Год нашей войны, стр. 51

ГЛАВА 15

Пол Тронного зала украшал ярко-бордовый ковер. Золотые нити переплетались в искрящийся рисунок, напоминавший то ли золотые листья, то ли перья, то ли движущиеся волны. А в воздухе висела сеть из синих точечек, которые на самом деле были просто моей галлюцинацией, приключившейся от слишком быстрого полета, а может, от исполнения переворотов назад на мокрой крыше, которыми я увлекся, чтобы произвести впечатление на Терн.

По краю ковра шла широкая золотистая бахрома, похожая на женские волосы. Я следовал за ней, а она, будто сияющая змея, повторяла все изгибы ступеней – первой, второй, третьей. Здесь я остановился, а золотая бахрома продолжила струиться вверх, к самому трону императора, в данный момент пристально наблюдавшего за мной. Смотреть ему в глаза было плохим тоном. Да я и не мог этого сделать, поскольку в каждом моем капилляре кипела дурь, и если бы я поднял взгляд, то меня обуял бы дикий страх. Оживший ковер был ненамного лучше, и я мечтал, чтобы хоть эти синие точки поскорее оставили меня в покое.

– Я думаю, это далеко не все, что ты хотел мне сообщить, – заметил Сан. Где-то там, наверху, сидя на мраморном троне и облаченный в тяжелую парчу, он вздохнул и потянулся. Я полностью сосредоточился на изучении потертой части ковра – той, где уже столько раз опускался на колени. – Потому что, – продолжил Сан, – я читал твои послания с побережья. Спасибо за твои сообщения, за то, что Замок имеет исчерпывающую информацию касательно сложившейся ситуации.

Это что, сарказм? Я не был уверен, поэтому наградил его, как и любого из тех, кому не дано летать, своим обычным молчанием. Однако для императора времени не существовало, и он просто перемолчал меня.

– Мой повелитель? – разрушил я тишину.

– Первое послание – Див в огне. Второе – порт Шелдрейк спален дотла. Третье – Ондин сражается, чтобы защитить корабли, находящиеся в его бухте. Помимо этого, письмо от Кармины Дей с просьбой направить к ней солдат для того, чтобы она могла защищать порт Морен и чтобы корабли, стоящие на рейде, не погибли в огне, подобно всем прочим. Комета, скажи мне, в каких еще бухтах остался наш флот?

– Мой повелитель, я бы осмелился утверждать, что самого флота больше нет. – Опять тишина. – Ата украла из Дива шестьдесят кораблей. Те, которые она не смогла обеспечить командой, были сожжены, все остальные она отвела к Травяному острову. Оттуда послала эскадру, которая спалила все доки, порты и суда, имевшиеся в распоряжении Тумана. Уцелела только бухта Ондина – фюрд Свэллоу сумел защитить ее. Помимо этого, Ата не потерпела ни одной неудачи. Ее корабли вернулись к Травяному острову, где находятся по сей момент. Сама она перемещается из башни в башню, а они практически неприступны. Я направил ее пехоту в поместье Ондин и намерен использовать их против Насекомых в Рейчизуотере, пока состязание Аты и Тумана не завершится.

– Как Мореход?

– В последний раз, когда я его видел, он собирался срочно направиться в Перегрин, пока Ата не поймала его.

– Нет. В смысле, что у него осталось?

– Все то, что два дня назад не стояло непосредственно у причалов и потому спаслось. То есть один корабль – «Медовый канюк» с верной командой.

– И все?

– Да, одно-единственное судно с прямым парусным вооружением, мой повелитель. Под началом у Аты восемьдесят кораблей – я считал.

– Таким образом, она пытается полностью блокировать выход к морю. – Император по-волчьи оскалился.

– Не пытается, мой повелитель, – она уже преуспела в этом.

– Чего же она хочет от нас?

Я порылся в своей затуманенной дурью памяти, и от этого усилия у меня возникло неприятное ощущение, что меня вот-вот подбросит вверх.

– Она шлет следующее сообщение: «Я хочу сместить Тумана Волнореза и вернусь в Замок только затем, чтобы получить титул. В противном случае я клянусь рыскать вдоль побережья и пускать ко дну корабли до скончания своих дней».

Император был в ярости. Я молчал. Его пальцы сжались в кулаки.

