В глубине сердца, стр. 28

— За что мне его держать, Джон Томас?

— Просто отопри камеру, остальное я сделаю сам, — отрезал шериф и, дернув наручники, сковывавшие руки Лема, поволок своего пленника в камеру для задержанных.

— Делмар, не знаешь, догадалась ли Кэрол Энн позвонить Саманте и сказать, что я задерживаюсь? — спросил Джон Томас, расстегивая наручники и заталкивая Лема в камеру. Делмар тут же захлопнул дверь и запер ее.

— Тут вот какое дело, — промямлил Делмар. — Она говорит, что ей ни разу не удалось прозвониться. Она сказала, что звонила много раз, но никто не поднимал трубку. Припоминаю, она вроде сказала, что раз пять или шесть звонила уже после обеда.

Джон Томас ощутил противную слабость в коленях. Комната поплыла перед глазами, словно его начало выворачивать наизнанку.

— Это значит, никто не отвечал?

Делмар нахмурился.

— Точно. Я сам стоял рядом и видел, как она набирала номер в последний раз. Я тогда только заступил. Это было около пяти, возможно, в четверть шестого. Кэрол Энн казалась очень озабоченной. Она сказала, что ей так и не удалось связаться с вами по радио.

— Я был занят другим делом, — ответил Джон Томас, с ненавистью глядя на человека за решеткой камеры, из-за которого он, возможно, потерял не только новую рубашку. В тот же момент он принял решение. — Я еду домой, Делмар. Арест Лема оформлю завтра.

— Я сам начну заполнять бумаги, — предложил Делмар. — А вы добавите, что потребуется, завтра, когда появитесь. Я помню все данные на старика Лема не хуже, чем свои собственные.

Но Джон Томас уже не слушал. Он представил себе, как надрывался телефон в пустом доме, и теперь гадал, куда же делась Саманта.

Взяв патрульную машину вместо джипа на случай, если вдруг придется воспользоваться радио, чтобы вызвать подкрепление, Джонни домчался от Раска до своего дома меньше чем за восемь минут, благодаря Бога за то, что он на той стороне закона, на какой надо. Во времена его юности за подобные трюки можно было очень просто загреметь в тюрьму.

Сумерки уже сгущались, когда он свернул на подъездную дорожку. Даже отсюда было видно, что дом подозрительно темный.

Не заметил он ни приветливо открытой двери, ни улыбающейся Саманты, зовущей его ужинать. И собака не выскочила ему навстречу. Ничто не указывало на то, что в доме кто-то есть.

Джон Томас резко затормозил перед крыльцом, отчего во все стороны полетели грязь и гравий, выскочил из машины и бросился к дому, не переставая молить небеса, чтобы Сэм была там, и одновременно молясь об обратном. По крайней мере, если Саманта ушла, она, может быть, еще жива.

Он колотил в дверь и громко выкрикивал ее имя, но ответа не последовало. Подстегиваемый страхом, Джон Томас спрыгнул с крыльца и побежал вокруг дома к черному ходу. Если потребуется, он разнесет его в щепки.

Глава 9

Левая нога Саманты совсем затекла, спину разламывало от скрюченной позы, в которой она сидела. Забившись в угол кухни, девушка следила за тем, как полуденное солнце катилось к горизонту, и еще долго после этого всматривалась в густеющие вечерние тени, расползавшиеся по всему дому.

Глаза жгло; от усталости и напряжения страх, с которым она начинала свое бдение, сменился непреклонной решимостью. Месяцы жизни под гнетом ужаса ушли в прошлое. Последние несколько недель вместе с Джонни изменили ее отношение к тому, что ее преследуют. Она, возможно, не сумеет остановить убийцу, но то, что сегодня она последний раз чувствовала себя беспомощной, Саманта знала точно.

Несчетное количество раз ее глаза впивались в кухонные часы, висевшие над раковиной, и она молилась, чтобы наконец наступило пять часов. Но когда часы пробили пять и время потянулось дальше без каких-либо признаков появления Джонни, ее храбрость начала потихоньку улетучиваться.

Внезапно Сэм вновь охватил страх. Что, если убийца решил выместить свою злобу и на человеке, увезшем ее? Что, если жизнь Джонни тоже в опасности, а они об этом не подумали?

