Истории моей мамы, стр. 7
– Да, Георгий оставил мне аванс. За то, чтобы я доказала его невиновность. Чтобы буровую закрыли. И буду делать свое дело. Отработаю. А ты решай сама. Если начнешь портить жизнь Галине или поливать грязью своего бывшего мужа, я докажу, что ты его убила, уж поверь. Если ты думаешь, что Соловьев на твою сторону встанет – ошибаешься. Он и бревнышко то у себя держит. И фотографии успели сделать. А если он копать начнет, так и свидетели найдутся. Думаешь, люди молчать станут? Уезжай. Не надо со мной связываться.
– Стерва, – сплюнула Светлана.
Она уехала. Но до этого сняла все деньги со сберкнижки Георгия, собрала все заначки и ходила по людям – просила деньги. Плакала, говорила, что муж ее без копейки оставил. Ей давали. Баню она продала – какому-то мужику из города, который ничего не знал о трагедии. Светлана оказалась шустрой. Хотела и квартиру продать, но она принадлежала управлению. Служебная была. А я отдала эти двадцать тысяч, которые получила от Георгия, Галине. Рассказала ей про завещание, предлагала подать в суд. Но она отказалась: «Мне не нужно. Пусть все забирает».
Я дружила с Галиной все время, пока мы жили на Севере. Совместными усилиями все же достали ту геодезическую съемку и закрыли буровую. Был громкий процесс. Я получила и славу, и репутацию. Все было так, как и хотел Моисей – больше не было жертв. Во всяком случае, на его участке.
– А почему это самый страшный случай в твоей практике? – спросила я. – Конечно, убийство, но ведь ты уже работала по таким делам.
– Светлана с сыном ехали на «Урале» – другой возможности выехать из поселка тогда не было, – и машина застряла на дороге. Снегопад был очень сильным. Пока ждали помощь, сын Светланы, Сережа, простудился. Пневмония. Он умер в больнице, уже в Нижневартовске. Его не смогли спасти. Врачи говорили, что если бы они добрались хотя бы на два часа раньше…
Я тогда поверила… нет, не в Бога. В расплату за грехи. И в то, что за наши грехи будут расплачиваться дети.
Измена
– Знаешь, что было настоящим счастьем тогда? Мы квартиру получили в этом северном поселке. Настоящую. В новом доме. До этого жили в бытовке на болоте – домик от любого сильного ветра мог сложиться, как карточный. Да он и был картонкой, собранной, склеенной на честном слове. Я подружилась тогда с начальником строительного управления – Николаем. Он мне квартиру и достал, можно сказать. Я для него ничего не сделала, несколько раз по работе сталкивались. Ты была маленькая, в пятом классе, и из школы тебе до нашего болота через весь поселок нужно было шагать. Автобусов?то не было. И холод собачий. Вот он раз увидел, как ты бредешь по сугробам, да и не выдержал – пришел ко мне и ключи от квартиры положил на стол.
В новых домах – голые стены, коробки сдавали с бетонными полами. Но, главное, тепло. Газ, батареи шарашили. Колька Сидоров был хороший мужик. Из Перми. Все говорил, что жена его приедет, да такой нам ремонт сделает – закачаешься. Жена его Неля работала маляром-штукатуром. Колька говорил, что у нее руки золотые. Так обои клеит, что на века, и ни одного шва не видно. Очень он по жене скучал и прямо дифирамбы ей пел.
– А какие она вареники делает! С сальцем, с картошечкой, с лучком. Вот приедет, налепит вареников. Сто лет ее вареников не ел. Никто так не умеет.
Почему я про еду все время вспоминаю? Там всегда хотелось есть. И мы говорили о еде, вспоминали блюда, чтобы хотя бы разговорами насытиться. Ну, если женщина умела готовить, то цены ей не было. А уж если из ничего, из прогорклой муки и вонючего масла…
У Николая росли мальчишки, двое, погодки. Он их обожал. Фотографии мне показывал.
– Вот они приедут, так я и успокоюсь, – говорил он.
– А чего не приезжают? – спросила я.
– У жены объект. Она же ответственная. За ней люди. Пока не закончит, не бросит. Да и я хочу их в нормальное жилье привезти. У нас-то в Перми – однушка, а здесь хочу, чтобы в хоромах жили. Три комнаты. Вот обещали дать, как дом закончим.
– Коль, скажи, а ты жену любишь? – как-то спросила я.
– Конечно, люблю. Да я ж все для нее! Мне и не надо ничего одному!
