Явление тайны, стр. 24

– В апреле исполнилось восемнадцать. Джо еще сильнее сдвинула брови.

– Что случилось?

– Мне тоже.

– Что?

– В апреле исполнилось восемнадцать. Четырнадцатого.

– А мне второго.

– Все это очень странно, не находишь? Мне кажется, что мы знакомы. И тебе кажется.

– Тебя это тревожит?

– По мне все так заметно?

– Да. Никогда не видел лица, которое… настолько отражает чувства… и которое мне так хотелось бы поцеловать.

Внизу, под землей, духи корчились от боли. Каждое слово бритвой резало им слух. Но они были бессильны это остановить. Они могли лишь присутствовать в головах детей и слушать.

– Поцелуй меня, – сказала она. Духи под землей задрожали. Хови дотронулся рукой до ее лица.

Духи дрожали, пока вокруг них не затряслась земля.

Джо-Бет придвинулась к юноше на полшага и коснулась своими улыбающимися губами его губ.

Духи кричали в уши своих детей, пока не треснул бетон, замуровавший их восемнадцать лет назад: «Хватит! Хватит! Хватит!»

– Ты ничего не почувствовала?

Она засмеялась.

– Да, – сказала она. – Мне показалось, что дрогнула земля.

III

Девушки спускались к воде дважды. Второй раз – наутро после той ночи, когда Ховард Катц познакомился с Джо-Бет Макгуайр. Утро было прохладным, свежий ветер развеял тяжелый воздух минувшего вечера и обещал нежаркий день.

Бадди Вэнс снова спал один в своей сделанной на заказ трехспальной кровати. Трое в постели, как он однажды сказал (и его, к сожалению, цитировали), это и есть райское наслаждение. Двое – супруги, и третий – дьявол. Он много раз проверял и точно знал: рай не для него. Хотя гораздо приятнее, если утром в твоей постели лежит женщина, пусть даже и не жена. Его отношения с Эллен были слишком извращенными, чтобы длиться долго. Он ее бросил. Отсутствие Эллен упрощало утренний распорядок: когда никто не зовет тебя обратно в постель, куда проще влезть в спортивный костюм и пробежаться вниз по Холму.

Бадди было пятьдесят четыре. Бег трусцой заставлял его вдвойне чувствовать это. Слишком много знакомых Бадди умерли как раз в таком возрасте (последний – его агент Стенли Годхаммер) и от того же, чем злоупотреблял он сам. Сигары, наркотики, выпивка. Из всех его пороков женщины были самым здоровым увлечением, но даже здесь следовало проявлять умеренность. Он уже не способен заниматься любовью ночь напролет, как в тридцать лет. А после нескольких недавних болезненных неудач – и вообще не способен. Именно по этой причине он обратился к доктору с требованием панацеи, за любую цену. – Панацеи нет, – сказал Тэрп.

Он пользовал Бадди со времен телевизионного взлета «Шоу Бадди Вэнса». Тогда оно возглавляло еженедельные рейтинги, а его шутки, прозвучавшие в восемь вечера, были на устах каждого американца на следующее утро. Тэрп знал Бадди, которого как-то назвали «самым смешным человеком в мире», так сказать, с изнанки.

– Ты ежедневно гробишь свое тело, Бадди. Ежедневно. И еще говоришь, что не хочешь умирать. Ты хочешь до ста лет ездить играть в Вегас.

– Точно.

– На сегодняшний день я обещаю тебе еще лет десять. Если повезет. Избыток веса, избыток стресса. Видал я трупы и поздоровее.

– Это я придумываю шутки, Лу.

– А я заполняю свидетельства о смерти. Так что начинай заботиться о себе, ради Христа, не то отправишься следом за Стенли.

– Думаешь, меня это не беспокоит?

– Знаю, что беспокоит, Бадди, знаю.

Тэрп обошел стол и подошел к Бадди. На стенах кабинета висели подписанные фотографии звезд, которых он наблюдал и лечил. Сплошь громкие имена. Большинство из них умерли, многие преждевременно. Такова цена славы.

– Я рад, что ты решил взяться за ум. Если ты серьезно…

– Я же здесь, так? Куда еще серьезней? Сколько можно? Я никогда не смеялся над смертью. Ты же знаешь. Над чем угодно, Лу, но не над этим.

