Полное собрание сочинений. Том 17. Зимние перезвоны, стр. 35
А как дела на текущей работе? В ответ на этот вопрос Таки Такич пригласил нас на ужин в «Постоялый двор», показал класс обслуживания и познакомил со своим боссом, владельцем ресторана Дагом Фостером. Боссу двадцать пять лет, но он уже завоевал приз Анкориджа за наивысшую прибыль. Даг сказал, что в этом успехе есть доля и Таки Хейза, и что он намерен его поощрить — сделать менеджером зала на восемьдесят мест.
Когда подали кофе с мороженым, владелец ресторана и Таки Такич появились у стола в белых майках, на которых красовались флаги — советский и американский. «Это наша общественная работа — изготовили и продаем, чтобы помочь десяти школьникам побывать в Советском Союзе».
Вот такие наблюдения мы сделали, живя в доме Хейзов, где имя Таки традиционно и где Таки-младший кончает школу. Новый спортивный автомобиль — гордость парня, «сам заработал». Таки-старший смотрит дальше этой покупки: «Труд. Ответственный, осмысленный труд параллельно со школой — лучший учитель жизни».
Фото автора. 7 июня 1989 г.
Умытые нефтью
Маленький городок Сюард на юге Аляски. В окне магазина растянуты майки с надписью «24 марта 1989 года». Что это значит, тут все хорошо понимают. В этот день танкер «Экссон Валдиз», ведомый выпившим капитаном, напоролся на рифы, в Аляскинский залив вылилось 50 тысяч тонн нефти. Все мы помним на телеэкранах зеркальную гладь воды, накренившийся танкер и бессилие людей укротить бедствие. Для Аляски, где некоторое время удавалось сохранить видимость гармонии индустрии с дикой природой, это был шок. Нефтепровод, проложенный через всю Аляску с севера от Прадо до южного порта Валдиз, за двенадцать лет эксплуатации показал высокую надежность.
Слабым местом нефтяного пути были танкерные перевозки из порта Валдиз. В тонком месте нитка и оборвалась. Это был не первый в мире катастрофический разлив нефти и не самый большой из них. Драма была в том, что нефть разлилась в заливе с богатой живой природой, с береговой линией, изрезанной бухтами и заливами.
Если не ошибаюсь, при всех катастрофах с нефтью на море человеческих жертв не было. Гибли животные. На этот раз их было особенно много. За короткое время вязкая маслянистая масса коричнево-оранжевым одеялом покрыла 2500 квадратных километров моря, загрязнила более 1000 километров береговой линии. Животные — морские звери и птицы, рыба, планктон — оказались в зоне массовой гибели.
Полный ущерб природе подсчитать трудно. Из пяти — семи тысяч каланов, обитающих в этом районе, практически все оказались «умытыми нефтью», отчего превосходный мех слипся и перестал греть, обрекая животных на гибель от охлаждения. На каждые сто метров береговой линии приходится в среднем 80 покрытых нефтью уток и других водоплавающих птиц.
Такова гибель из числа 100 тысяч зимующих тут пернатых. Еще миллион ничего не подозревающих птиц перелетных опустились на нефтяное пятно в апреле. Многие из живущих здесь белоголовых орланов, нападая в воде на терпящих бедствие птиц, тоже «умывались нефтью», лишаясь теплозащиты и возможности летать.
Проезжая близ побережья, мы получили листовки с инструкцией, каких птиц следует попытаться спасти, какие обречены. Газеты и журналы Аляски полны фотографий погибших животных и попыток прийти им на помощь. Как повлияла нефть на рыбу и на планктон? Ответы пока не выходят за рамки научных предположений, однако ясно: последствия неизбежны, поскольку нефть содержит вещества ядовитые, канцерогенные, и примерно четверть планктона (пища для рыб) погибла.
С нефтью, конечно, сразу попытались бороться. Но эффективного средства, несмотря на горький опыт всех предыдущих разливов, нет. Нефть попытались поджечь — не загорелась. Было предложено нейтрализовать ее химикатами, но сомнительно было, выиграет ли от этого природа. В конце концов нефть стали вычерпывать примитивным образом в бочки, установленные в лодках. На мгновение на Аляске, как золотая лихорадка, вспыхнул «черный бум» — на побережье, оставляя менее оплачиваемые работы, устремились «черпальщики», получавшие тут 1200 долларов за неделю. Около пяти тысяч человек работали здесь ежедневно.
