Охота на Сезанна, стр. 58
Телефонный аппарат был необычным, он имел два ряда кнопок под тремя рядами буквенно-цифровых кнопок. В каждом из двух рядов было по шесть кнопок, в верхнем ряду они были пронумерованы, а в нижнем обозначены буквами. Он поднял трубку и услышал знакомые тона, но, когда нажал кнопку с номером, телефон не отреагировал. Он попробовал другие кнопки – тот же результат. Джимми пролистал инструкцию. Со страницы, на которой было написано «Установка программы», выпал клочок бумаги. На нем была схема клавиатуры и указание нажать шесть цифр в особой последовательности.
Джимми нажал кнопки, и в верху клавиатуры зажегся маленький зеленый огонек. Он нажал кнопку «Один», и слева сразу послышался тихий шум. Он направил фонарик на стену и увидел, что первая панель стала поворачиваться. Когда он нажал «Три», панель перед ним медленно повернулась. Когда он нажал кнопку прямо под «Три», над ним загорелись огни и осветили то, что было за панелью, которая теперь была повернута. Джимми поднялся и подошел к картине, которая висела на синем муслиновом фоне. Это была шагаловская «Цирковая арена».
Он направил фонарик на следующую панель.
– Боже правый, что она здесь делает? – громко прошептал Джимми. Он не включал над маленькой картиной свет, но осветил ее фонариком. Он смотрел на картину, не веря собственным глазам, секунду или две, потом сзади кто-то выхватил фонарик, и сильные руки обхватили его грудь под мышками, а потом сдавили шею. Мощные руки держали его. Это произошло в одно мгновение. Джимми удалось опуститься на колени и броситься вперед, сгруппировавшись при падении. Но Аукруст, который был тяжелее и сильнее, схватил Джимми за голову и прижал его подбородок к груди.
– Ты, мерзавец, – удалось произнести Джимми. – Я из полиции…
– Да хоть сам премьер-министр, – сказал Аукруст. – Тебе пора уходить, и у меня есть хорошее средство, чтобы тебе помочь.
Джимми почувствовал, как одна рука отпустила его, но другая крепко держала шею. Потом он ощутил в воздухе запах, сильный антисептический запах. В тусклом свете фонарика в десяти футах от себя он увидал источник этого запаха: рука, которая прежде держала его, теперь подносила к его лицу кусок материи. Джимми закричал во всю мощь и со всей злостью, на которую был способен. Он надеялся, что сработает фактор внезапности и он сможет вырваться от противника. Он двинул локтями назад и начал работать ногами, потом снова закричал и высвободился. Джимми подскочил к двери и открыл ее. Он начал подниматься, прежде чем Аукруст достиг ступенек. У Джимми теперь было преимущество, поскольку он был маленьким и подвижным. Он вскарабкался на палубу, спрыгнул на причал и исчез в темноте.
Глава 42
Роберто Оливейра не был человеком привычки, но, если выдавалась возможность, любил обедать в ресторане отеля «Красивый берег» на набережной Мон-Блан. Ему нравилось, что вокруг него вертятся и предоставляют один и тот же столик, что знакомые официанты и их помощники приветствуют его и окружают особым вниманием. Это производило сильное впечатление на его коллег и потенциальных клиентов. Когда он был один, то обдумывал предложения от возможных продавцов или отдыхал, читая газету. В этот день в начале января Оливейра, однако, не мог расслабиться, и газета не доставила ему удовольствия. Какой-то предприимчивый репортер писал о предрождественском аукционе Кольер, утверждая, что аукцион был бы очень удачным, если бы на продажу выставили автопортрет Сезанна, как обещала рекламная кампания.
– И ничего о наших успехах, – сказал Оливейра вслух. – Ни слова о том, что мы продали пейзаж Сезанна за одиннадцать миллионов…
Он сложил газету и хлопнул ею по столу. Оливейра удивился, обнаружив, что за столом уже не один. Мужчина, севший напротив него, был ему смутно знаком. Это был худой молодой человек с черными волосами и длинноватым носом.
Оливейра пристально посмотрел на него:
– Вы были с месье Вейзбордом, когда он привозил автопортрет Сезанна.
– Вейзборд мертв. Картину украли, – прямо сказал Леток.
