Пусть всегда будут танки, стр. 48
После смены под стены нашего пункта управления нагрянул «Красный Прорыв» в полном составе. Кто-то из ребят принес торт, кто-то – коробку конфет «Птичье молоко», кто-то – палку дефицитного сервелата и сыр сулугуни. Тут же и мы вспомнили, что у нашего молчуна – бортинженера Алиева – день рождения. Пошли гурьбой в общежитие, словно не было в помине провальной лунной кампании, словно перенеслись во времени в пору предполетных тренировок.
– Ну как там? – спросил все же Янсонс.
– Ты же понимаешь, что говорить об этом нам запретили, – ответил Прокофьев.
– Понимаю, – протянул очкарик. – Но… есть работа?
– Есть маршрут и задание, – с улыбкой подтвердил наш командир. – Работа кипит.
Янсонс улыбнулся и показал поднятый большой палец. Если работа продолжается, значит, наша песенка до конца не спета. Значит, еще повоюем.
День пролетел незаметно. Сначала – дружеские посиделки с чаем, бутербродами и сладостями. Потом – впервые за много суток – крепкий и долгий сон.
Вечером с воодушевлением сели за джойстики. Гнали «Осу» так, что пыль до самых звезд стояла. К утру мы должны были уловить сигнал радиомаяка и, ориентируясь по нему, выйти на временную базу. Первую советскую базу на Луне!
Нам до последнего не говорили, с кем из космонавтов предстоит работать, и мы упоенно строили предположения.
– «Кедр» был первым в космосе, он будет первым и на Луне! – уверял Горобец.
– Я бы хотел, чтобы там была «Чайка», – мечтательно произнес Дорогов. – Я ее большой поклонник.
– Вроде «Алмаз-2» намекал, что собирается учиться управлять лунным кораблем, – с сомнением добавил Прокофьев.
– Ха! Леонов еще не те байки расскажет! – рассмеялся Горобец.
Двери открылись. На пороге пункта управления стоял наш гэбэшник Рюмин в сопровождении трех дюжих ребят в одинаковых костюмах. Из-за их спин выглядывал помятый со сна и испуганный Янсонс.
– В чем дело, товарищи? – строго спросил Прокофьев.
– Майор Прокофьев, – сказал, словно через силу, Рюмин, – освободите пост, вы пойдете с нами.
– А-а… – протянул командир, указывая на свой пульт.
– Приказом штаба временным командиром экипажа «Единство» назначен Марис Янсонс, – сказал один из молодцев, потрясая бумагой со свежими печатями.
Янсонс вышел вперед, видок у него был еще тот: как у школьника перед поркой.
Прокофьев снял гарнитуру и положил ее на угол пульта.
– Дерзай, Марис, – сухо сказал он. – Курс у штурмана.
Командир «Красного Прорыва» нервно кивнул и скривился, точно от зубной боли.
– Иван, идемте же! – Рюмин отступил, освобождая Прокофьеву путь.
Снова хлопнула дверь, отделяя от нас командира и офицеров КГБ. Мы как один уставились на Янсонса. Тот выставил перед собой руки, словно пытался защититься.
– Мужики, – сказал он, – поверьте мне, я сам ни черта не понимаю!
Глава 16
Очень часто герои выясняют, что все подвиги и жертвы были напрасными, даже не напрасными, а попросту глупыми, что все, чему они служили, – обман. Не хитрая, расчетливая ложь, за которой – умысел и недобрые цели, а унылый пустопорожний обман, иными словами – пшик.
Антон сымитировал атаку на «Тирана». Тяжелый танк с разряженным «Рельсотроном» поспешил спрятать бронированный зад за декорацией из пенопласта.
– Гуд, Вольдемар, гуд! – оценил маневр «Тирана» режиссер Ходор Чупачупс, он сидел на высоком стуле, забросив ноги в полосатых махровых носках на скамеечку, и смотрел, пощипывая бородку, в монитор. – Как же ты его боишься! Так-так, Вольдемар! То самое чувство, когда ты на большом и мощном танке, но выстрелить не можешь, а тебя сзади щиплет какая-то тля на мерзкой «Осе».
