Янтарь и Льдянка. Школа для наследников, стр. 54

Сделав еще один глоток, я внезапно осознала, что в теле и мыслях наступила какая-то невероятная легкость. Должно быть, вино слишком крепкое…

И почему я, собственно, переживаю? Я же его не люблю? Не люблю!

Надо просто радоваться жизни. К тому же сейчас как раз праздник. Бал! Танцы!

Мысль о танцах показалась очень верной, и я поняла, что страшно, просто невыносимо хочу танцевать. Где, демон побери, тут музыка?!

И почему так качается пол?..

Немедленно прекратите его раскачивать, я приказываю! В конце концов, я принцесса или нет?!

Я капризно топнула ногой, почему-то потеряла равновесие, но не упала, подхваченная под локоть.

— Ты что несешь? — изумленно прошипел мне на ухо муж.

О! А он-то тут откуда?

…И красивый все-таки у него голос. Глубокий, выразительный, с жесткими властными нотками, доставшимися, видимо, по наследству. В голос я, пожалуй, могла бы влюбиться, не будь его обладатель таким жутким врединой. И не развлекайся он со всякими противными фрейлинами…

Судя по удивленно расширившимся янтарным глазам, эти размышления я тоже высказала вслух. Я картинно прижала пальцы к губам, пробормотав «молчу-молчу», а затем чуть не ткнулась носом в паркет, когда меня вдруг потащили к выходу из зала. Попытки вырваться ничего не дали, как и мои возмущенные крики о том, что я обязательно хочу танцевать. Янтарь выволок меня в коридор и припер к стене.

— Когда ты успела напиться?

В ответ я только надулась. Кто он мне, чтобы так меня контролировать? Отец? Муж? Точно! Муж!

Я прыснула со смеху от комичности заданного самой себе вопроса, когда жесткие пальцы вдруг схватили меня за подбородок, поднимая лицо к свету факелов.

— Что у тебя с глазами? — В божественно прекрасном голосе… нет, определенно в голос я влюблена. Давайте отберем его у Янтаря и подарим кому-нибудь другому… послышалось беспокойство.

Я покосилась в висящее напротив зеркало, отразившее слегка растрепавшуюся прическу, неестественно яркий румянец на щеках и бездонно-черный от расширившихся зрачков взгляд. По-моему, мне так даже идет. Хотя голубой, несомненно, лучше сочетается с белоснежно-платиновыми локонами.

Не сказав больше ни слова, Янтарь снова меня куда-то потащил, не обращая никакого внимания на протесты. Несколько раз я спотыкалась, начинала плакать и жаловаться на то, что в мужья мне достался бесчувственный чурбан, затем вспоминала, что слезы женское лицо отнюдь не украшают, и с трудом сдерживала в себе порывы истерического хохота, представляя, как все придворные падают в обморок от ужаса при виде зареванной принцессы.

— Позови лекаря, — бросил муж Тае, стоило нам войти в наши покои, и почти швырнул меня на кровать. По крайней мере, мне так показалось, поскольку комната пронеслась у меня перед глазами, словно я сорвалась вниз на качелях.

Я плюхнулась в подушки и счастливо расхохоталась, глядя, как с мрачным видом Янтарь подпирает стену. И вообще, я, конечно, понимаю, что он огненный маг, но зачем же поджигать все вокруг. Это слишком…

— Жарко… — прошептала я, скидывая туфли.

— Ваше высочество? Чем я могу помочь? — В комнату поспешно вошел императорский целитель.

— Что с ней? — Янтарь кивнул в мою сторону.

Лекарь приблизился, заставляя меня оторваться от войны с пуговицами лифа, никак не желающими поддаваться и выскальзывающими из пальцев словно червяки. А может быть, это и правда червяки? Кто додумался украшать наряд принцессы червяками? Отвратительно…

Сам осмотр вывалился из моего восприятия. Перед глазами вдруг поплыли какие-то огненные картины, от которых стало еще жарче, а дурацкое платье никак не желало сниматься. Я слегка пришла в себя, лишь когда кто-то повернул меня спиной, чтобы расшнуровать корсет. Ах, точно! Спереди они же не настоящие! Надо будет обязательно издать указ, который запрещает пришивать декоративные пуговицы под страхом смертной казни.

Платье, шурша, как мишура на елке праздника Зимы, и сверкая словно гирлянды (а может быть, я и есть елка?), скользнуло к моим ногам.

