Закон Единорога, стр. 80

Мы ехали еще два дня без особых происшествий, зато с массой интересных встреч. Шаконтон, ошалело взиравший вокруг, узнал немало нового о нравах, обычаях и религиозных воззрениях южан. Сообщение о том, что, по мнению катаров, Мария Магдалина была супругой Иисуса Христа, Сэнди решительно отверг как дикое и абсурдное. Когда же он услышал, что с матерью у Спасителя совсем нелады, ибо альбигойцы никак не могут для себя решить, была ли Мария земной женщиной, духом-предвестником Христа или поэтической аллегорией, «матерью всей альбигойской церкви», он хмуро заявил, что вызовет на бой всякого, кто будет оскорблять имя Девы. После чего погрузился в мрачную меланхолию и начал подозрительно осматривать каждого встречного, словно ища повод для драки. Между тем встречные приветливо улыбались, некоторые кивали, и, хотя никто не спешил рвать с головы колпак и бухаться в придорожную пыль, было заметно, что к незнакомому рыцарю и его прекрасной даме относятся с должным почтением, но без всякого подобострастия. Так, не спеша, мы пересекли границу графства Альбижуа и въехали на благословенную землю Тулузы. Землю, ступив на которую, раб становился свободным человеком и где городской сенат мог по своему усмотрению менять неугодных графов. Где приговоры выносил суд из двадцати присяжных, избираемых из народа, а местный епископ вещал с амвона: «Божественный законодатель отвечал вопрошающим его: „Воздайте кесарево кесарю, а Божие – Богу“. А мы вам скажем, следуя тому же примеру, – вам, которые в одно время и подданные Бога, и вожди народа: „Воздайте Божие Богу, а народу воздайте все то, что подобает ему“.

И вот к концу второго дня, когда майская жара стала спадать, пред нашими взорами открылись древние стены великой Тулузы. Оставив позади на удивление ухоженный лес, мы приближались к городским воротам. Принцесса, в нетерпении выглядывающая из возка, наверняка уже предвкушала встречу с родственниками и тот фурор, который произведет здесь наше появление. Внезапно Лис привстал со своего места возницы и, приложив руку «козырьком», стал что-то пристально высматривать.

– Ну да. Конечно, – тоном, полным деланного отчаяния, произнес он. – Я знал, что когда-то это должно было произойти!

– Что произойти? – удивился я.

– Неизбежное, – обреченно отозвался гайренский менестрель. – Крепись, Вальдар. Я должен сообщить тебе радостную весть.

Лис произнес это таким тоном, что я, признаться, занервничал.

– Да что случилось, в конце концов? – возмутился я.

– Погляди. – Рейнар указал рукой вперед, по направлению движения. – Видишь, вон, на холме, прелестная всадница на рыжем коне? Она тебе никого не напоминает?

– Нет, – честно признался я, пытаясь разглядеть женскую фигуру, облаченную в длинное зеленое платье.

– Да?! – откровенно изумился мой напарник. – Тогда, может быть, тебе знаком тот вороной конь, что пасется рядом?

– Мавр… – оторопело прошептал я.

– Блестящее наблюдение! – покровительственно отозвался Лис. – А та наездница рядом – твоя сестра.

Глава двадцать седьмая

– Инельга! – радостно завопила принцесса, едва не вывалившись из возка. Всадница между тем не торопилась броситься к нам навстречу. Она, как-то скованно держась в седле, неспешно спустилась с холма и тихим шагом двинулась к нам. Я с подозрением поглядел на свою сестричку. Если мне не изменяет память, она была великолепной наездницей. «Уж не ранена ли?» – с внезапной тревогой подумал я. Между тем расстояние меж нами сокращалось, и мы могли разглядеть радостную улыбку на лице Инельгердис, время от времени необъяснимо сменявшуюся выражением беспокойства.

– Вальдар! Лаура! Господи, Рейнар! Как же я рада видеть вас всех вместе и в добром здравии! – не выпуская поводьев из рук, приветливо воскликнула она. – Я не сомневалась, что мой брат спасет тебя.

– Боже мой, Инельга, мы тоже тебе очень рады… Но откуда ты здесь? – удивленно спросил я.

