Дюна: Пауль, стр. 41

К такой тактике обычно прибегают люди, которым уже нечего терять, и солдаты Муад’Диба извлекли горький урок и стали проявлять осторожность. Для того чтобы уберечься от страшной самоубийственной тактики противника, воины джихада отключали защитные поля, и здесь, на Эхкноте, битва развернулась на самом примитивном уровне. Фримены, никогда не любившие полагаться на индивидуальные защитные поля, в ближнем бою дрались крисножами, а для поражения дальних мишеней пользовались обычными винтовками. Вспомнив о прежних нападениях на гарнизоны Харконнена в Арракине, некоторые командиры применяли тяжелые артиллерийские установки для разрушения фортификационных сооружений и временных заграждений противника.

Пауль почти не помнил, что делал во время сражения. Как только полилась кровь, он потерял всякий контроль над собой. Глаза застилал красный туман бешенства, это был какой-то транс, с которым не могло сравниться даже действие пряности. На этот раз Пауль не рассматривал узкий путь в будущее и не видел широкое полотно будущей истории. Он просто убивал.

Бойцовскими навыками Пауль превосходил большую часть своих воинов, ведь он учился у лучших мастеров — Дункана Айдахо, Суфира Хавата и Гурни Халлека. Мать обучала его боевым искусствам ордена Бене Гессерит, да и у фрименов он научился кое-каким славным приемам.

Вся битва показалась Паулю одним долгим, безумно тяжким мгновением безумия, хотя окружавшие его солдаты посчитали нового рекрута благословенным. Фанатиком из фанатиков. К моменту окончания сражения оставшиеся в живых воины смотрели на него с благоговейным трепетом, словно думая, что на него снизошел святой дух.

Среди дыма и смрада он вдруг услышал множество призывных голосов: «Муад’Диб, спаси меня! Муад’Диб!» Пауль был ошеломлен, решив, что кто-то узнал его, но потом понял, что раненые просто зовут на помощь.

Ничего удивительного, что закаленный в боях Гурни давал весьма прохладные ответы на просьбы напасть на следующие планеты. Они падали к ногам Муад’Диба одна за другой, и только теперь Пауль понял, какую тяжкую ношу возложил он на плечи своего друга, на приветливого и обходительного Гурни, воина-трубадура, одинаково хорошо владевшего мечом и балисетом. Пауль сделал его графом Каладана, но отказал в праве окончательно там поселиться и устроить свою жизнь. «Прости, Гурни. И ведь за все это время я не услышал от тебя ни единой жалобы».

Стилгар, насколько понимал Пауль, был кровно связан со своим фрименским воинством, но для Гурни надо подыскать более спокойное место, на котором он может добиться чего-то большего, чем… вот это. Гурни заслужил лучшую участь.

Пауль был с ног до головы забрызган кровью, изорванная форма висела на нем лохмотьями, но на теле было всего несколько пустяковых царапин. По полю ходили медики и похоронные команды, разыскивая раненых и убирая трупы. Видел Пауль и группы робких тлейлаксов, переходивших от одного убитого к другому. Они выбирали самых рослых и здоровых и надолго задерживались около них. Тлейлаксы всегда слыли торговцами мертвецами, а эти люди отбирали пробы.

Еще один кошмар войны среди множества других.

Пауль смотрел на следы побоища своими синими от постоянного употребления пряности глазами, в которых не было слез. Вдруг он заметил бритоголового человека, бывшего фрименского солдата, а ныне священника, члена Кизары. Человек этот, казалось, пребывал в состоянии религиозного восторга. Воздев руки, он упивался ужасами войны, которые все еще явственно вибрировали в воздухе. Священник смотрел на Пауля в упор, но не узнавал. Да и мудрено было в этом забрызганном с макушки до пят кровью человеке в изорванной солдатской форме узнать императора. Наверное, в таком виде его не узнала бы даже Чани.