– Думаете, я? – со смехом спросил Оливейра, будто речь шла о чем-то несерьезном. – Я хотел, чтобы Вейзборд оставил ее у нас, но он никому не доверял. Когда я узнал, что он умер, я понял, что это провал.
Леток помотал головой:
– Я знаю, у кого она.
– У кого?
– У того, кто убил Вейзборда.
Оливейра недоверчиво покачал головой:
– Об убийстве в газетах ничего не говорилось. Вы уверены?
Леток кивнул:
– Я знаю этого негодяя. Если вы услышите о нем или увидите его в Женеве, позвоните мне. – Он написал телефонный номер на спичечном коробке и подвинул его к Оливейре. – Это крупный норвежец, у которого несколько имен. Мне известно имя Аукруст. Педер Аукруст.
Глава 43
На обе картины, стоявшие без рам на мольбертах, падал яркий свет, проникавший сквозь окно в кабинете Ллуэллина Слева стояла картина, которую дед Ллуэллина купил у Амбруаза Воллара в 1904 году, а справа – фотокопия, так похожая на оригинал, что их можно было различить только при самом пристальном рассмотрении. Невероятная разница в их стоимости составляла 40 миллионов долларов, и это по самым скромным подсчетам. Что касается копии, то ее итоговая стоимость составила 246814 долларов, включая обед с омарами Найджела Джоунза на пирсе Антони.
Алекс Тобиас поднял настоящий портрет с должным почтением и положил его внутрь плоской, похожей на поднос упаковки, которую он затем поместил в открытый ящик. Ящик был сделан из плотного винила и окрашен в черный цвет. В целом он был чуть больше обычной картины, девятнадцать на шестнадцать дюймов и меньше дюйма в толщину. Тобиас вопросительно посмотрел на Ллуэллина, будто не был уверен в том, как тот отреагирует.
– Волнуетесь? – спросил он.
– Ну конечно, – сказал Ллуэллин. – Но все же я думаю только о том, как обезвредить Вулкана.
Тобиас рассмеялся:
– Я не думал об этом так; на самом деле я считаю, что неделя в Провансе и так довольно заманчива. Но это ничто, если я не могу поймать негодяя.
Ллуэллин поднял ящик.
– Как вы собираетесь везти его? Его нельзя просто сунуть под мышку.
– В этой старой штуке, – Алекс указал на чемодан, обычный старый чемодан завзятого путешественника. – Чемодану двадцать лет, а можно подумать, что все сто. – Он улыбнулся. – Но в нем двойное дно. – Тобиас вытащил из чемодана одежду, поднял плоское дно, положил туда ящик, опустил второе дно и легонько по нему похлопал, потом положил назад одежду, закрыл чемодан и повернул диск замка. – Если возникнет необходимость, я воспользуюсь этим. – Он пропустил покрытую кожей цепочку через ручку и защелкнул на запястье.
– Ваша жена знает об этом?
Тобиас покачал головой:
– Нет, и я не скажу ей, пока мы не приедем в Нарбонн. Это уже за границей, во Франции, в трех часах езды от Барселоны. – Он улыбнулся, и вокруг его глаз появились морщинки. – Мы будем похожи на старую нью-йоркскую пару в отпуске. Неплохо, правда?
– Ну да, – ответил Ллуэллин. – Все же я немного беспокоюсь, зная, что картина находится на дне старого чемодана.
– Но не простого чемодана, – сказал Тобиас, – и понесет его не какой-нибудь старый дурак. Подойдем к окну, я покажу вам кое-что. Вот в том сером седане два человека, оба полицейские, каждый из них с оружием; они опытные, и оба – мои старые друзья. Один будет со мной, пока я не сяду в самолет.
– Они знают?
Тобиас покачал головой:
– Они не спрашивают, я не говорю. Меня встретят в Барселоне, когда я сойду с самолета. – Тобиас одарил Ллуэллина успокаивающей улыбкой. – Чтобы не беспокоиться, я ничего не делаю наполовину.
– Я уезжаю в Париж в следующий вторник, шестого, и возьму с собой то, что все будут считать подлинным Сезанном. Никаких сопровождающих, никаких друзей с пистолетами. Только Фрейзер и Клайд…– Он улыбнулся. – Черт, Клайда не будет со мной, он будет в другом отсеке самолета.