— Ложись. — Меня снова подпихнули к кровати.

Я отрицательно помотала головой и озадаченно запустила руку в волосы, не понимая, когда и куда успели подеваться шпильки и заколки.

И как же жарко!

— Тебе надо лечь. Ты очень устала.

Я устала? Неужели? Он так уверенно это сказал. Разве можно ошибаться в таких вещах? Да, я, наверное, устала. А если устала, значит, надо отдохнуть.

Я покорно улеглась на прохладные простыни.

Прохладные? Да они ледяные!

Озноб пробрал неожиданно резко до самых кончиков пальцев. Я даже почувствовала, как клацнули зубы.

Одеяло накрыло меня до самого носа, не принося ни толики тепла, а лба коснулась горячая ладонь, и я уцепилась за нее, как за спасательный круг, прижимая к себе. Рука скользнула по телу, распространяя тепло, которое моментально улетучивалось, стоило ей оторваться. Мне нужно больше! Мне нужен огонь… точно! Огонь!

— Что ты делаешь? — хрипло пробормотал Янтарь, когда я рывком села, прижимаясь к нему всем телом.

— Греюсь.

Я уткнулась носом ему в шею, забираясь ладонями под рубашку.

Горячий. Очень горячий. А еще такой сильный. Такой гладкий.

А вкусный?

М… солоноватый. И так сладко пахнет.

— Ана, тебе нужно лечь. — Он пытается отстраниться. В янтарном взгляде мечутся сотни демонов противоречивых желаний.

Вот еще! Я прижалась всем телом, обхватив его руками. Так лучше. Теплее. Но как же вкусно он пахнет! Не удержавшись, скользнула губами по шее, словно пытаясь поймать этот запах, и почувствовала, как под его кожей пробежала дрожь.

— Прекрати. — Дарел перехватил мои запястья, отодвинул в попытке уложить меня на кровать. — Ты этого не хочешь…

Прекратить? Я только начала!

Вместо ответа я наклонилась вперед, ловя губами его губы.

Удерживающая мои запястья хватка вдруг слабеет. И когда я отрываюсь, чтобы перевести дух, горячие пальцы зарываются в мои волосы, тут же притягивая для нового поцелуя.

Сердце бешено колотится. Мне снова становится жарко, но теперь от этого жара не хочется избавляться, наоборот, распалить его еще больше, радостно почувствовать, как прикосновения, словно языки огня, охватывают все тело, обжигая и лаская одновременно.

Я задыхалась от тяжести его тела и от неописуемого восторга, волнами накатывающегося на меня, стоило губам скользнуть по груди или пальцам утонуть в огненных волосах. И не позволяла оторваться ни на мгновение. Мне нужны были эти прикосновения, эти поцелуи, это тяжелое дыхание, то и дело смешивающееся с моим и срывающееся стонами.

Мне нужен был он.

Даже секундная боль была приятной. Она отрезвила на какое-то время, но только для того, чтобы потом я смогла в полной мере осознать это головокружительное чувство и окончательно потерять голову в охватившем все тело пламени. Которое, полыхнув яркой вспышкой, постепенно угасло, оставляя после себя ровное уютное тепло.

Янтарь, тяжело дыша, уткнулся лбом в мой лоб так, что наши носы почти соприкасались, а кончики его волос приятно щекотали щеки, коснулся моих губ долгим, почти бесконечным поцелуем, а затем откатился в сторону.

Все-таки он прав. Я устала.

Янтарь вздрогнул, когда я придвинулась ближе и обхватила рукой, положив голову на грудь.

— Ана… — голос прозвучал хрипло.

— Ш-ш, — недовольно буркнула я, закрывая глаза. — Хочу спать.

Я еще успела почувствовать, как его пальцы зарылись мне в волосы, а лба коснулись горячие губы, как он поворочался, устраивая меня удобнее. А еще порадоваться, что он-то не видит, как на моей подушке устроилась огромная шайса, поэтому заснуть на своей половине я никак не могу.

Глава 6

Если меня кто-нибудь спросит, знаю ли я, как ощущается колокольный звон, если все колокола находятся прямо у тебя в голове, то я теперь смогу искренне сказать, что знаю. Именно с этого, раскалывающего череп на множество мелких осколков звона началось мое утро. Все тело ломило, а во рту, кажется, поселился разъяренный еж, который ворочался, не в силах устроиться, и жестоко царапал мне иголками небо и горло. Что, демон побери, со мной такое?