— Джонни, вернись домой, — прошептала она. Он должен знать, что она нашла эти письма. Ей нужно было сказать ему, как много он для нее значил и значит.

Испугавшись паники в собственном голосе, она глубоко вздохнула и крепко зажмурила глаза, но все равно почувствовала, что слезы катятся по щекам, капая на рубашку.

Бандит вздохнул и завозился рядом с ней, потом подвинулся ровно настолько, чтобы положить голову чуть выше ей на бедро, поближе к руке, лежавшей на полированной поверхности двуствольного дробовика.

Забывшись в полудреме, Саманта не услышала шума подъехавшей машины. Но шаги, простучавшие по деревянным ступенькам переднего крыльца, и резкие неожиданные удары в дверь с наружной стороны заставили ее мгновенно выпрямиться, дрожа всем телом.

Она слышала крики, но, прежде чем ей удалось разобрать слова, оглушительно залаял Бандит, так что единственным, что можно было расслышать, оказалось эхо неистового лая пса. Мертвой тишины как не бывало.

— О Господи, — застонала Саманта. — Он снова здесь!

С трудом встав на ноги, она положила нож на подоконник рядом в собой, так как ей нужны были обе руки, чтобы приподнять ружье хотя бы до уровня бедра. Если он вломится внутрь, ей, возможно, удастся обмануть его, сделав вид, что ружье заряжено. Если не удастся, тогда под рукой есть нож. Больше она ничего не могла сделать, кроме как попытаться сбежать, но от этого желания Сэм уже избавилась. Стоя в испуганном ожидании, она вдруг почувствовала неожиданную волну облегчения. По крайней мере закончилось ожидание неизвестности.

Все повторилось, как и раньше. Звук бегущих шагов вокруг дома и затем глухой топот ног на заднем крыльце.

У Саманты задрожали руки, она неотрывно смотрела на внутреннюю панель кухонной двери, пытаясь представить себе, каков ее преследователь, топчущийся с другой стороны, что он задумал. Но голос, который она услышала, оказался неожиданно знакомым и родным. Ее молитвы были услышаны!

— Сэм! Саманта Джин! Ты здесь? Проклятие, открой дверь!

Это был Джонни! И судя по тому, как он кричал и ломился в дверь, он был готов снести ее, если Саманта немедленно не откроет. Бандит заплясал у ее ног. Сэм перегнулась через мебель, которой заставила проход у двери.

— Джонни, это ты?

При звуке ее голоса Джон. Томас почувствовал внезапную слабость.

— Истинный крест, чтоб мне умереть, — отозвался он, с удивлением заметив, как дрожит его голос. Прислонившись лбом к шершавой поверхности двери, он стал ждать, когда сможет увидеть ее лицо.

Он услышал звук, словно растаскивали мебель. Затем непрерывный безумный лай своего пса, затем скрип отодвигаемой щеколды. Дверь распахнулась, и, не дав ему даже войти внутрь, Саманта упала в его объятия.

— Боже, Сэм, что случилось? Что, черт побери, с тобой стряслось? Ты не отвечала на звонки. Я боялся…

Он замолчал, начиная замечать ужасные судороги, сотрясавшие ее тело, и вид кухни за ее спиной. Твердой рукой он подтолкнул Саманту внутрь, зашел сам, затем запер дверь и взял девушку за плечи.

— Расскажи все.

Сэм подняла глаза и заплакала. Давясь слезами, она начала говорить, перемежая рассказ всхлипами и сдавленными рыданиями.

— Кто-то пытался проникнуть в дом. Бандит лаял и рычал у передней двери, и тут я услышала, что этот — не знаю кто — побежал вокруг дома.

Она глубоко вздохнула и показала на перевернутые стулья в соседней комнате.

— Тогда я вспомнила, что задняя дверь не заперта. Я добежала до кухни раньше, чем он, хотя чуть не опоздала.

Взглянув на ее ободранные колени и видя застывший ужас в ее глазах, Джонни понял, насколько серьезны были ее слова.

— Господи Иисусе! — Ярость в его голосе не предназначалась ей, и она знала это, но все равно вздрогнула.

— О, милая, я не имел в виду тебя, — быстро проговорил Джон, рассердившись на себя за то, что невольно вызвал у Сэм страх. Он протянул к ней руки. Не колеблясь, она нырнула под их защиту.