Ночные джунгли, стр. 47

ГЛАВА 22

Дистанционник Смита подъезжал к могиле Элайзы Уилкинс, и свет его фар на какое-то мгновение ослепил Ногара.

— Мэнни, выруби-ка наш свет.

Зеленый фургон своих фар не выключал, но теперь они были направлены в противоположном от машины Мэнни направлении. Ногар, проморгавшись, разглядел, как пневматические двери фургона распахнулись и франк выбрался наружу, держа в руке атташе-кейс. Фургон тот час же уехал.

— Жди меня здесь, — сказал Ногар мангусту, надеясь, что Зипперы еще не успели устроить засаду.

Тигр вылез из машины и, хромая, направился к франку. Потом, обернувшись, крикнул Мэнни:

— Вызывай полицию.

Смит поджидал его, прижимая плоский чемоданчик к своему обвислому животу. Теперь, когда Ногар впервые увидел его стоящим в полный рост, он вдруг понял, что это существо не приспособлено для перемещения в пространстве на двух ногах. Вся туша франка как бы оплывала вниз, отчего он стал еще больше походить на грушу. От него по-прежнему воняло, как от раскрытого канализационного коллектора, но здесь, на открытом воздухе, Ногар смог — с большим, правда, усилием — не обращать внимания на ужасный смрад. Ногар посмотрел прямо в водянистые глаза Франкенштейна.

— Если вы ждете от меня помощи, Смит, то должны рассказать мне все. И немедленно.

— Пожалуйста, давайте уедем отсюда. Нам необходимо как можно скорее связаться с прессой.

Ногар положил свою тяжелую руку на плечо франка. Даже сквозь толстую материю куртки — слишком толстую для такой жаркой погоды — тигр почувствовал, как его ладонь словно погружается в податливую плоть, которая тут же заходила ходуном.

— Сначала вы все расскажете мне. Вы использовали меня, скрывали от меня информацию — если бы вы рассказали о МЛИ раньше, то 747-й мог бы уцелеть.

Смит проговорил нечто нечленораздельное, вероятно, на своем родном языке — голос был низким булькающим и почему-то напомнил Ногару погребальную песнь. Потом франк снова перешел на английский.

— Не нужно так говорить!

Раджастан впервые услыхал в его голосе что-то похожее на эмоцию, хотя это никоим образом не отразилось на выражении лица — вернее, на полном отсутствии какого бы то ни было выражения — равно как и на исходящем от «бухгалтера» зловонии.

— До недавнего времени я и сам не знал, чем именно они занимаются. Поймите, я не приемлю насилия и считаю, что убийство — это грех которому нет прощения. Они не считали нужным сообщать мне о своих действиях.

— Что они делают, и почему вас вывели из игры?

— Мы должны уйти отсюда, — упорствовал франк.

— Послушайте, с минуты на минуту сюда прибудет полиция. Так что успокойтесь и расскажите, зачем вы вовлекли меня в эту заваруху?

— Нет-нет, нам нужно торопиться, вы не понимаете. Если власти узнают, что происходит, они не позволят нам предать гласности эту информацию. А ее обязательно нужно сделать достоянием широкой общественности.

Смит передал кейс Ногару.

— Здесь все данные. Вернее, почти все. Недостающие я расскажу вам словами. Сейчас.

Смит ослабил узел галстука, и волна жира с шеи устремилась вниз. Франк дрожал, будто в лихорадке.

— Видите ли, нашей целью является поддержка определенных политических деятелей. Мы занимаемся этим уже пятнадцать лет, в интересах нашей Родины. Я — не просто бухгалтер, я… — Франк издал утробный звук, похожий на громкую отрыжку. — Возможно, наиболее адекватным термином будет «политический офицер». Я обязан следить за тем, чтобы мы никоим образом не были замешаны в террористических актах, в любого рода физическом насилии. — В голосе франка звучало отчаяние.

— Пятнадцать лет в чужой стране — слишком долгий срок для подобной работы. Законы нашей Родины, расположенной очень далеко отсюда, перестали быть сдерживающим фактором для большинства из нас. Я должен был предотвратить это. Но я потерпел неудачу. Операция вышла из-под контроля. Меня пытаются изолировать и ускорить ход событий, а это грозит катастрофой.

Франк вытащил из кармана листок бумаги и протянул его Ногару.