– Тогда почему ты к Лиле ходишь?
Лиля работала в его же управлении машинисткой-секретаршей – кофе, чай, потанцуем. Вот Сидоров и дотанцевался.
И вот ничего в ней не было. Ее никто не любил. Хамка, недалекого ума. Что в ней нашел? Шутил, что она бульон куриный с клецками варит вкусный. Не такой, как Неля, но тоже очень хорош.
– Так она вцепилась в меня и не отпускает, – признался он однажды. – Я ж думал так, на один раз, а она вцепилась. Говорит, что жене позвонит или письмо напишет. Ну, я и прихожу к ней.
– А что ей надо? Ну, сделай ей квартиру или что там она требует.
– Предлагал. Отказывается. Ей замуж надо. Она хочет, чтобы я с женой развелся. А как я разведусь? Не хочу разводиться. Я ж ради Нели на заработки уехал, чтобы она не корячилась и пожила в свое удовольствие. Она у меня такая трудяга. Мужики так не вкалывают, как она. И за детьми успевает.
– Так какого тебе рожна было надо, – не поняла я, – если у тебя жена такая замечательная?
– Ну, Ольга, ты спросила… Кто ж тебе ответит? Лилька предложила да прямо проходу мне не давала, так что я – дурак, отказываться, когда баба сама ноги раздвигает?
– Значит, дурак. Не тем местом думал.
– Дурак. Только как с ней развязаться, не знаю.
– Застегни ширинку и не расстегивай! Лиля сама отвалится.
Но Колька, видимо, ширинку не застегнул. И уже весь город знал, что он с секретаршей живет. Да та еще и обнаглела. Хамить всем стала и вести себя так, будто ей все позволено. На нее жаловались, а Сидоров только хмыкал и обещал, что поговорит с ней. Но все разговоры в постели заканчивались.
Выбил он ей и квартиру однокомнатную в новом доме. И вроде как даже в отдел кадров перевел из секретарш. Только ей мало было.
Как-то вечером Сидоров пришел ко мне.
– Выпить есть?
– Есть, что случилось?
– Квартиру мне дали. Как я хотел.
– Поздравляю! А чего такой нерадостный?
– Неля приезжает через неделю. Что мне делать? Посоветуй.
– Я тебе уже говорила, что делать, но ты не послушал. А что твоя секретарша?
– Ультиматум поставила. Сказала, чтобы я жене позвонил и сделал так, чтобы она не приезжала. А если приедет, то Лилька обещала сама ей все рассказать.
– И что ты думаешь?
– Неля не простит. Она у меня честная. Точно разведется. А я не могу без нее. Скучаю. И мальчишки. Что им сказать? Плохо мне, Ольга.
– Может, Лилька просто так угрожает? Не хватит у нее духа скандал устраивать. Что у нее – совсем совести нет?
– Нет. Она расскажет.
– Слушай, ну, ты – мужик, ладно, все понимаю. Но ты нормальную любовницу себе не мог найти? Хотя бы с мозгами? Лилька ведь тупая как пробка и противная. Ей все равно, с кем было в постель ложиться.
– Да знаю я! Все знаю!
– Так поговори с ней и расстанься прямо сегодня. Скажи, что жену любишь. И пусть она подальше от тебя держится. Объясни, что не собираешься разводиться.
– Так объяснял! Сколько раз! Не понимает…
– Не понимает, потому что ты с ней продолжаешь валандаться!
Сидоров ушел в расстроенных чувствах, а через неделю привез свою ненаглядную Нелю и двух сыновей из аэропорта. Не отходил от них, по гостям водил, город показывал. С мальчишками в хоккей играл, Неле дубленку подарил. Ко мне в гости тоже пришел.
– Вот, это моя жена. А это Ольга – она юрист. И друг. Чуть дочку свою не заморозила, только я не позволил. Представляешь, Машка ее ходила одна из одного конца города в другой. В куцей шубейке. А ты же видела – у нас фонари через один работают. Жили они на болоте, в этих бытовках даже мужики не выживают, ломаются. А Ольге хоть бы хны. Вот я раз ее Машку увидел – идет такой снеговик, топает по тропинке. Ну, второй раз увидел. Думаю, что там за мамаша такая? Так с Ольгой и познакомился. Мировой мужик! То есть женщина… У нас ее в управлении все боятся. Если что, сразу к ней бегут – она ж из Москвы, не голова, а дом советов. Любую проблему на раз решит. Даже покурить не успеешь. Ну, вот.