– Ну, раньше или позже ты все равно с ней встретишься…

– Предпочитаю позже.

– Ладно, я распишу тебе режим. Диета, гимнастика и труд. Но предупреждаю, Бадди: это будет не очень приятное чтение.

– Я где-то слышал, что смех продлевает жизнь.

– Покажи мне, где написано, что комики живут вечно, и я покажу тебе забавную эпитафию на эту тему.

– Да. Так когда начинать?

– Сегодня. Выкини спиртное и порошки, ныряй в бассейн хоть раз в день.

– Его надо почистить.

– Вот и почистишь.

Это была самая легкая часть. Вернувшись домой, Бадди попросил Эллен позвонить в фирму по обслуживанию бассейнов, и уже на следующий день оттуда прислали чистильщика. Как Тэрп и предупреждал, соблюдать режим оказалось делом нелегким. Когда воля давала слабину, Бадди вспоминал о том, как выглядит по утрам в зеркале, и о том, что он видит свой член, только если до боли втягивает живот. Если и это не помогало, он думал о смерти. Но к такому он прибегал в самом крайнем случае.

Он всю жизнь вставал рано, и ранние подъемы не потребовали особых усилий. Улицы были пусты. Часто Бадди – как сегодня – спускался с Холма и через восточный район бежал в лес, где по земле ступать было не так жестко, как по асфальту, и одышку заглушало пение птиц. Его хватало на пробежку лишь в одну сторону. Он велел Хосе Луису подгонять лимузин к опушке и встречать его там с полотенцами и холодным чаем. Назад в Кони-Ай* [3], как он окрестил свое поместье, Бадди возвращался на колесах. Все же здоровье – это одно, а мазохизм, тем более публичный, совсем другое.

Помимо уменьшения живота бег служил и для другого. Теперь по утрам Бадди на целый час оставался в полном одиночестве и мог спокойно обдумать все, что его беспокоило. Сегодня он то и дело мысленно возвращался к Рошели. Их бракоразводный процесс должен завершиться к концу недели, и тогда его шестой брак наконец канет в прошлое. Второй по краткости из шести. Самым коротким оказался брак с Шаши – он длился сорок два дня и завершился выстрелом, из-за чего Бадди едва не лишился яиц. При мысли об этом он до сих пор покрывался холодным потом. С Рошелью они были женаты год, хотя вместе провели не больше месяца. После медового месяца, полного маленьких сюрпризов, она вернулась в Форт-Уорт рассчитывать будущие алименты. Брак их был обречен изначально. Бадди следовало это понять сразу, когда она не засмеялась, услышав его шутки. Но зато она была самой красивой из его жен, включая Элизабет. Выражение ее лица всегда оставалось каменным, но сотворившего его скульптора явно осенил гений.

Бадди, сбежав с тротуара и углубляясь в лес, думал как раз о ее лице. Может, стоит еще раз попытаться – позвонить ей и пригласить в Кони? Так у них было с Дианой, и они провели два лучших месяца их совместной жизни, пока не вспомнили о старых обидах. Но Диана не Рошель. Глупо предлагать одной женщине модель поведения другой. Они все так восхитительно не похожи друг на друга. Мужчины по сравнению с ними – скучное стадо, однообразные и уродливые. Бадди хотел бы в следующей жизни родиться лесбиянкой.

В стороне от своей дорожки послышался смех – без сомнения, смеялись молодые девушки. Странно, что они пришли в лес столь ранним утром. Бадди остановился и прислушался, но вокруг вдруг стихли все звуки – ни смеха, ни птичьего пения. Единственное, что он различал, это звуки, производимые его собственным организмом. Может, почудилось? Вполне возможно, ведь у него на уме одни женщины. Но когда он уже собрался поворачивать обратно и предоставить эти молчаливые заросли самим себе, смех послышался вновь, и вместе с ним пейзаж вокруг него странным образом – почти как галлюцинация – изменился. Смех, казалось, оживил лес. Зашелестели листья, ярче засветило солнце. Более того – изменилось само направление солнечных лучей. В тишине он был мертвенно-бледным, а солнце стояло низко на востоке. Прозвучавший смех сделал свет ярким, как в полдень, и он полился на повернутые к небу листья деревьев вертикально вниз.

Бадди верил и не верил глазам. Он стоял, зачарованный происходящим, как женской красотой.