Темный огонь, стр. 192

арак потянул меня за рукав к двери на лестницу; мы сбежали по ступеням, едва не ломая ноги. У дверей собора люди, ставшие свидетелями столкновения на крыше и уже успевшие спуститься вниз, что-то возбужденно рассказывали сторожам собора. Какая-то женщина истошно вопила, что два злоумышленника столкнули человека с крыши. Сторожа просили собравшихся успокоиться и не шуметь, дабы не мешать проповеди архиепископа. Нам удалось проскользнуть мимо незамеченными.

Барак, увлекая меня за собой, двинулся по узкому пустынному переулку. Дойдя до Голдсмит-холла, он остановился и прислонился к стене свечной лавки. Я, не обращая внимания на круглолицего юнца, который стоял в дверях лавки и выкрикивал: «Сальные свечи, фартинг за дюжину!», тоже привалился к стене, хватая ртом воздух.

– Снимите мантию! – выдохнул Барак. – Скорее всего, они будут искать человека в одежде адвоката.

Я послушно снял мантию, свернул ее и сунул под мышку. Барак одернул камзол и огляделся по сторонам. Юнец в дверях лавки даже не глядел в нашу сторону; он по-прежнему призывал прохожих покупать товар своего хозяина да время от времени откидывал со лба прядь жирных волос.

– Идем, – скомандовал Барак. – Наверняка уже поднялась суматоха. Уж конечно, епископ Боннер придет в ярость. Еще бы, устроить вооруженную схватку в соборе, да еще во время проповеди архиепископа – это не шутка.

– Да, и свидетелями этой схватки стало множество зевак. Так что найти нас не составит труда. Полагаю, в этом городе не так много горбатых адвокатов. Как, впрочем, и стриженных наголо молодых джентльменов. Возьмите-ка это.

Я протянул Бараку шляпу: свою он потерял во время погони. Он нахлобучил ее на голову.

– Спасибо. Печать графа, разумеется, выручит нас из любой переделки. Да только нам ни к чему тратить время на объяснения с тупоголовыми констеблями.

Я вытер пот со лба. Над крышами домов возвышалось здание Гилдхолла. Неужели всего две недели назад я выступал там в качестве почтенного арбитра? Это было еще до того, как Джозеф подошел ко мне и попросил защищать Элизабет. До того, как лорд Кромвель втянул меня в это кошмарное, чреватое столькими опасностями дело.

– Куда теперь? – устало осведомился я. – На склад?

– Да, пора посмотреть, что за товар хранится на этом загадочном складе, – кивнул Барак. – Господи боже, ну и взмокли же вы, – добавил он, взглянув на меня.

– Я не привык к дракам и погоням, Барак, – вздохнул я. – А в такую жару подобные развлечения особенно утомительны.

Я посмотрел на небо. Тучи, которые с каждым мгновением становились все более темными и тяжелыми, затянули его почти полностью.

– Пойдем окольными путями, иначе нас сцапают, – распорядился Барак.

Мы долго кружили по узким улочкам, проталкиваясь между прохожими и всадниками, перепрыгивая через вонючие канавы и огибая мусорные кучи. Для того чтобы попасть на берег реки, нам пришлось пересечь Чипсайд. Когда мы пробирались по южной его стороне, кто-то окликнул меня по имени. Я вздрогнул, ожидая встречи с констеблем, однако то был всего лишь олдермен Джефсон, мой давний знакомый. Он направлялся прямиком к нам, а за ним шел слуга. Я торопливо поклонился.

– Добрый день, мастер Шардлейк. Мне нужно с вами поговорить.

Серьезное выражение лица олдермена не предвещало ничего хорошего. Я мысленно выругался. Если слухи о происшествии в соборе уже дошли до Джефсона, он мог позвать констебля или даже приказать прохожим задержать нас. Перспектива уличной драки отнюдь не казалась мне заманчивой. Барак, как видно, разделял мои опасения. Рука его потянулась к рукояти меча.

– Я уполномочен передать вам, сэр, что Городской совет чрезвычайно вам благодарен…

– За что?

– За то, что вы приказали сохранить те старые камни, что нашли в Лудгейте. Представьте себе, они действительно являлись частью древней синагоги. Подобные древнееврейские письмена имеют огромную историческую ценность. Во всем Лондоне не найдется другого такого образца.

Я едва сдержал вздох облегчения.

– Я счастлив, что оказался полезным Городскому совету, сэр. Но сейчас у меня срочные дела и…

– Мы обязательно выставим эти камни на всеобщее обозрение в Гилдхолле, – перебил меня олдермен. – Да, теперь с евреями, слава богу, покончено навсегда. Но эти камни – часть истории Лондона, и с ними следует обращаться бережно.

– Да, разумеется. Благодарю вас, мастер Джефсон, и прошу меня извинить.

Поклонившись на прощание, я повернулся и бросился прочь, не дав олдермену и рта раскрыть.

– Старый болван, – процедил Барак, когда мы отошли на достаточное расстояние. – Я хотел залепить ему хорошую затрещину. Чтобы знал, что с евреями еще не совсем покончено.

– Рад, что вы удержались от этого желания. Барак указал на человека, продававшего эль из бочонка.

– Я умираю от жажды.

Я тоже отчаянно хотел пить, и мы жадно осушили по пол пинты эля. Оторвавшись от деревянной кружки, я окинул взглядом улицу, ведущую к реке. В какое-то мгновение я ощутил на себе чей-то взгляд, однако в потной, озабоченно снующей толпе не мелькнуло ни одного знакомого лица.

Соляная пристань представляла собой широкий трехсторонний причал, предназначенный для разгрузки небольших судов. Целая улица складов тянулась по одной ее стороне до самого Куинхита. Мы двинулись вдоль пристани, где с двух морских судов матросы сгружали апельсины, и принялись высматривать склад под названием «Пеликан».

Склад оказался последним; то было внушительных размеров четырехэтажное здание, построенное из красного кирпича. На одной из стен красовалась поблекшая вывеска, изображавшая птицу с огромным мешком под клювом. Окна защищали от воров толстые решетки и ставни, на дверях висел надежный замок. Хотя в ближайших складах кипела жизнь, здесь, судя по всему, не было ни души.

Одна из стен выходила прямо на реку. Я остановился, глядя на мутную коричневую воду. Был час отлива, и вода отступила, обнажив покрытую зеленоватой слизью нижнюю часть стены. Вглядевшись, я заметил на уровне первого этажа открытый люк, из которого торчала лебедка. Вероятно, люк использовали для того, чтобы поднимать товары с лодок. С лебедки свисала длинная веревка, которой играл прохладный ветер, налетавший с реки.