Портрет смерти (Посмертный портрет), стр. 62

– Ты находишь?

– Цветы умирают, верно? Тела закапывают или сжигают. А посаженное тобой дерево растет и живет. Это что-то значит.

– Я не помню ее. Я чуть с ума не сошел, пытаясь вспомнить хоть что-то, хоть какую-нибудь мелочь. Мне было бы легче. Но я не могу. А это дерево… Оно словно успокаивает меня, не то что эти памятники на могилах. Если на свете существует такая вещь, как небеса, то она знает, что я здесь. И что ты прилетела следом за мной. Она знает…

Когда они вернулись в дом, Синеад убирала со стола. Рорк подошел к тетке и положил руку на ее плечо:

– Еве нужно возвращаться. Я полечу с ней.

– Конечно. – Она прикоснулась к его руке. – Что ж, тогда ступай наверх и собирай вещи. Я минутку побуду с твоей женой, если она не возражает.

– Нет проблем, – застигнутая в расплох, Ева только кивнула.

– Всего минутку.

– Гм-м… – Ева, оставшаяся с Синеад один на один, мучительно пыталась найти нужные слова. – Для него очень много значит, что вы позволили ему остаться.

– А для меня и всех нас очень много значит, что он прилетел, пусть и ненадолго. Я понимаю, непросто для него было приехать и рассказать нам то, что он узнал.

– Рорк привык к трудностям.

– Я так и поняла. Судя по всему, ты тоже привыкла к ним. – Синеад вытерла руки полотенцем и отложила его. – До твоего появления я следила за Рорком из окна и пыталась запомнить его. Делала фотографии в уме, если так можно выразиться. Фотографии, которыми я могла бы поделиться с Сиобан… Я мысленно разговариваю с ней, – объяснила Синеад, увидев недоумевающий взгляд Евы. – А когда никого нет рядом, даже вслух. Среди этих фотографий была одна, которую я никогда не забуду. То, как изменился он, когда он увидел тебя. До сих пор я не видела ничего подобного. Я была рада за него, потому что он сын моей сестры, хотя и взрослый мужчина. Я желаю ему счастья. Как и ты.

– Мы действительно желаем друг другу счастья. Один бог знает почему.

Тут Синеад широко улыбнулась:

– Иногда лучше не знать причин. Я рада, что ты прилетела и дала мне возможность увидеть вас вместе. Я бы хотела еще раз увидеть его, но это зависит от тебя.

– Никто не может помешать Рорку.

– Никто, – кивнула Синеад. – Только ты.

– Я не стану мешать Рорку делать то, что ему необходимо. Он захочет вернуться. Может, вы и не заметили, но, когда Рорк представлял меня вам, он смотрел на вас с такой любовью…

– Ох… – Глаза Синеад наполнились слезами, но она быстро вытерла их, услышав, что Рорк возвращается. – Я соберу вам еду на дорогу.

– Не беспокойтесь. – Рорк прикоснулся к ее плечу. – В челноке полно продуктов. Я договорился, что машину, на которой я приехал сюда, заберут.

– Мой Лайам сильно расстроится. Он сказал, что никогда в жизни не видел такой чудесной машины… Я хочу тебе кое-что подарить. – Синеад сунула руку в карман. – Когда Сиобан уехала в Дублин, она взяла с собой совсем немного вещей. Собиралась потом вернуться и забрать их или прислать за ними, но так и не вернулась. Никогда…

Синеад вынула из кармана цепочку, на которой висел серебряный прямоугольник.

– Это всего лишь безделушка, но Сиобан всегда носила ее. На пластинке написано ее имя. Это огам, древний кельтский алфавит. Я знаю, она хотела бы, чтобы эта вещь принадлежала тебе.

Синеад сунула кулон в руку Рорка и сжала его пальцы.

– Счастливого пути, и… о черт!

Слезы полились по щекам Синеад, и она крепко обняла племянника.

– Ты вернешься, правда? Возвращайся. Мы будем тебя ждать.

– Вернусь. – Он закрыл глаза, вдохнул ее запах, запах ванили и шиповника, что-то пробормотал по-гэльски и прижался губами к ее волосам.

Синеад негромко засмеялась, отодвинулась и вытерла слезы.

– Я не сильна в гэльском.

– Я сказал: спасибо за то, что вы показали мне сердце моей матери. Я не забуду ни ее, ни вас.

– Вижу, что не забудешь. А теперь ступай, пока я не заревела в три ручья. До свидания, Ева. Береги себя.

– Была рада познакомиться с вами. – Ева крепко пожала руку Синеад. – Искренне рада. Если надумаете наведаться в Нью-Йорк, Рорк пришлет за вами челнок.