Они живут на руинах цивилизации, сами того не понимая. Они живут в новом Средневековье, во времена высоких технологий, неопределенной морали и права, поставленного в интересную позу в угоду олигархии. Они сами не заметили, как все пошло прахом. Пропустили развилку в истории. Государства-банкроты, государства-импотенты, готовые лизать пятки корпорациям. Корпорации-монстры, корпорации-переростки, в которых новое поколение управленцев пришло на высокие посты не за какие-то заслуги, а потому что оно представлено детьми, племянниками, внуками предыдущих директоров и топ-менеджеров. Коррупция здесь не меньше, чем в государственном аппарате, и шпионаж, слив проектов, крышевание нелегальных добытчиков изотопа – обычное дело. Танкисты-мушкетеры, танкисты-самураи – неприкасаемые, способные по настроению убить или покалечить первого встречного, если, само собой, он находится ступенью ниже в соответствии с обновленной феодальной лестницей.
Этот мир – мертв давно и безнадежно. И жизнь людей, его населяющих, – копошение бактерий, получающих пищу за счет разложения плоти.
Выхода нет, и перезагрузка – явление неизбежное.
Быть может, даже полезное явление.
Или необходимое.
Но кто мы? Лишь бактерии. А бактериям перезагрузка не нужна: Антону не нужна, Вере не нужна, Чупачупсу не нужна. Наверняка не нужна она и дедуле-читеру, которому жилось куда проще в его биполярном мирке, где очень легко было определить, кто друг, а кто враг.
– Эй, на «Осе»! – режиссер взмахнул рукой, точно дирижер. – Хватит прятаться за руинами, народу это не интересно! Мне нужно больше, больше экшена! Вперед, тля, в атаку! – А потом повернулся к ассистентке и скомандовал: – Бокал шампанского мне и шоколадку! Не слышишь, что ли? В животе у меня урчит!
«Сестрички» Антона не работали. Ему объяснили, что пальбу из плазмомета проще и, главное, – безопаснее нарисовать на компьютере.
– А что мне делать после? – спросил он Веру до начала съемок. – Я всю жизнь служу в «Дозоре», что мне делать, если я не смогу больше заниматься той же работой?
– Выживать, – пожала плечами Вера. – Чтоб что-то хорошо построить, сначала надо что-то хорошо сломать. Все, к чему мы привыкли, будет разрушено. Нам придется выживать.
Выживать? Прекрасно… Бактерии знают в этом толк.
– Мы можем как-то остановить… Перезагрузку?
Вера удивилась.
– Ты меня спрашиваешь?
Чупачупс отхлебнул шампанского и указал фужером на монитор.
– Так, Ашот! А теперь сделай перефокусировку с «Осы» на «Лиса»… Лис показывает моську из-за угла… Пошел «Лис», говорю! Сейчас-сейчас он сделает тле больно.
Антон остановил танк.
– Здорово, Лева! – сухим песком прошелестел в наушниках голос Глухаря. – В километре отсюда есть одна пирамидка. Она прекрасно сохранилась, хоть ей – полмиллиона лет в обед.
– Любопытство погубило кошку, – ответил Антон. – Мяу!
– Почему тля остановилась? – спросил у ассистентки режиссер, а потом заорал в гарнитуру: – Почему тля стоит?! «Лис» его атакует!
– Пиф-паф, – сказал Глухарь.
Чупачупс повернулся к Вере, курившей тонкую сигарету, и пояснил, жестикулируя:
– Вот здесь будет взрыв, его мы отснимем в миниатюре на макете.
– Как скажете, маэстро, – безразлично ответила Вера, поглядывая на планшет. Великая Разностная Машина была занята размышлениями.
В то же время из горловины тоннеля, прикрытой стеной из перекрашенного в серый, под цвет бетона, пенопласта выдвинулся, ломая хлипкую преграду, гермовагон, доставивший сюда Антона и Веру, а также других участников съемок. Вагон толкала, заставляя ползти по рельсам, «Оса» Бульдозера.
– Босс, здесь в натуре есть воздух! – услышал Антон в эфире знакомый голос. – Нужно было огнемет взять!
Следом за «Осой» Бульдозера из тоннеля выкатил «Лис» Верблюда. Башни танков вращались, выискивая, в кого можно было бы пострелять. Потом из темноты показалось дуло «Рельсотрона, словно нос соседа, подглядывающего из-за отодвинутой шторы, и лишь затем выкатил сам «Тиран» Босса.
– Это что за левые танки?! – возмутился Чупачупс. – В сценарии их не было! Пусть выкатываются отсюда! Пусть выкатываются!
Сообразительная ассистентка схватила режиссера за шиворот, стащила со стула и потянула к примыкающему к съемочной площадке административно-техническому корпусу, который был оснащен автономной системой жизнеобеспечения.