Год нашей войны, стр. 18

– Это просто плохой сон, Янт, – проворковала она.

– Откуда ты знаешь мое чертово имя?

Я попытался вырвать свою руку, но это оказалось невозможно.

– Ты должен вернуться обратно в Замок и забыть все это, – велела девушка.

Она прекрасно говорила по-авиански. У нее был приятный голос с очень высоким тембром. Казалось, что одновременно звучит хор из множества голосов. Внезапно на ее щеке появилось несколько отверстий, последовало какое-то неуловимое движение, и плоть тут же затянулась. И вдруг я понял, что она вообще не была однородной. Приглядевшись внимательнее, я в ужасе отпрянул назад. Девушка состояла из тысяч длинных, тонких червей. Переплетаясь между собой и постоянно двигаясь, они создавали иллюзию кожи. Она улыбнулась – точнее, черви, которые были ее губами, на короткое мгновение разделились, чтобы обнажить червей, изображавших зубы.

– Странно видеть столь опытного путешественника таким растерянным, – заметила она.

– Кто ты? – повторил я, содрогаясь от страха.

Я оказался между этим существом и наполненным всякой мерзостью потоком. Девушка снова улыбнулась, словно говоря, что имя ей не требуется, а я – просто идиот. Должно быть, она пришла сюда из очень отдаленных мест – слишком чужой она была.

– Если ты считаешь меня странной, – сказала незнакомка, – то тебе нужно увидеть остальных членов двора.

Она просунула руку сквозь грудь и почесала затылок.

– Двора? Какого двора? Единственный двор находится в Замке!

– Я говорю о королевском дворе. Там обеспокоены. Думаю, и зубцы не очень довольны тобой. – Спокойный, медовый голос странной девушки ласкал меня. Если бы она была невидимой, я бы уже влюбился. – Никогда больше не возвращайся в Ауреату. Никогда не говори с заурийцем.

– Кезия мертв, – сказал я.

Еще одна легкая улыбка.

Я попытался вести себя как можно любезнее.

– Спасибо тебе… Спасибо, что спасла мне жизнь. Возможно, в будущем мне представится возможность оказать тебе такую же услугу, леди. Что я могу сделать сейчас, чтобы отплатить тебе?

– Ты должен отправиться домой и остаться там.

– Только не это!

– Как насчет поцелуя? – спросила она, высунув язык – клубок извивавшихся червей. Кончик языка вдруг стал ярко-красным, как будто черви открыли крохотные пасти и высунули свои собственные язычки.

Я отпрянул назад.

Девушка засмеялась и рассыпалась. Она вновь стекла вниз, разделяясь на множество мелких извивавшихся тварей, которые просачивались между камней и, один за другим шлепаясь в сток, тут же уплывали вместе с течением. Последние из них соединились в некое подобие руки, которая дружелюбно помахала мне на прощание. Я помахал в ответ, не зная, видит ли она меня.

Потом я сел рядом с отвратительным потоком и стал ждать, пока меня вернет обратно. Во время полета в Замок меня наверняка накроет отходняк. Противно предчувствовать похмелье, будучи совершенно трезвым. Мысль о моем жалком теле, лежащем на полу комнаты в холодном Лоуспассе, кишащем Насекомыми, показалась мне отвратительной.

ГЛАВА 5

Даже если бы Замок построили в форме солнечных часов, он не был бы более точен. Летом ровно в три часа дня солнечные лучи проникают через ставни Северо-Западной башни в мою комнату и скользят по столу. Это происходит на протяжении сотен лет. На этот раз они меня разбудили.

Я проснулся, и меня тут же ослепил яркий свет. Я сидел за письменным столом, а моя голова покоилась на груде испорченных таким жестоким обращением бумаг – отчетов и вариантов пресс-релиза по итогам последней военной операции Данлина. Это наверняка означало, что чернила отпечатались на моем лице. Мне придется провести еще одну ночь, переписывая все это с помощью зеркала. Я вздохнул, зевнул и потянулся.

– Ты сам себя уничтожаешь, – раздался позади меня теплый голос. Коричный голос. Запах ванили. Терн.

– Не знал, что ты вернулась, – проговорил я, не оглядываясь.

– Я выехала из Роута прошлым вечером. Прибыла в Замок в полночь. Ты уже крепко спал.

