребятами завтракали травой в нижней части нашего луга. Издалека вдруг донесся собачий лай.

— Это гончие! Гончие! — громко заржал старший жеребенок. — Бежим скорее, посмотрим!

Мы кинулись со всех ног к живой изгороди. За ней до самого горизонта тянулось широкое поле.

Моя мама и еще одна старая верховая лошадь хозяина тоже подошли к живой изгороди. Все вместе мы стали смотреть на поле. Собачий лай становился все громче, но мама и старая верховая лошадь почему-то не удивлялись.

— Это охота, — объяснила мне мама. — Сейчас собаки взяли след зайца. Если он побежит в нашу сторону, ты скоро сам все увидишь.

Не успела она это сказать, как на поле вылетела свора собак. Шум поднялся ужасный. Звуки, которые издавали гончие, лаем назвать было трудно. Скорее это напоминало вопли.

Вслед за собаками показались лошади с всадниками на спинах. На некоторых из всадников были зеленые рединготы. Мама мне объяснила, что люди благородного происхождения так всегда одеваются для охоты.

Лошади неслись по полю прекрасным галопом. Старая верховая кобыла хозяина, не отрываясь, глядела на них и завистливо всхрапывала. Мы, жеребята, тоже не могли оторваться от этой скачки. У меня даже ноги зачесались от нетерпения. В мыслях я мчался вместе с прекрасными скакунами по широкому полю. Но всадники, лошади и собаки были уже далеко. Теперь я едва различал их в дальних полях. Там они почему-то остановились.