Лучшее за год XXIV: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк, стр. 169

В доме и саду собрались двести человек во плоти, и еще двести присоединились в виртуальном крыле. Как и на любом другом празднике, собравшихся ждали беседа, угощение и музыка, а Лейла пыталась побороть зародившиеся вдруг сомнения. Торжество продолжалось всю ночь, и каждый раз, когда она целовала свое дитя или внука, когда обнимала старого друга, думала: «Наверное, в последний раз». Именно в последний раз, ведь прожить еще десять тысяч лет она не в состоянии. При мысли о прикосновениях, с которыми она расстается навсегда по своей воле, душа ее металась и билась, словно загнанный в угол зверь.

Приближался рассвет, и вечеринка превратилась в фантасмагорическое действо. Гости наряжались в маскарадные костюмы мифических героев или же просто шутили и развлекались с иллюзорными телами. Все проходило спокойно и мирно, куда уж до сюрреалистических крайностей молодости, но все равно у Лейлы слегка кружилась голова. Когда сыну Хал иду вздумалось удлинить уши и заставить их вращаться, эта милая глупость несла в себе суровое предсказание: оборудование дома, как всегда, с легкостью отделяло ее разум от тела, но на этот раз Лейлу не ждет возвращение в ту же самую плоть.

С восходом солнца послышались первые «прощай». Лейла заставила себя отпустить каждую протянутую к ней руку, разомкнуть объятия с каждым несуществующим телом. Она шепнула Джазиму:

— Ты тоже сходишь с ума?

— Да.

Мало-помалу толпа провожающих поредела. Стихло виртуальное крыло. Лейла блуждала по комнатам, словно желая случайно наткнуться на кого-нибудь из припозднившихся гостей, но вскоре заставила себя свыкнуться с мыслью, что дом опустел: дети и друзья ушли со слезами на глазах. Она подавила безутешную печаль, воспарила над ней и отправилась на поиски Джазима.

Он ждал супругу перед дверьми их спальни.

— Готова отправиться спать? — мягко спросил он.

— Хоть на целую вечность, — ответила Лейла.

II

Лейла пробудилась в той же самой кровати, в которой уснула. Джазим все еще спал рядом с ней. За окном рассвело, но не было видно ни привычных скал, ни океана.

У Лейлы был дом… После двадцати тысяч лет путешествия со скоростью света, с остановками на одну-две микросекунды для очистки и уточнения маршрута на различных промежуточных базах, пакет данных, несущий информацию о супругах, благополучно прибыл на Наздик-бе-Биган. Этот мир никак нельзя было назвать густонаселенным. Его немного изменили, чтобы сделать совместимым с рядом метаболических стилей. Дом образовал место, где при желании супруги могли комфортно жить во плоти сколько угодно.

Джазим шевельнулся и открыл глаза:

— С добрым утром! Как ты себя чувствуешь?

— Постаревшей.

— В самом деле?

Лейла серьезно задумалась на минутку и решила:

— Нет. Нисколечко. А ты как?

— Хорошо. Интересно, что там, вокруг нас.

Он подошел к окну. Впереди простиралась широкая пустынная равнина, покрытая низенькой желто-зеленой растительностью. Эти растения могли служить им пищей, а пока они спали, дом уже разбил огород с пряными травами. Джазим потянулся.

— Пойдем приготовим завтрак.

Они спустились вниз, ступая в новеньких, только что созданных телах, вышли в сад. В недвижимом воздухе уже припекало солнце. Дом подготовил им садовые инструменты для выращивания урожая. Такова суть путешествий — они являлись с пустыми руками, в округе нет ни родственников, ни пятнадцати кузенов или знакомых. Но где бы то ни было на Амальгаме им все равно рады, и механизмы, контролирующие этот мир от имени жителей, приложили все усилия к тому, чтобы Лейла с Джазимом ни в чем не нуждались.

— Итак, мы очнулись для загробной жизни, — задумчиво произнес Джазим, выкашивая желтые стебли. — Похоже на то, что жизнь после смерти довольно-таки крестьянская.

— Говори только за себя, — возразила Лейла. — Пока что я еще не мертва. — Она опустила косу, нагнулась и выдернула с корнем одно из растений.

