Дневник для Стеллы, стр. 153

Свифт — мисс Эстер Ваномри

Ларакор, 8 июля 1713

Я пробыл в Дублине всего только две недели, был очень болен и не отдал ни единого визита в ответ на сотню, сделанных мне: правда, все они предназначены были декану и ни один — доктору Свифту. Я езжу верхом здоровья ради и, мне кажется, чувствую себя несколько лучше. Мне ненавистна даже самая мысль о Дублине [1161], и я предпочитаю хижину с земляным полом огромному тамошнему дому, который, как меня уверяют, принадлежит мне [1162]. Ваше последнее раздраженное письмо я получил. Однако, покидая Англию, я ведь сказал вам, что постараюсь забыть все, с ней связанное, и буду писать как можно реже. У меня и в самом деле было намерение написать всем моим друзьям, но по нездоровью я не смог его пока выполнить. Большую часть времени, которое я пробуду в Ирландии, я собираюсь провести здесь, в хижине, в которой пишу вам сейчас, и не покину пределов этого королевства пока меня не позовут; если же в дальнейших моих услугах не нуждаются, то я никогда больше не увижу Англию. В первые дни по приезде сюда я думал, что умру от досады, и, когда меня рукополагали в деканы, испытывал ужасную тоску, но теперь это чувство начинает притупляться и сменяется безразличием. Моя тропинка у реки необычайно живописна, а канал сейчас во всей своей красе, я вижу, как в нем играет форель. Что происходит в Дублине, я не имею ни малейшего представления, что же касается Лондона, то мистер Форд очень любезен и постоянно сообщает мне все тамошние новости. Как вижу, вы ко всему еще и хороший политик, а посему я позволю себе высказать вам свое глубокое убеждение, что если бы известная вам вещь [1163] была напечатана сразу же после заключения мира, министры несомненно могли бы избежать того, что потом воспоследовало. Однако теперь мне более пристало ухаживать за ивами и подрезать изгороди, нежели совать свой нос в государственные дела. Мне надобно приказать одному из моих работников отогнать вторгшихся на мой остров коров и закончить рытье защищающей его канавы, а это, согласитесь, для деревенского викария более подобающее занятие, нежели отбивать нападки враждебной партии и защищаться от ее интриг. И, кроме того, мне надобно сейчас принять горькое лекарство, дабы излечить голову, пострадавшую от горького лекарства, коим меня попотчевали в Лондоне. Как подвигается чтение Давилы? Известно ли вам, что Джонни Кларк [1164] избран помощником мэра нашего города Трима и что на следующей неделе у нас состоится очередная выездная сессия суда, которая будет отмечена достославными свершениями; и что мне придется по сему случаю одолжить лошадь, дабы встретить судей; и что Джо Бомонт и все прочие молодцы, которые смогут достать лошадей, тоже поедут? В школе мистера Уорбертона что-то маловато стало учеников. Мистер Персивал [1165] достроил вторую половину дома, но, по мнению соседей, она никуда не годится. Мистер Стирс собирается поселиться в доме мистера Мелтропа, а вдова Мелтропа, видимо, переедет в Дублин [1166]. Может эти новости вам и не по вкусу, но ничего лучшего у меня нет, так что отправляйтесь к своим герцогам и герцогиням и оставьте меня в обществе славных ребят Бамфорда и Патрика Доллана из Глэндуггана. — Adieu.