В мае в городке Сюарде я посетил госпиталь, открытый для пострадавших животных. Это была вторая после Валдиза лечебница, куда доставляли терпящих бедствие каланов и тюленей. Отдельно лечили и отмывали от нефти птиц. Часть животных находили уже погибшими. Много их вовсе не попало на глаза человека, но оказавшиеся в госпитале получали хороший шанс выжить. В быстро построенной и хорошо оборудованной лечебнице тридцать семь платных зоологов и ветеринаров с помощью 700 добровольцев, одетых в желтые прорезиненные комбинезоны, врачевали морских обитателей.
«Ничего особенного мы не делаем. Сначала укол — успокоить животное, потом кропотливая «стирка». Вот на этих подставках каждого бедолагу с применением порошка для чистки посуды моем не менее двух часов. Затем сушка согретым воздухом. Потом для каждого или парочки — отдельный бассейн с морской водой.
Обильный, качественный корм и минимум беспокойства. Извините, даже и вам — гостю издалека — исключение сделать не можем. Понаблюдайте их с этой точки».
Выслушав энергичного зоолога, настаивать я не стал. Снимать каланов издали было сложно, но было хорошо видно: одни резвились в бассейне, другие, лежа в воде на спине, о камень разбивали морских ежей.
Из 130 доставленных сюда каланов умерло 13, остальные в порядке. И, находясь на содержании компании «Экссон», ждут обретения свободы.
Отмытые от нефти тюлени не так страдают от беспокойства, и одного из них зоологи разрешили вынести в светлый угол для фотосъемки.
Госпитализация птиц и зверей обошлась компании «Экссон» в два миллиона долларов. Всего же на очистку залива израсходовано уже более 100 миллионов. Цифра внушительная, но компания эти убытки переживет — ее прибыли достигают пяти миллиардов долларов в год. Не так уж сильно пострадает и капитан танкера Джозеф Хейзелвуд. Ему угрожает три года тюремного заключения и 10 тысяч долларов штрафа. В который раз сильно пострадала природа. И конца этих страданий, как видно, не будет. Уже после аляскинской драмы у берегов Америки потерпели аварию еще три танкера. И нет гарантии, что завтра такое же не случится еще где-то. Вспоминается грустная строчка поэта: «Все меньше окружающей природы, все больше окружающей среды».
Фото автора. 15 июля 1989 г.
Пешком из Россоши
(Окно в природу)
Нынче кого удивишь чудесами — инопланетяне, снежные человеки, гадатели, прорицатели, астрологи, телевизионные лекари. Отчего такая напасть чудес, объяснять вряд ли надо. И все-таки чудеса есть.
Неделю назад позвонил мне житель Ясенева, инженер Владимир Ильич Донцов:
— Василь Михалыч, хотите верьте, хотите нет, кошка вернулась… Да в том-то и дело, не со двора — из Россоши, из Воронежской области…
Положив трубку, я взял линейку и смерил на карте — шестьсот пятьдесят километров, ежели по прямой. Но вряд ли по линейке бежала кошка…
Утром, поплутав изрядно между похожими, как близнецы, высотными домами, я отыскал квартиру Донцовых. Героиня дремала на подстилке под телевизором. Но рыбный дух гостинца ее разбудил, и вот она уже перед объективом — внимательная, подвижная, очень красивая. Глаза сверкают, кончик хвоста где-то потерян. Много Мурка могла бы нам рассказать, если бы заговорила.
Пока мы беседуем, кошка сидит на окне, водит ушами — следит за свалкою воробьев на балконе, за потоком автомобилей внизу…
В дом Мурка попала смышленым, бойким бездомным котенком, подобранным во время прогулки в лесной деревне Мешково. Особой привязанности ни к кому не имела. На прогулках держалась возле ноги и возвращалась домой с удовольствием. В доме ее больше всего занимал пружинный диван, обивку которого коготки превратили в живописную бахрому, и две голосистые канарейки. Азарт охотника заставлял Мурку часами лежать у клетки. И однажды, дождавшись момента, когда одну из певуний выпустили полетать, Мурка одним прыжком настигла ее на шкафу. Неделю спустя кошка ухитрилась отпереть клетку. Лишь желтые перышки остались и от второй канарейки. Тут как раз случилась гостья из Воронежской области и Мурку приговорили к высылке из Москвы к бабушке Насте в Россошь. Ее посадили в корзину и поездом Москва — Лихая Мурка поехала из Москвы. В купе ее выпустили из корзины. Вела себя кошка спокойно, обследовала верхние и нижние полки, пожевала дорожной пищи. Было это в октябре 1988 года.