Приготовленное блюдо оказалось сытным, но безвкусным. Лейла подавила желание изменить себе восприятие блюда; надо бы придумать достойные рецепты, которые внесут нелишнее разнообразие в исполнение грандиозных задач, ради которых они здесь оказались.

Весь день супруги провели на ногах, исследуя окрестности. Вода в дом поступала из пробегавшей поблизости речушки, а солнечный свет обеспечивал необходимой энергией. С гряды холмов в часе ходьбы от дома они заметили какое-то здание, но решили не торопить события и представиться соседям попозже. В воздухе пахло чем-то странным, вероятно, тамошние жители обладали отличными от них метаболическими типами, но запах не казался слишком навязчивым.

Их застало врасплох наступление темноты. Еще до захода солнца на востоке появилось скопление звезд, и Лейла сначала подумала, что эти белые крапинки на постепенно темнеющем синем фоне — некий экзотический атмосферный феномен, может быть, небольшие облачка, образовавшиеся в стратосфере при понижении температур. Когда же она поняла, в чем дело, то позвала Джазима присесть рядом с ней на берегу речки и полюбоваться, как восходят звезды скопления.

Они разом появились на небе, когда Наздик оказался между Солнцем и центром галактики. В сумерках половина ослепительной поверхности территории Отчуждения простиралась от восточного горизонта до зенита, а все ярче сверкающие звезды медленным маршем двигались на запад по темнеющему небосводу.

— Думаешь, ради этого зрелища стоило умереть? — пошутил Джазим по пути домой.

— Если ты напрочь лишен честолюбия, то можно прямо сейчас покончить с этим.

Джазим сжал руку жены:

— Даже если наши изыскания займут десять тысяч лет, я готов.

Ночь была тихой и теплой, они могли бы лечь спать на воздухе, но разворачивающееся на небе действо слишком отвлекало. Они устроились внизу, в физическом крыле. Лейла смотрела, как по стенам скользят чудные дебри теней от мебели. Она подумала о соседях: «Когда мы придем и постучимся к ним, они непременно спросят, что же нас так задержало».

III

На Наздике оказались сотни обсерваторий, выстроенных и затем заброшенных прибывшими сюда с теми же самыми целями поселенцами. Когда Лейла смотрела на древнее, устаревшее космическое барахло, добросовестно содержащееся в исправности роботами-охранниками для истории, она чувствовала себя так, словно взирала на курганы предков, растянувшиеся в поле за домом насколько хватало глаз.

С Наздика можно было послать запрос на необходимое оборудование, но многие из заброшенных обсерваторий функционировали отлично, их оставили в полной готовности к выполнению всевозможных работ по наблюдению за космосом.

Лейла с Джазимом сидели в гостиной и пробуждали от тысячелетнего бездействия одну установку за другой. Некоторые из них, как выяснилось, вовсе не бездействовали, а производили систематические наблюдения и собирали данные долгое время после того, как хозяева потеряли к ним всякий интерес.

Мощные гравитационные эффекты в звездных пределах скопления сделали планетарный порядок более разреженным, чем он был в галактическом диске, а орбиты — менее устойчивыми. Однако все планеты нашлись. Их с Наздика можно было увидеть несколько тысяч, и одна обсерватория следила за их атмосферными характеристиками на протяжении последних двенадцати тысячелетий. В мирах Отчуждения за это время не было выявлено никаких отклонений газового состава атмосферы от вероятных, чисто геохимических моделей, что подразумевало отсутствие живой природы и нефтяной промышленности. Но не доказывало тот факт, что миры необитаемы, лишь выдвигало предположение о том, что Отчуждение изо всех сил старается скрыть отпечатки химических следов или существует совершенно по-другому, нежели любая из цивилизаций Амальгамы.

Одиннадцать форм биохимии, найденных в разных местах диска галактики, со временем породили сотни разумных биотипов, на основе которых возникло множество цивилизаций. Некоторые культуры пожелали существовать в качестве программ, другие предпочли остаться в телесном обличье. Сама Лейла никогда по своей воле не выбрала бы тот или иной способ существования, для всех видов это казалось весьма странным, но несложно было представить себе поступающую так целую субкультуру. В некотором смысле причудливая цивилизация Амальгамы фактом своего существования была обязана тому, что внутри каждого вида царило преизрядное культурное разнообразие, так же как и между различными видами. В подобном многообразии перекрещивающиеся интересы были неизбежны и неминуемы.