Лучшее за год XXIV: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк, стр. 145

В доме жили не то пять, не то шесть женщин самых разных национальностей. Паула то и дело видела кого-нибудь из них в окнах дома или в саду. Безработные они, что ли? Женщины вроде бы были еще совсем не старые, но почему-то все передвигались с трудом, а одна из них ходила, опираясь на трость. Паула была медсестрой, и двенадцатилетний опыт работы подсказывал ей, что все они страдают каким-то нейромышечным расстройством. Это мог быть, например, рассеянный склероз в ранней стадии. Вероятно, желтый коттедж служил чем-то вроде приюта для страдающих этим заболеванием.

Иногда Паула встречала соседок на улице: выглядели они обычно будто не от мира сего, иногда она даже слышала, как они разговаривают сами с собой. Однако стоило им заметить девушку, как они тут же начинали улыбаться ей, правда, как-то странно и натянуто. Они всегда были приветливы и с Паулой, и с Ричардом, но особенно им нравилась Клэр: к девочке они обращались в особой манере — говорили медленно и сосредоточенно, как обычно разговаривают с детьми школьные учителя или глубокие старики. Одна из них, высокая худая женщина по имени Стеф, судя по характерному цвету лица, преждевременно состарившаяся из-за постоянного употребления метамфетамина, стала особенно внимательна к Пауле после ухода Ричарда. Соседка приносила молодой женщине и ее дочке домашнюю еду: фасолевый суп в пластиковых мисках, кукурузную кашу с мясом, свежий хлеб.

— Уж я-то знаю, каково это: растить ребенка одной, — как-то сказала она.

Паула оставляла Стеф посидеть с Клэр несколько дней в неделю и даже иногда разрешала ей брать девочку с собой в магазин и на прогулки в парк. В глубине души Паула знала, что все это сочувствие оказывается ей неспроста. Наконец его причина дала о себе знать в форме неожиданной проповеди.

— Мне тоже в этой жизни пришлось несладко, — как-то вечером разоткровенничалась Стеф, дождавшись, когда Клэр уйдет к себе в комнату слушать музыку.

Женщины сидели на кухне, ели сырные булочки, испеченные кем-то из обитательниц желтого коттеджа, Стеф запивала их вином, Паула потягивала виски. И тут Стеф принялась рассказывать про свое наркоманское прошлое, про подлых дружков, про вечные проблемы с деньгами.

— Бывали минуты, когда мне больше всего на свете хотелось вскрыть себе вены. Если бы Христос не пришел в мою жизнь, я бы наверняка так и сделала.

«Ну вот, приехали», — подумала Паула. Она молча допивала виски и слушала, как Стеф разглагольствует о том, насколько легче становится жить человеку, когда он понимает, что он не один, что его любят, что о нем заботятся.

— Свой Иисус — для каждого из нас, — подытожила Стеф. — Так, кажется, поется в той песне? [143]

Паула отлично знала эту песню. Ричарду страшно нравилось слушать подобное старье. У него в коллекции, помнится, даже был ремейк этого хита в исполнении Джонни Кэша. [144] Вот только коллекция Ричарда, не без помощи Паулы, обратилась в золу.

— Нет уж, спасибо, обойдусь, — попробовала отшутиться Паула. — Мужчинам больше нет места в моей жизни.

Стеф не обиделась. Она продолжала приходить к ним, они все так же мило беседовали. Постепенно Паула привыкла к Стеф, потому что, не будь у нее такой доброй соседки, в отсутствие Ричарда она ни за что не справилась бы с домашним хозяйством, не смогла бы как следует присматривать за Клэр. И уж конечно, у нее не было бы никакой возможности побыть одной, а сейчас ей это требовалось как никогда. Паула вполне отдавала себе отчет в том, что женщины из желтого коттеджа — сумасшедшие сектантки, однако считала их безвредными. По крайней мере, она старалась внушить себе веру в их безвредность. Так было до тех пор, пока однажды вечером, вернувшись домой, Паула не обнаружила, что Клэр пропала.

III

Паула отлично знала, что следует делать, чтобы поскорее выйти из больницы. Правила игры предельно просты: нужно как можно меньше говорить, вести себя как ни в чем не бывало, стараться не смотреть на то, чего не видят другие. Она была уверена, что результаты анализа крови у нее окажутся в норме. Врачам не останется ничего другого, как пожать плечами и отпустить ее домой не позднее полудня.

