Темный огонь, стр. 144

Мы с Бараком сидели в пивной на углу Вулф-лейн, почти напротив дома Гриствудов. То было заведение самого низкого пошиба, где потрепанные посетители за грязными столами играли в карты или просто болтали. Деревянные кружки с пивом подавала девица весьма неопрятного вида. Барак, устроившись напротив меня, не сводил глаз с открытой двери пивной. На улице сгущались сумерки.

– Может, уже пора? – осведомился я. – Слишком рано, – возразил Барак. – Неллерша сказала, пташки прилетят после наступления темноты. Мы можем спугнуть их, если поспешим.

Я послушно опустился на скамью. Несмотря на усталость и боль в спине, я ощущал своеобразное воодушевление. Бесспорно, Бэтшеба знала гораздо больше, чем сообщила во время нашего короткого разговора в борделе. И теперь наконец у нас появился шанс вытянуть из нее сведения, которые могли направить наше расследование по правильному пути. Я отхлебнул скверного, разбавленного водой пива. Барак меж тем наблюдал за четырьмя игроками, бросавшими кости за дальним столом.

– Бьюсь об заклад, кости у них налиты свинцом, – прошептал он, наклонившись ко мне. – Видите вон того молодого парня с унылым лицом? Судя по запыленному платью, он недавно прибыл в город. А эти молодчики задумали его одурачить.

– Город знает множество способов одурачивать людей, – пожал я плечами. – Поэтому быть горожанином не слишком лестно. В деревнях люди куда честнее.

– Вы так думаете? – с откровенным удивлением взглянул на меня Барак. – За всю свою жизнь я ни разу не был в деревне. И, откровенно говоря, все деревенские жители, которых мне доводилось встречать, казались мне полными тупицами.

– В отличие от вас, я хорошо знаком с деревенской жизнью. У моего отца ферма неподалеку от Личфилда. Уверяю вас, деревенские жители отнюдь не тупицы. В некоторых вопросах они наивны, это правда, но далеко не глупы.

– Глядите только, он уже тянется за кошельком, болван тупоголовый. – Барак осуждающе покачал головой и вновь наклонился ко мне. – Вы собираетесь завтра встретиться с Марчмаунтом? И выяснить наконец, что связывает герцога с леди Онор?

– Да, обязательно. Завтра я первым делом отправлюсь в Линкольнс-Инн.

Я рассказал Бараку о новых загадках, которые породил мой разговор с барристером во время переправы через реку. Говорить об этом у меня не было большого желания. Однако я понимал: когда дело касается леди Онор, я не могу быть беспристрастен. Поэтому узнать постороннее, более трезвое мнение будет не лишним. Выслушав меня, Барак повторил, что я должен во что бы то ни стало выяснить у Марчмаунта, какие дела ведут меж собой леди Онор и герцог Норфолкский. Я согласился, хотя мысль о том, что придется вновь обсуждать с Марчмаунтом частную жизнь леди Онор, была мне отвратительна. – Возможно, завтра я узнаю наконец какие-нибудь новости от Билкнэпа, – добавил я, вспомнив, что этот пройдоха до сих пор так и не дал о себе знать. Вчера я получил лишь записку от Гая, где говорилось, что он наконец вернулся и ждет меня в любое время.

Взглянув на стол, где сидели игроки в кости, я заметил, что они убеждают свою жертву повторить игру. Судя по произношению, молодой человек, подобно Джозефу, прибыл из Эссекса. Воспоминание об обезумевшем от горя Джозефе и о чахнувшей в тюрьме Элизабет заставило мое сердце болезненно сжаться.

– Завтра мы обязательно должны выяснить, что скрывается на дне колодца, — прошептал я, нагнувшись к Бараку.

– Да, неплохо бы, – нахмурившись, кивнул он. – Но эти проклятые собаки могут сорвать все наши планы. Надо все хорошенько продумать, чтобы на этот раз не пришлось уносить ноги, так ничего толком и не узнав.

– Барак, я очень признателен вам за то, что вы согласились участвовать в такой рискованной авантюре.

– Кстати, я слышал, что анабаптисты, которых собирались сжечь, раскаялись, – никак не ответив на мою благодарность, сообщил Барак. – По крайней мере, так говорили на улицах.

– Люди, наверное, разочарованы, что лишатся столь впечатляющего зрелища?

– Некоторые разочарованы, это верно. Но, думаю, в большинстве своем люди не слишком любят смотреть на огненную казнь.

– Огненная казнь всегда внушала мне ужас, – признался я. – Когда я только прибыл в Лондон, все были увлечены церковными реформами. Обновление церкви поддерживал даже Томас Мор. А потом стали появляться запрещенные лютеранские книги, а Мора сделали лорд-канцлером, и на площадях запылали живые костры. Мор был убежденным поборником огненной казни, считал ее лучшим средством борьбы с ересью. К тому же, по его мнению, это поучительное зрелище пробуждало в людских душах благоговейный ужас. В этом он, без сомнения, был прав. И вскоре среди жителей этого города почти не осталось таких, кто хоть раз не присутствовал бы при сожжении человека заживо. Тот, кто пренебрегал этим душеспасительным развлечением, мог навлечь на себя нерасположение властей.

– Я почти ничего не помню о дореформенных временах, я был тогда ребенком, – заметил Барак. – Все, что осталось в моей памяти, – это запах дерьма, который распространял мой отец, – добавил он с невеселой усмешкой. – Запах этот проникал повсюду, так что делать уроки я убегал на чердак. Бедный мой старый папаша, ему так ни разу и не удалось погладить меня по голове.

– Вы ведь учились в школе монастыря Святого Павла?

– Да. Должен признать, старые монахи учили нас совсем неплохо. Но, конечно, жили они в свое удовольствие.

– О том, как жили монахи, я знаю не понаслышке. Я тоже ходил в монастырскую школу.

– Пару лет назад я видел, как один из моих старых учителей просит милостыню на улице, – задумчиво покачав головой, сказал Барак. – Он был в изодранных лохмотьях и, кажется, почти лишился рассудка. Смотреть на него было жутко. Да, далеко не все монахи, лишившись своего пристанища, сумели найти место в этом мире.

Он вперил в меня пронзительный взгляд и спросил:

– Скажите, а что происходит в нашем королевстве сейчас? Вы это понимаете?

– Нет, это выше моего разумения, – покачал я головой. – Я понимаю лишь одно – бесконечные перемены в церковной жизни, которые происходили в течение последних десяти лет, у многих людей подорвали веру.