Стихотворения и поэмы, стр. 61
229. ИВА
1
Степь легла от Оренбурга
Голубой межою,
Туча черная, как бурка,
Висит за рекою.
Далеко в степи кайсацкой
Ковыльное поле,
А попутчик машет шашкой,
Поет он о воле.
Иль увидел он в долине
Аул неприметный?
Ночь над озером раскинет
Шатер разноцветный.
Звезд на небе очень много,
Да не легче горю,
Пролегла в песках дорога
К Аральскому морю.
То в долине, то в овраге
Нетронутой новью
Скачут конники к ватаге,
К рыбацкому зимовью.
Дождь в краю том несчастливом
Пахнет горькой солью,
Снова путь ведет к обрывам,
К тихому раздолью.
Над тобой горит зарница,
Сторона глухая,
Скоро ль весточка примчится
Из родного края?
Враг решил меня обидеть
В грозную годину,
Как хотелось бы увидеть
Мою Украину…
Снова юность призывает
Молодою речью,
Плывет туча грозовая
Над старинной Сечью.
Ты неси ее далече,
За поля седые,
В этот тихий, ясный вечер
Неси до России.
Чтобы барщины, недоли
Не было в помине,
Светлой воли в чистом поле
Дала б Украине.
…Так Шевченко едет степью,
Оренбургским склоном,
По тому великолепью,
По кустам зеленым.
Саксаулы ночь колышет,
Гуси мчатся к морю…
Вдруг Тарас Григорьич слышит:
Проиграли зорю…
Вон костры горят в тумане…
После злой погони
Спит солдат на барабане,
И заржали кони.
А трава в ту ночь примята
Колкими дождями,
У заснувшего солдата
Ранец за плечами,
Ус, прокопченный махоркой,
Подбородок бритый…
С чистою водой ведерко
Попоной закрыто…
Расседлали коней, тотчас
У костра заснули,
На просторе звездной ночи
Шатры потонули…
2
Ночью сон поэту снится:
Лодки за горою.
Днепр широкий серебрится
Лунною порою.
Будто кто-то снова кличет
Давнюю отраду:
«Тече річка невеличка
З вишневого саду».
Вновь пройти б вишневым садом
На ранней зарнице…
Просыпается, а рядом
Лишь зола дымится…
Стук немолчный барабана…
На краю обрыва
Чья-то песня из тумана
Кличет сиротливо:
«У степу могила
З вітром говорила:
Повій, вітре буйнесенький,
Щоб я не черніла…»
Может быть, земляк давнишний
Тот солдат усатый,
И встречались с ним под вишней,
За отцовской хатой…
Снова едут по равнине
Оренбургской степью…
Словно каторжник, он ныне
К ней прикован цепью…
Веял ветер с лукоморья,
Туманились дали,
А за тощей речкой Орью
Ковыли мелькали.
И молчал он, лоб нахмурив,
В этот день суровый…
На Урале город Гурьев,
Край солончаковый…
3
Словно в ночь набедокурив,
Разошлися тучи,
Обступили город Гурьев
Небесные кручи.
И струится над землею
Свет зеленоватый,
Белы скаты за рекою
Как родные хаты.
Как полынь, сухая горечь,
Желтый край обрыва…
«Погляди, Тарас Григорьич,
Под копытом — ива…»
И глядит он: на дороге,
Черной, каменистой,
Хоронясь за холм отлогий,
Прутик лег пушистый.
Ах ты, ива, словно в детстве,
Смотришь, в воду свесясь…
Колдовал в родном соседстве
Ошалелый месяц…
Не забыть вовек былого,
Молодого круга, —
Словно встретилася снова
Давняя подруга.
Взял он иву-полонянку,
К седлу приторочил,
На разводьях спозаранку
Путь в степях короче.
4
То ли месяц на крыльцо
Смотрит ночью пестрой?
То ль колодника лицо,
Изрытое оспой?
«Наметет метель снега,
Истомивши мукой,
И вопьется в грудь нудьга
Лютою гадюкой.
Днепр, не ты ли обо мне
Плачешь ночью снежной,
В незабвенной стороне,
Мой крутобережный?»
Будто хата на Днепре,
В Гурьеве стоянка.
Выходила на заре
Девушка-белянка.
Волны светлые кудрей,
Гребешок узорный,
Платье светлое на ней,
Полушалок черный.
Отчего ж теперь слеза
Грусти одинокой
Набежала на глаза
С милой поволокой?
На приезжего глядит,
Смотрит сиротливо
И задумчиво твердит:
«Ива моя, ива…»