– Хорошо провела время в Роуте, обворожительная моя?

Терн полулежала на тахте, обитой бархатом шоколадного цвета. На груди у нее покоилась раскрытая книга в мягком переплете.

– Нужно починить вот это. – Она указала унизанным кольцами пальцем с длинным накрашенным ногтем на сломанный ставень, через который проникало солнце. – Тогда ничто не помешает тебе спать хоть весь день.

Может показаться странным, но главной причиной моей любви к ней был ее голос. Она выдыхала округлые, мягкие слова подобно тому, как легкое облачко пара поднимается от стакана подогретого вина или какао. Ее слова пахли бренди и сладким сиропом. Я люблю звучание слов, а мое величайшее желание – навсегда погрузиться в медленный, медоточивый голос Терн. Я смотрел на нее с восхищением, согреваемый лучом солнечного света. На ней было неяркое, кремового цвета кружевное платье с длинными рукавами. Шикарная, изящная и утонченная, она напоминала сахарную глазурь, украшавшую шоколадную тахту. Леди, которую я избрал, чтобы даровать ей бессмертие. Девушка, которая для меня лучше всех в мире. Самое прекрасное создание из тех, что я когда-либо встречал. Она начала вращать карамельного цвета зонтик от солнца, гордясь моим вниманием, как ребенок. У нее были темные волосы и мягкая, теплая кожа, оттенком напоминающая демерарский сахар. Красная, почти бордовая помада на губах и легкий макияж цвета шампанского, кофе и лакрицы вокруг глаз подчеркивали прекрасные черты лица.

– Любовь моя, – пробормотал я, – ты так хороша, что я готов тебя съесть.

Терн устремила взгляд в потолок.

– Ты по-прежнему улетаешь, – осуждающе проговорила она.

– Нет. Я завязал.

– Глупости. – Терн недоверчиво покачала головой. – Дорогой, на твоих руках дырок больше, чем в этой крыше.

Я начал судорожно искать возможность уйти от разбора на эту тему. Настойчивость не была сильной стороной моей жены. По опыту я знал, что если некоторое время поблефую, то ее внимание переключится на что-нибудь другое.

– Все будет в порядке.

– Я беспокоюсь о тебе, Янт. Твоя зависимость не была такой сильной вот уже… я даже не упомню, сколько лет.

На самом деле с тех пор, как я в последний раз видел Женю.

– Это все из-за тяжелых воспоминаний о битве и смерти Рейчизуотера, – солгал я, получая удовольствие от заботы Терн.

Я знал, что это до добра не доведет, но мне нравилось наслаждаться ее вниманием и беспокойством. Еще я размышлял, какие тайники можно использовать, если она решит найти и выкинуть весь мой запас наркоты. Для Терн было не совсем естественно так сильно волноваться по поводу моей маленькой слабости. Кроме того, я полагал, что имею право на небольшое удовольствие после всего, через что мне довелось пройти.

– Я хочу помочь тебе завязать.

– Ну, пока я не совсем готов.

Терн вздохнула – она уже не раз слышала это.

– Я завяжу, – пообещал я. – Правда. Я постараюсь.

Терн, без сомнения, различила напряжение в моем голосе и смягчилась. Последняя передозировка напугала меня, и теперь я употреблял меньше дури, боясь снова оказаться в Эпсилоне. Настоятельное требование девушки-червя не появляться больше в Ауреате по-прежнему вызывало панику. Но я больше не хотел об этом думать. Размышления вызывали желание уколоться, а меня и без этого до сих пор трясло.

– Пожалуйста, так и сделай, дорогой. Ты неважно выглядишь – кожа да кости… – Она не смогла продолжить, потому что я упал на тахту, прямо на нее, и начал покрывать ее поцелуями. Она вскрикнула и захихикала. – Оставь меня! М-м-м… Ой!

Я укусил ее за плечо.

– Пойдем в кровать.

– М-м-м. Хорошо. Ах, нет – вот записка для тебя.

Я уставился на нее. Еще работа?

– От кого?

Терн указала на желтую квадратную карточку, лежавшую на каминной доске.

– От Лучника, – ответила она.

Я попытался встать, однако Терн обвила ногами мою талию – довольно приятный трюк. Я осторожно ткнул зонтиком в ее животик, и она освободила меня.