Молодая элита (ЛП), стр. 56

На мгновение их глаза встречаются: бледные, безумные — Терена, и красные, умирающие — Энцо. Затем Терен вытаскивает из Энцо меч, и принц падает на платформу. Я бросаюсь к его поникшему телу. Может, всё это — иллюзия? Но он лежит неподвижно.

— Спасибо за помощь, — долетает до меня голос Терена.

Я обхватываю лицо Энцо ладонями. Его имя срывается с моих губ полным боли вздохом. Я выплеснула на него всю свою ярость, предназначавшуюся Терену. Или я неосознанно хотела причинить боль ему? За то, что он использовал меня, за что, что командовал мной?

Может быть, еще не всё потеряно?

Собрав последние силы, борясь с болью, Энцо поднимает на меня взгляд. Что я вижу в нем? Вопрос, предала ли я его? Я рыдаю. Слезы застилают глаз и текут по щеке. Ничего уже невозможно сделать.

Глядя на меня, Энцо пытается что-то сказать, но из уголков его губ, вспениваясь, течет кровь. Он кашляет, и на мою руку падают красные капли. Я неверяще смотрю принцу в глаза. В последний раз. В них потухает свет жизни. Вот и всё.

Мое сознание цепенеет. Мир погружается в тишину.

Небеса над нашими головами мерцают и принимают темно-бордовый цвет — цвет крови. Сгорбившись, я впиваюсь пальцами в камень. Мои эмоции и энергия хлещут через край. Никогда еще я не ощущала такой силы. Я останавливаю взгляд на Терене. Швыряю в него всю свою энергию, тщетно пытаясь пробить брешь в его неуязвимости, отчаянно стремясь хоть как-то достать его, навредить ему, навредить, навредить. Но не могу. Я никчемна.

Он мог бы зарубить меня сейчас, если бы хотел. Но на его лице нет больше ни жуткой улыбки, ни леденящего веселья. Он выглядит серьезным, печальным и задумчивым.

— Твое место не с ними, Аделина Амутеру, — говорит он. — Твое место — рядом со мной.

Откуда-то прилетает ветер, обволакивает меня и поднимает в воздух. Я вырываюсь, не желая покидать арену. Желая уничтожить Терена. Но я чувствую руки Лусенты. Она обхватывает меня и усаживает на спину балиры. Мы поднимаемся вверх, оставляя под собой кровавую арену — с мертвыми и умирающими людьми, дымом, побоищем, скоплением белых мантий и телами тех, кто сражался за Энцо.

Теперь это всё не имеет значения. Принц мертв.

Терен Санторо

Терен провожает взглядом улетающую Элиту, уносящую с собой тело принца. Их преследуют на балирах Инквизиторы. Еще одно долгое мгновение он смотрит им вслед, представляя мертвое лицо Энцо. Серое и безжизненное, с закрытыми глазами. Сердце молодого принца не билось. Платформа арены залита его кровью.

Терен молчит. На его губах нет улыбки. Энцо, которого он помнил с детства, мальчик, защищающий его перед отцом. Какая жалость, что именно он оказался Жнецом. Терен сделал то, что следовало сделать. Грязные мальфетто. Теперь мир очистится, и Джульетта сможет спокойно править. На лице Терена — каменная маска, но в глубине души — боль потери.

Какая жалость.

Аделина Амутеру

Я погружаюсь и выныриваю из странного тревожного сна, полного призраков. Или иллюзий? Не могу уже их различить.

А может быть, разницы в них и нет.

Иногда я вижу зависшего сверху надо мной отца, его лицо кривится в усмешке. Иногда — залитое слезами лицо Виолетты. И Энцо. Энцо. Он тоже парит в воздухе, но в отдалении. Я плачу и зову его, пытаясь порвать невидимые путы, чтобы дотянуться до него. Он жив. Он тут. Откуда-то издалека доносятся крики. «Держите ее!». Я словно в каком-то полузабытье, и не могу задерживать внимание ни на чем, кроме огромных созданий, несущих нас через море, и молчаливой неподвижности сидящих рядом со мной. Я хочу что-нибудь сказать. Что угодно. Но не в состоянии сделать этого — горло сковано. Я провожу рукой по своей груди — ее чем-то перевязали, чтобы остановить кровотечение.