— Вот доказательство, которое я обнаружил, исследуя наши досье. Я наткнулся на него совершенно случайно, вследствие ошибки, допущенной кем-то из наших при регистрации документов. Вообще-то я сам должен заниматься корреспонденцией, но они пытались скрыть от меня это письмо. Подобная работа не входит в круг их полномочий, поэтому они и допустили ошибку, зарегистрировав его слишком рано. Я не знаю, допустили ли они еще какие-либо ошибки, скрывая это от меня…

Это было письмо от Уилсона Скотта, датированное десятым августа. Такое же письмо, как и то, что нашла Эйнджел в развалинах дома Янга. Только эта копия была нетронутой, совсем неповрежденной. В ней тоже упоминались убийства пинков, захваты гангстерами-моро заложников, угоны террористами-моро самолетов. Письмо было датировано десятым августа… Сего года.

— Проклятье.

— Английский язык необычайно труден для нас. Если нам нужно отправить кому-либо письмо, мы составляем его за несколько месяцев до отправления. Но именно я отвечаю за сношения с внешним миром. Именно я регулирую перемещения денежных сумм. Без меня они непременно допустили бы ошибку при регистрации или отправке писем. — Франк помолчал, потом повторил: — Рано или поздно они допустили бы ошибку.

— Они руководят действиями Зипперов?

— Да, но они не расплачиваются с ними деньгами, дабы исключить меня из их контактов с крысами. Флаш.

Ногар покачал головой.

— Но почему?

— Они нетерпеливы. Они считают, что события развиваются слишком медленно. Они хотят иметь своих людей в Сенате. И они не могут ждать…

Теперь Раджастан понял.

— Они хотят посеять панику среди пинков с тем, чтобы правые радикалы вроде Байндера, настроенные против моро, были избраны…

Тут Ногар услыхал, как что-то движется в темноте, и, взяв кейс левой рукой, правой потянулся к «Винду».

— Смит, позади меня — фургон. Быстро к нему.

— Но я должен сказать вам, где…

— Живо!

Теперь Ногар учуял в воздухе запах псины. Запах приближался и очень быстро. Смит неуклюже побежал, переваливаясь с ноги на ногу. Ногару показалось, что ноги франка резиновые. Кому, черт побери, понадобилось создавать такое уродство?

Колыхающаяся туша франка уже преодолела почти полпути до фургона Мэнни, когда Раджастан услыхал раздававшийся откуда-то сверху шелест листьев.

Шелест был не громче шуршания гравия под ногами тигра. B нoc Ногару ударила волна отвратительного собачьего запаха, который заглушил даже «канализационную» вонь, исходившую от франка. От пса разило возбуждением, почти сексуальным по своей интенсивности.

Ногар бросился вслед за франком, но… было уже слишком поздно. С одного из деревьев на Смита обрушился лохматый пес, Гассан.

Раджастан нацелил на киллера свой «Винд», но больная нога вдруг подвернулась, и тигру пришлось припасть на одно колено.

Гассан, рухнувший на франка и распластавший его по земле, погрузил ему в грудь свое правое колено и яростно тыкал чем-то похожим на толстый прут в складки плоти франка, в то место, где у того должна была находиться шея, Ногар снова прицелился и выстрелил. В куртке Гассана, на груди, появилось отверстие. Пуля отбросила пса через невысокий памятник Элайзы Уилкинс, и афганец упал на землю позади него. Ногар, превозмогая боль в бедре, подбежал к монументу. Воздух вокруг него был насыщен запахом горелой плоти и вонью канализации. Ногар мельком взглянул на недвижимого Смита, который навзничь лежал на могиле Элайзы, уставившись невидящими глазами в небо. На шее франка Раджастан заметил круглое пятно темно-пурпурного цвета.

Ногар обогнул памятник, но Гассана уже там не было. Тигр резко крутанулся на сто восемьдесят градусов, бросил кейс на землю, чтобы взять «Винд» обеими руками, но тут, неизвестно откуда, взметнулся тяжелый ботинок и ударил Ногара по правой руке. «Винд», кувыркаясь, полетел в темноту. Пес и тигр стояли теперь лицом друг к другу. Куртка Гассана распахнулась, и Ногар увидел, что под ней у афганца был кевларовый бронежилет. Разрывной пуле из карабина не удалось его пробить, она лишь сбила пса с ног.