Лечащий врач ее, однако, удивил. Им оказался мистер Лауден, невысокий, очень аккуратный мужчина, всегда безупречно, чуть ли не до синевы, выбритый. Медсестры, помнится, относились к нему неплохо: он, конечно, особенно не блистал, но зато и не зазнавался, был, в общем, довольно хорошим специалистом и никогда не затягивал процесс лечения. Но тут на Лаудена что-то нашло: случай Паулы, похоже, не на шутку заинтересовал его. С утра он велел сделать ей УЗИ, томографию и энцефалографию, потом пригласил на консилиум коллег.

В совещании участвовали четверо врачей: двое неврологов, психиатр и эпидемиолог (последнюю Паула не знала). Каждый по очереди осматривал пациентку и задавал стандартные вопросы: как давно у нее наблюдаются припадки? Что она во время них ощущает? Знает ли она кого-нибудь еще с такими же симптомами? Ее тщательно осмотрели, проверили активность рефлексов и скорость прохождения нервных импульсов и несколько раз задали вопрос: «У вас нет галлюцинаций? Может быть, вы видите людей, которых никто, кроме вас, не видит?»

Паулу это очень развеселило, ведь ее хранитель все это время сидел на краешке кровати, держа ее руку в своей руке. Как можно его не видеть?

По-настоящему неожиданными для Паулы оказались только вопросы, которые задала ей эпидемиолог.

— Вы едите мясо? — спросила она.

Паула кивнула в знак согласия.

И тогда врач, эта невозмутимая женщина с квадратным лицом и короткими каштановыми волосами, учинила Пауле настоящий допрос. Доктора интересовало все: какое мясо ела Паула в последнее время, как часто она его ела, готовила ли она его сама или заказывала в ресторане и так далее. Эпидемиолог тщательно записывала ответы Паулы.

Ближе к вечеру ее перевели в другую палату, где находилась еще одна пациентка — уже немолодая женщина по имени Эстер Уинн, настоящая южанка, при макияже и прическе, словно только ожидавшая удобного случая, чтобы отключить капельницу и направиться в какой-нибудь роскошный ресторан.

В тот вечер, прежде чем уйти домой, доктор Лауден еще раз заглянул к Пауле. Он сел на край кровати, задумчиво провел рукой по седеющей шевелюре.

— Мне кажется, ты не все нам рассказала, Паула, — начал он. От усталости врач выглядел немногим лучше, чем его пациентка.

— Вроде бы мне больше нечего вам сказать, — отозвалась Паула. За спиной у Лаудена ее невидимый друг одобрительно кивнул и улыбнулся.

Лауден тоже улыбнулся, но как-то грустно и скептически.

— Паула, ты должна понять, что нам тут не до шуток. Ты уже десятая пациентка с такими симптомами, и это только в нашей больнице. Такие же случаи зарегистрированы во всех клиниках города. Многие из моих коллег считают, что это эпидемия. Нам нужна твоя помощь, чтобы разобраться, с чем мы имеем дело.

— Доктор, как вы думаете, это заразно?

Он в раздумье почесал подбородок, потом отвел взгляд.

— Скорее всего, нет. У тебя ведь нет ни температуры, ни признаков воспаления — не похоже, чтобы это была вирусная или бактериальная инфекция.

— Тогда что со мной?

— Мы сами толком не знаем, — признался врач.

Он явно скрывал от нее правду, разговаривал с ней, как с дурочкой.

— Однако симптомы твоей болезни, как мне кажется, вполне подлежат лечению. Завтра мы постараемся поставить окончательный диагноз, но пока я думаю, это очень похоже на ВЭ, височную эпилепсию. Ну, это когда отдельные участки мозга…

— Можете не объяснять мне, что такое эпилепсия.

— Да, конечно. В общем, данные томографии, как бы это сказать, отклоняются от нормы…

Он как-то неуверенно пожал плечами, потом достал из папки несколько скрепленных листов и протянул Пауле.

— Я тут принес тебе кое-какой материал, прочти. Может быть, мы вместе скорее разберемся, что с тобой происходит.