Я силюсь разглядеть окружающих, но перед глазом всё плывет. Я возвращаю взгляд к вечернему небу. Мир посерел со смертью Энцо. Единственное, что я сейчас ощущаю — руку Виолетты в своей. Сестра сжимает мою ладонь, и я слабо отвечаю ей тем же. Развевающиеся на ветру пряди волос мешают зрению. Они темно-серые, темнее, чем когда-либо.

Я смутно воспринимаю наш полет на спине балиры и меняющийся под нами ландшафт. Вечерний свет косо падает сквозь кроны деревьев, в темноте танцуют светлячки. Время от времени сверху видны то обширные холмы, то нежные, сочно-зеленые равнины. Окраины Эстенции?

На меня накатывает тошнота, и, прикрыв глаз, я проваливаюсь в сон.

Проснувшись, обнаруживаю себя в сумраке какой-то спальни. Сизый вечер перетекает в ночь. У меня вдруг возникает ощущение, что я перенеслась во времени назад — в тот день, когда члены общества «Кинжала» спасли меня от казни и забрали с собой во дворец Фортуны. Спальня здесь почти такая же. И если я немного подожду, то зайдет и улыбнется служанка, а вслед за ней придет Энцо — с настороженным и печальным взглядом и горящими ярко-красными крапинками в глазах. Он наклонится ко мне и спросит, хочу ли я наказать тех, кто причинил мне зло.

Спальня медленно меняется у меня на глазах и теперь уже не кажется знакомой. Со мной снова играют шутки иллюзии. Мне требуется долгое мгновение, чтобы осознать, что я нахожусь не во дворце Фортуны, а в каком-то незнакомом особняке, и что я совсем не одна, а окружена Элитой. Застонав, я перевожу взгляд на того, кто сидит со мной рядом.

Стоит мне шевельнуться, как все в комнате напрягаются. В руках присутствующих появляются кинжалы. Я застываю. Их движения посылают по моим венам возбуждение, их страх стимулирует мою энергию. Затем все ощущения испаряются, смятенные болью. Мои бывшие друзья. Боятся меня.

Ближе всех ко мне сидит Рафаэль. Он единственный, кто не дергается от меня. Он покрыт синяками и ссадинами — на скуле сине-фиолетовый кровоподтек, губа рассечена, шея вся в порезах. Когда Джемма подходит, чтобы отвести его от меня, он поднимает руку, безмолвно останавливая ее. Она отступает. Я молча наблюдаю за ними.

— Где моя сестра? — шепотом спрашиваю я. Это мои первые слова.

— Отдыхает. — Видя мое встревоженное выражение лица, он кивает: — Она в порядке.

Я остро ощущаю выросший между нами барьер, и сквозь туман в голове осознаю, что Элита еще не поняла, какую роль я сыграла в смерти Энцо. От этой мысли я кривлюсь. Моя энергия пробуждается, и Рафаэль сжимает челюсти.

— Это ты убила Данте? — спрашивает Лусента. В ее голосе нет ни привычного мне насмешливого веселья, ни толики дружелюбия и доверия, которые я уже начала завоевывать. Ничего, кроме злости, сдерживаемой только из уважения к Рафаэлю. — Как ты это сделала?

Я открываю рот, но из него не выходит ни звука. Я действительно убила Данте. Сделала это, наслав на него иллюзию настолько жестокой боли, что его сердце истекло кровью. Мое молчание — всё, что нужно Лусенте. Ее губы сжимаются, и комнату затягивает пелена страха и беспокойства.

— Это вышло случайно, — сдавленно говорю я. Больше я пока ничего не способна сказать.

— Ты служила Терену? Это к нему ты бегала из дворца Фортуны? — набрасывается на меня с вопросами Лусента. — Ты доносила на нас Инквизитору? Ты о чем-то с ним договорилась? — повышает она голос. — Он поблагодарил тебя за помощь над телом Энцо. Ты…

— Нет! Я могу всё объяснить. — Подобные предположения вызывают во мне ярость, и иллюзии грозят снова выйти из-под контроля. Я вовремя подчиняю их себе. Рафаэль улавливает это, и останавливает на мне встревоженный взгляд. Джемма изучает меня, покусывая губу. От нее тоже исходит страх. У меня сжимается сердце. — Я бы никогда такого не совершила. Это вышло случайно. Клянусь богами!

— Рафаэль? — зовет Мишель, прорезая повисшую после моих слов тишину. — Что теперь будем с ней делать?