Темный огонь, стр. 148

Сознание возвращалось ко мне так медленно, словно я выплывал из темной пучины вод. В первый момент, открыв глаза, я с ужасом подумал, что ослеп. Но я привык к темноте и понял, что нахожусь в неосвещенной комнате и сейчас ночь. Неподалеку от низкой кровати, на которой я лежал, можно было различить квадрат открытого окна. Оттуда проникал легкий теплый ветер.

Я не помнил ничего: ни что со мной произошло, ни как я оказался здесь. Попробовав сесть, чтобы лучше осмотреть комнату, я выяснил, что все тело болит, и со стоном вновь опустился на тюфяк. Спина буквально разламывалась, левая рука чуть выше локтя пылала, как в огне. Я осознал, что мучительно хочу пить. В горле пересохло, и стоило сглотнуть, как показалось, будто я глотаю терновые колючки.

Потом я ощутил, что в комнате чем-то пахнет. То был запах гари.

«Пожар, страшный пожар», – пронеслось у меня в голове, и кошмар, произошедший на Вулф-лейн, ожил в моей памяти.

Я вновь попытался сесть и позвать кого-нибудь, однако это потребовало слишком больших усилий, и я едва не лишился сознания. Какое-то время я лежал неподвижно, содрогаясь от страха.

«Судя по тому, что воздух пропах гарью, огонь совсем близко, – решил я. – Возможно, он уже перекинулся на дом, куда меня перенесли!»

Потом я поднес правую руку к носу и убедился, что запах дыма исходит от моей собственной рубашки. Опасения мои улеглись, однако жажда, мучившая меня, становилась все сильнее. Надо было собраться с силами и позвать кого-нибудь, попросить воды, узнать, где я нахожусь. А что, если меня арестовали как поджигателя и поместили в тюрьму? Но где тогда Барак и несчастная Бэтшеба? Жуткая картина – окровавленная девушка, распростертая на теле убитого брата, – вновь встала у меня перед глазами, и пересохшее горло сдавили рыдания.

Тут из окна неожиданно донеслось беззаботное чириканье. К голосу первой птицы вскоре присоединились другие, небо начало светлеть, густая синева уступила место сероватой предрассветной белизне. Я различил очертания остроконечных крыш и понял, что нахожусь на верхнем этаже. Сквозь туманную дымку сверкнуло солнце. Поначалу темно-красное и нежаркое, оно быстро превратилось в сверкающий золотистый шар.

Теперь я мог как следует рассмотреть комнату. Обставлена она была весьма скудно; все меблировка состояла из кровати, на которой я лежал, стоявшего у стены шкафа и огромного распятия. Лицо Спасителя, висевшего на кресте, было искажено мукой, раны его зияли. Несколько мгновений я неотрывно смотрел на распятие, пытаясь вспомнить, где я видел в точности такое же. Наконец меня осенило. Конечно же, это старинное испанское распятие Гая, и, значит, меня перенесли в его дом. Я с облегчением вздохнул и, по всей вероятности, забылся сном, потому что, когда я вновь открыл глаза, солнце стояло высоко, а в комнате было очень жарко. Томимый невыносимой жаждой, я вновь попытался позвать кого-нибудь. Но с пересохших моих губ сорвалось лишь подобие хриплого карканья. Тогда я, морщась от боли в обожженной руке, свесился с кровати и постучал в пол.

К великой моей радости, снизу донесся какой-то шорох, а потом шаги. В комнату вошел Гай с огромной флягой и чашкой в руках. Смуглое лицо его осунулось от усталости и тревоги.

– Пи-ить, – почти беззвучно выдохнул я.

Гай опустился на край кровати и поднес чашку к моим губам.

– Не глотайте залпом, Мэтью, – предупредил он. – Понимаю, вас мучает жажда, но вы должны пить маленькими глотками, иначе вас вытошнит.

Я кивнул и принялся послушно цедить освежающий напиток. При первых же глотках горло смягчилось, невыносимая сухость исчезла. Наконец, осушив чашку до последней капли, я откинулся на подушку. Тут только я заметил, что левая моя рука перевязана.

– Что со мной случилось? – пролепетал я.

– Минувшей ночью вас в бессознательном состоянии доставили сюда, на повозке, вместе с вашим помощником, Бараком, и девушкой по имени Бэтшеба. Вы наглотались горячего дыма, к тому же у вас сильно обожжена рука. – Гай серьезно посмотрел на меня. – Пожар повлек за собой весьма печальные последствия. Две улицы в Куинхите выгорели дотла. Разрушения могли бы быть еще опустошительнее, но, слава богу, там близко река, и огонь удалось потушить.

– А люди? Кто-нибудь пострадал?

– Об этом мне ничего не известно. Ваш друг Барак спозаранку отправился к лорду Кромвелю. Сказал, что должен срочно сообщить ему о случившемся. Он тоже отравился дымом, и я предупреждал, что в таком состоянии ему лучше остаться у меня. Однако он и слушать ничего не хотел.

– А Бэтшеба? – спросил я. – Она жива?

– Жива, – кивнул головой Гай, однако лицо его помрачнело. – Девушка получила глубокую рану в живот, и я мало чем могу ей помочь. Я дал ей снадобье, облегчающее боль, и сейчас она спит. Однако долго ей не протянуть. Кто так жестоко разделался с ней, Мэтью?

– Те самые мерзавцы, которые подожгли дом, надеясь, что мы с Бараком сгорим заживо. Там, в доме, остались два трупа: брата Бэтшебы и сторожа.

– Господи милостивый, – пробормотал Гай и осенил себя крестным знамением.

– Барак был прав, решив немедленно поставить в известность лорда Кромвеля. Наверняка тот сделает все, чтобы слухи не дошли до короля. В противном случае король непременно велит провести дознание, а это нам вовсе ни к чему. – Я утомленно прикрыл глаза. – Господи боже, неужели повторяется история, свидетелями которой мы с вами были в Скарнси? Вновь множество невинных людей становятся жертвами злодейского замысла.

Гай не сводил с меня глаз, и во взгляде его сквозило сомнение, причины которого были мне непонятны.

– Случилось что-нибудь еще? – спросил я.

– Пока вы спали, я выходил за покупками. Конечно, повсюду только и разговору, что о пожаре. И многие уверены, что здесь не обошлось без колдовства, без черной магии. Очевидцы утверждают: то был необычный пожар. Огонь распространялся с невероятной быстротой и за считаные мгновения охватил весь первый этаж дома.

– Так оно и было, – кивнул я, – все это я видел собственными глазами. Но, уверяю вас, Гай, черная магия здесь ни при чем. Неужели вы решили, что я связался с колдунами и ведьмами?