— Ты благословлен Богом. Он сохранил тебя, чтоб ты мог и дальше совершать наш святой подвиг, — обращаясь к Паулю, сказал священник. Он обвел взглядом поле битвы, и на лице его заиграла радостная улыбка. — Эхкнот, взирай на непобедимость Муад’Диба.

Пауль взирал, но не увидел того, что узрел священник. Он мог говорить все, что ему угодно, но Пауль в этот момент отнюдь не чувствовал себя непобедимым.

2

Леди Марго Фенринг довольно давно не была на планете ордена Бене Гессерит, но узнала ее сразу. За прошедшие годы здесь ничего не изменилось. Дома комплекса школы Матерей, окружавшие основные здания, были покрыты все той же сиенской черепицей. Сами здания простояли неизменными в течение нескольких тысячелетий. Для Общины Сестер Валлах IX был кораблем стабильности, плывущим по изменчивым просторам космического моря.

Община Сестер, прославившаяся изучением природы и истории становления человека, была крайне консервативной организацией. Казалось, она забыла свой собственный девиз: «Приспособиться или погибнуть». До Марго это стало доходить только теперь. Насколько она понимала, Община потеряла право руководить ее, Марго, жизнью. Беспрецедентная катастрофа, происшедшая по воле Пауля Атрейдеса, и утрата орденом политического влияния подорвали всякое уважение, какое Марго до сих пор питала к Общине Сестер.

Они с мужем провели несколько лет в полной изоляции среди тлейлаксов, воспитывая дочь и строя планы на будущее, и вот теперь Верховная Мать вызвала Марго в штаб-квартиру ордена с требованием привезти дочь «для проверки».

С самого детства леди Марго была воспитана в духе беспрекословного повиновения приказам вышестоящих сестер и Преподобных Матерей. Она выполнила главный приказ — зачать и выносить ребенка, но теперь Община едва ли получит на свои вопросы те ответы, которых она ждет. Леди Марго приехала на Валлах диктовать свои условия.

Марго надеялась, что на этот раз Община не станет требовать от нее участия в селекционной программе. Да, конечно, леди Марго выглядит гораздо моложе своих лет, ее изящная юная красота стала еще более терпкой под влиянием регулярного потребления меланжи и благодаря упражнениям пранабинду. Даст Бог, она останется соблазнительной и женственной еще не один десяток лет, да и Хазимир не оставит ее своим мужским вниманием…

Но Мари должна остаться ее последним, завершающим достижением. И задача состоит в том, чтобы заставить орден понять это.

Марго велела няне Тоне Обрега-Ксо остаться в Фалидеях, хотя женщина ожидала, что Марго возьмет ее с собой. Тоня регулярно отправляла на Валлах секретные отчеты, используя шифры, слишком хорошо известные и самой Марго. Однажды она перехватила такое послание и искусно вставила в него свою приписку. Это вызвало гнев Преподобных Матерей и смену шифра, но Марго твердо решила показать, что она — самостоятельная женщина и что служит она себе, а не им.

Тем не менее она согласилась на эту поездку и решила позволить Преподобным Матерям «проверить» пятилетнюю девочку, но Марго была настроена сопротивляться любым попыткам и дальше контролировать ее судьбу. Слишком уж высокими были ставки в ее игре.

Сейчас они с графом Фенрингом сидели на садовой скамейке, посадив посередине девочку. Они ждали. Ждали. Община Сестер продолжала играть в свои детские игры. За спинами Фенрингов стояла стилизованная черная кварцевая статуя коленопреклоненной женщины — Ракеллы Берто-Анирул, основательницы древней школы. В небе висели тяжелые дождевые облака, было прохладно, но не холодно. Живая изгородь заслоняла от ветра.

Наконец в саду показались пять сестер во главе с Преподобной Матерью Гайус Элен Мохиам. Она шла впереди, вперив взгляд своих птичьих глаз в маленькую Мари.

Леди Марго встала.

— Я привезла свою дочь, как вы приказали, Преподобная Мать.

«Я веду себя как автомат».