Свифт — мисс Эстер Ваномри

Верхний Леткомб близ Уонтейджа в Беркшире [1167],

8 июня 1714

Как видите, я лучше своих обещаний и пишу вам, хотя не прошло еще и недели с тех пор, как я поселился в доме, где сейчас нахожусь. Мне почти нечего рассказать вам о здешнем моем житье, и с тех пор, как я уехал из Лондона, я ни от кого не получил ни строчки, чему, признаться, весьма рад. Но сказать вам по правде, я едва ли пробуду здесь столько, сколько первоначально предполагал. Живу я в доме пастора, которого очень люблю, но он такой сумрачный и задумчивый человек, отчасти по своей натуре, а отчасти от уединенной жизни, что я, пожалуй, скоро и сам заражусь от него сплином. Не желая его стеснять и из расположения к нему, я не хочу, чтобы ради меня он отказывался от своих привычек, а посему мы неизменно обедаем с ним между двенадцатью и часом. В восемь мы едим немного хлеба с маслом и выпиваем по стакану эля, а в десять он укладывается спать. Вино в его доме не водится, кроме той малости, что я ему прислал, им-то мы и угощаемся с ним по пинте на двоих, да и то через вечер. Жена его вот уже месяц как гостит у своего отца в двадцати милях отсюда и в ближайшие десять дней не вернется. Я никогда ее не видел, и, возможно, что с ее приездом буду чувствовать себя здесь более стесненно. Целый день я читаю или гуляю и, пожалуй, за три дня не произношу столько слов, сколько написал вам сейчас, так что, коротко говоря, у меня есть умысел улизнуть в Ирландию, если только я не возымею большую склонность к такому образу жизни, столь во всем отличному от того, который я вел до сих пор. С того дня, как мы с вами виделись, я не написал никому ни единого слова. Буду весьма рад получить от вас весточку, не потому, что вы в Лондоне, но как от друга, ибо за тамошние новости я не дам и трех пенсов и с тех пор, как я здесь нахожусь, ведать ни о чем не ведаю. Претендент или герцог Кэмбридж [1168] могут оба преспокойно высадиться в Англии, и я даже не узнаю об этом; будь мое обиталище в десять раз хуже, и тогда ничто не заставило бы меня возвратиться в Лондон, пока дела находятся в том состоянии, в каком я их оставил. Я плачу гинею в неделю за пансион и могу есть все, что мне угодно. Надеюсь, вы пребываете в добром здравии и настроении. Кланяйтесь от меня Молли. Простуда у меня совсем прошла.

A vous, etc.

Я посылаю сейчас слугу с этим письмом на почту, что в соседнем городке в двух милях отсюда, так что если там случайно окажется письмо от вас, я уже не смогу известить вас об этом. Надеюсь, служанка принесла вашу картонку с бумагами и документами.

Свифт — мисс Эстер Ваномри

8 июля 1714

Вы, как я вижу, очень уж болезненно восприняли прикосновение к вашему плечу [1169]. Я не стал бы писать вам так скоро, если бы не имел в виду сообщить вам, что, если вы хотите одолжить денег, то я посоветовал бы вам обратиться либо к мистеру Барберу, либо к Бену Туку, по вашему усмотрению, а я извещу их об этом, а также о необходимой вам сумме, и о том, что я поручусь за нее и пошлю им долговое обязательство. Если бы я знал, что наша почта уйдет во вторник, то написал бы еще двумя днями раньше. Я не вижу особых причин для беспокойства по случаю истечения годового срока: ведь вы в состоянии платить лишь столько, сколько получаете, а за остальное не можете нести ответственность; что же касается долгов вашей матушки, то вы, я надеюсь, не давали обязательства их уплатить. И, наконец, относительно 2-х фунтов и 5-ти шиллингов, за которые вы дали расписку; если дело идет лишь о них, то, право же, это такой пустяк, что ваше признание в том, сопровождаемое столь многими оправданиями, выглядит жеманством. Если других, тайных долгов, у вас нет, я буду весьма рад. И все же я никак не возьму в толк, каким образом кредиторы вашей матушки могут причинять вам какое бы то ни было беспокойство, разве только что существуют какие-нибудь другие неизвестные мне обстоятельства. Я едва ли задержусь здесь надолго, а посему, если вы хотите одолжить денег, то советую вам сделать это как можно быстрее; я предпочел бы, чтобы вы обратились к Бену Туку, потому что Барберу я сам только что дал расписку на тридцать гиней, понадобившихся мне на мои собственные расходы. Думаю, лучше всего было бы переслать долговое обязательство сюда мне, с тем чтобы я подписал его и отправил вам обратно, а уж вы вручите его Бену. Вы можете говорить с Беном о своем деле вполне откровенно, но, если у него не окажется в наличии свободных денег, нам придется обратиться к Барберу. Спешу закончить письмо, потому что почта в двух милях отсюда и, если я еще хоть немного задержусь, то не успею его отправить. Adieu. Поклон от меня Молькин.