Когда они шли по полю к вертолету, Рорк поцеловал Еву в висок:

– Ты все сделала правильно.

– Она молодец.

– Да. – Рорк оглянулся на женщину, которая стояла на пороге дома и махала им рукой.

– Тебе нужно немного поспать, – сказал Рорк, когда они поднялись на борт челнока.

– Не приставай ко мне, приятель. Ты сам выглядишь так, словно на тебе воду возили.

– Это потому, что за последние два дня я выпил больше ирландского виски, чем за предыдущие два года. Может, ляжем вместе?

Она посмотрела на часы, задумалась и начала что-то считать в уме.

– Звонить в управление слишком рано. Я вернусь через два часа и почти ничего не потеряю во времени. Хорошо, что мы летим с востока на запад.

– Зато потеряешь во сне. – Он нажал на кнопку, и диван превратился в широкую кровать.

– Я слишком нервничаю, вряд ли мне удастся уснуть.

– Серьезно? – В его глазах появился веселый огонек. – А что поможет тебе расслабиться? Может быть, криббидж [9] ?

Ева прищурилась.

– Криббидж? Это какое-то сексуальное извращение?

Рорк засмеялся, обнял ее и опрокинул на кровать.

– А почему бы и нет?

Но его ласки были нежными, и ее тоже. Они следили друг за другом, и Ева видела, что тени, державшие Рорка в плену последние дни, исчезли и что его глаза снова стали синими и ясными.

«Любовь может отгонять призраков. Это и есть жизнь», – подумала Ева, когда их пальцы сплелись, а губы приникли к губам.

Когда челнок приземлился в Нью-Йорке, Ева не просто расслабилась; сна уже не было ни в одном глазу. Впрочем, если женщина не расслаблялась, сыграв с Рорком в «криббидж», – значит, с ней было что-то не так.

За руль машины, оставленной Евой на личной стоянке мужа, сел Рорк. Ей нужно было заехать домой, позвонить в управление, растормошить своих и сообщить им, что она вернулась и приступила к исполнению своих обязанностей.

– Перед выходом на работу ты могла бы взять пару часов личного времени и поспать.

– Моя квота давно исчерпана. Но это неважно. Я прекрасно себя чувствую. – Ева внимательно посмотрела на мужа. – Мы прекрасно себя чувствуем, да?

Рорк, лавируя среди машин, с утра пораньше выехавших на улицу, сжал ее руку.

– Верно. Я давно не ощущал себя таким бодрым. Мне тоже не терпится вернуться к работе.

– Хороший признак. Сейчас мы разбежимся в разные стороны. Ты ничего не хочешь мне сказать напоследок?

Рорк подумал о Грогине и о том, как близок он был к тому, чтобы совершить преступление. Преступление, после которого между ним и Евой могла вырасти стена.

– Нет. Хотя постой, есть одна вещь. Оказалось, я на год моложе, чем думал.

– Серьезно? Вот тебе и раз! Это страшно?

– Даже не знаю.

– Ничего, привыкнешь. – Она посмотрела на часы. – Слушай, ты выйдешь у дома, а я сразу поеду прямо в… Проклятие! – просипела она, услышав сигнал внутренней связи.

– СООБЩЕНИЕ ДЛЯ ЛЕЙТЕНАНТА ЕВЫ ДАЛЛАС.

– Даллас слушает.

– ИСТ-САЙДСКИЙ ЦЕНТР ЗДОРОВЬЯ, ВТОРОЙ УРОВЕНЬ ПОДЗЕМНОЙ АВТОСТОЯНКИ. ФАКТ УБИЙСТВА ПОДТВЕРДИЛ НАХОДЯЩИЙСЯ ТАМ КАПИТАН РАЙАН ФИНИ.

– Еду. Отбой. О черт, черт, черт! Я думала, у меня еще есть время. Рорк, тебе придется выйти здесь.

– Я отвезу тебя, – сказал он, не дав ей возразить. – Сделаю хотя бы это, хотя готов сделать все, что могу.

19

Завывали сирены, на крыше «Скорой» бешено вращался маячок. Кто-то попал в беду.

Но Алисии Дилберт ни сирены, ни маячки уже не могли помочь. Ее беды закончились.

Место уже оцепили, и копы занимались своим делом. В воздухе стояло марево. Вентиляционные люки метро изрыгали горячий воздух, от которого становилось еще жарче.

Предприимчивый разносчик, остановившийся на углу, бойко продавал кофе и сандвичи копам и фельдшерам. В воздухе висели вонь яичного эрзаца, шипевшего на гриле, запах мужского пота и лекарств.