– Кроме этого, Ата попросила меня передать: она сожалеет о погибших людях, однако уверена, что бессмысленных потерь можно было бы избежать, если бы Туман не поддерживал короля Станиэля. Ей неприятно и грустно осознавать, что Туман не обладает необходимой гибкостью мышления и не желает понять, какой прекрасный шанс спасти Лоуспасс он из упрямства отвергает.

Император резко наклонился ко мне, и его парчовый плащ жемчужного цвета неуклюже смялся. Свет лампы вспыхнул на остроконечной короне из белого золота.

– А тон?

Истерическая веселость. Туман крушил ее жизнь и надежды, и тут ей представился шанс все изменить. Теперь она свободна, и у нее бездна возможностей.

– Она преисполнена решимости, – сказал я.

– Туман передавал какое-либо послание?

– Я оставил его, когда «Медовый канюк» отправлялся в путь. Его дружелюбие похоже на треснувшее стекло, которое рассыплется при первом же прикосновении. Он говорит так: собирать подати противозаконно, а пиратские действия Аты в отношении прибрежных городой поистине ужасны. Он призывает вас и Круг признать, что она зашла слишком далеко. Он просит о разводе и ниспровержении ее в поток времени. А также говорит, что любое дополнительное наказание… любое дополнительное наказание для Аты – на усмотрение императора. Он собирается сам вернуть себе свои корабли и свою дочь и доказать, что титул принадлежит ему по праву.

Эсзаи никогда не просят о помощи. Это может заставить мир сомневаться в том, что они – лучшие.

Стены и купол огромного зала были настолько далеко от меня, что казалось, будто пространство, заключенное между нами, почти безгранично. Я с легкостью мог бы взлететь в этом необъятном помещении, паря между стройными витыми колоннами, вдоль галерей, расположенных на нескольких уровнях. Центральное место – не по расположению, а по значимости – занимал трон императора: он находился у дальней от входа стены, под балдахином, украшенным парчовой драпировкой с кисточками по краям. Ткань была искусно вышита – с одной стороны красовался герб Авии, с другой – Хасилит Морена, а между ними – герб Равнинных земель. На последнем был изображен необузданный белый скакун размером с человека, серебряные подковы которого едва виднелись из-за костлявого плеча императора. Поднеся скрюченный палец к сухим губам, Сан поинтересовался, что я думаю о поведении Аты. Я ответил, что это неслыханно и эсзаи должны сражаться не друг с другом, а с Насекомыми, и он знал, что я действительно считаю именно так. Я не стал поддерживать Тумана или Ату. Я не стал говорить, чья вина меньше. Ощутив прилив мужества, я решился узнать:

– Что будет делать Замок?

– Делать? – переспросил он таким тоном, что я, против собственной воли, ощутил себя мелким и незначительным. – Ну, Комета, я думаю, мы просто дадим ситуации разрешиться естественным путем.

– Да, мой повелитель, – кротко отозвался я.

– Отправляйся и наблюдай за ними. Это ведь состязание Аты и Тумана, не так ли? Как еще мы сможем определить, кто из них лучший Мореход? Она впитала все его знания. Теперь посмотрим, как она сможет ими распорядиться. Я буду ждать твоих регулярных докладов.

– Да, мой повелитель.

К моему удивлению, я чувствовал себя достаточно окрепшим для того, чтобы стоять, причем достаточно грациозно. Повернувшись, я собрался покинуть зал.

– Комета, откуда в Авии Насекомые?

На этот раз мое молчание было ненамеренным. Я просто не знал, что сказать – Насекомые прибывают потому, что мы не уничтожаем их. Их слишком много, и со всеми нам не справиться.

– Я не знаю, – промямлил я.

Сан пришел в ярость. Он ударил кулаком по мраморному подлокотнику трона, и балдахин с кисточками задрожал.

– И почему же ты не знаешь? – потребовал он ответа.

Как будто Насекомые имели ко мне какое-то отношение. Я замер.

Он сдвинулся вперед на своих белых подушках и уставился вниз, прямо на меня.

– Почему их так много? Скажи мне! Что они такого делают, чего не было раньше? И что в ответ предпринимаем мы? Или чего мы, наоборот, не предпринимаем? Подумай об этом. И завтра утром приходи сюда. Дай мне ответ. Мне нужны ответы!