– Это долгая история, – отмахнулась девушка. – Листик, стой, не дергайся! – Она судорожно вцепилась одной рукой в луку седла. – Кто ж придумал такое издевательство над женщинами?

Лис, все это время с веселым интересом наблюдавший, как ерзает в седле амазонки [82] баронесса Шангайл, с преувеличенной вежливостью подвинулся на возке и приглашающим жестом похлопал по скамье рядом с собой.

– Баронесса, присаживайтесь!

Инельга мученически поморщилась, явно борясь с искушением, но с нескрываемым сожалением ответила:

– Нельзя… Иначе тулузцы совсем с ума сойдут.

Я удивленно поднял бровь.

– Что за острый приступ благопристойности, сестричка? – поинтересовался я, пересаживаясь на радостно заржавшего Мавра и пристраиваясь рядом. Инельгердис смерила меня хитрым взглядом.

– Ну должен же хоть кто-то в этой семье быть благопристойным, братик?

Я онемел от такой наглости.

– Или хотя бы казаться таковым, – невозмутимо добавила она, наслаждаясь полученным эффектом.

– Да, я смотрю, переодевания в этом сезоне в моде, – произнес Рейнар, оценивающе оглядывая стройную фигурку баронессы, облаченную в платье из темно-зеленого бархата. – Впрочем, тебе этот наряд идет еще больше, чем доспех.

– Так все-таки, что ты здесь делаешь? – прервал я поток лисовских комплиментов, готовых обрушиться на ни в чем не повинную девушку.

– Тебя жду, – как нечто само собой разумеющееся, сообщила мне она. – Когда по Англии разнесся слух о том, что Вальдар Камдил погиб от руки наемного убийцы, – начала свое повествование моя сестра, – я было бросилась искать этого негодяя… Но Мерлин, у которого я тогда гостила, остановил меня, сказав, что ты жив и в середине мая будешь в Тулузе.

– Мерлин так сказал? – искренне изумился я.

– Да, и, как ты сам понимаешь, я ему поверила. Я немедленно села на корабль, отправляющийся в Барселону. В пути нас застиг сильный шторм, загнавший судно в гавань Ла-Рошели. Ох, и натерпелись мы страху, – добавила Инельга. – В Ла-Рошели я вспомнила историю, рассказанную Рейнаром, о том, как вы останавливались в «Морском коне». Хозяин гостиницы, услышав, что я из рода Камдилов, гордо поведал мне подробности твоей мнимой смерти. А потом все оказалось просто. Решив разузнать о твоих дальнейших планах, я направилась к барону де Монтерелю, с которым вы вместе приплыли во Францию. Он принял меня весьма любезно, напоил каким-то сладким травяным отваром и в конце концов все-таки рассказал о том, что ты поехал выручать Лауру, похищенную императором. Эта новость так возмутила меня, что я было совсем собралась ехать за тобой в Арелат со своими людьми, но вскоре одумалась.

Я мысленно возблагодарил Мерлина за четкие указания, данные моей сестре. Представляю, какого бы шуму она наделала, двигаясь по моим стопам…

Как бы подтверждая мою мысль, Инельга произнесла:

– Я решила, что если ты пошел на хитрость, то у тебя есть какой-то план, и я по незнанию могу тебе помешать… – Она печально вздохнула. – Поэтому я, соблюдая благопристойность, со своим небольшим отрядом двинулась в Тулузу. Решив, что Мавр тебе здесь понадобится больше, чем в конюшне Ла-Рошели, я прихватила его с собой.

Я с благодарностью посмотрел на сестру.

– Послушай, Инельга, я понимаю, что ты за меня волновалась… и очень ценю это, поверь! – поспешил добавить я. – Но скажи, зачем ты ехала за мной во Францию?

Девушка немного помолчала, а потом, вопросительно взглянув мне в глаза, медленно произнесла:

– Понимаешь, брат… Я должна передать тебе нечто чрезвычайно важное. Мерлин сказал…

Торжественный рев десятков труб потряс округу, заставив вздрогнуть и шарахнуться наших лошадей и заглушая слова Инельгердис.