Все лорды Камелота, стр. 79

– Как же, – роясь в памяти, ответил Лис. – А та хреновина с загогулиной, которой Годвин принца глушил, чем тебе не дровеняка?

Щеки Годвина слегка порозовели, и он невольно оглянулся на своего пленника, скачущего вслед за нами лицом к хвосту одной из драбантовских лошадей.

– Видите ли, энц Рейнар, я тогда подумал, что мне нужна такая палка. Представил ее и… – юноша замялся, меряя взглядом разобиженного архиепископа, – она приползла.

– То есть как – приползла?! – удивился Лис.

– Сама.

Объяснение было в высшей мере пространное, но, похоже, добавить к сказанному Годвин мало что мог. Однако заботы о дровах и ветках для лежанок это не отменяло ни в коей мере.

– А, хрен редьки не ширше! – вздохнул Лис, подбрасывая в руке боевой топор. – Я не друид какой-нибудь, дрова приманивать не умею. Придется дедовским способом.

– Вон валежник! Глядите, целая гора! – крикнул Годвин, вытягивая вперед руку.

– Однако! – Я удивленно вскинул брови. – Только что ее там не было.

– Чур меня! Чур! – пробормотал за моей спиной преосвященный Эмерик. – Бесовское наваждение!

– Не беспокойтесь, святой отец, – гордо заверил его мой напарник. – Бесовскому наваждению не жить! Мы его сожжем.

Перебор струн тревожил душу, заставляя стар и млад сопереживать герою баллады.

Тонкий месяц наклонился над нашим костром, точно вслушиваясь, и, похоже, даже преподобный Эмерик, подкрепивший силы остатками наших припасов, благосклонно внимал раздававшейся в ночной тиши песне. Наш ужин был далек от изысканности, да и вообще от понимания ужина в привычном смысле слова. Остатки лепешек, захваченных нами в Кэрфортине, несколько тонко нарезанных полосок мяса, просаливавшихся под седлами на лошадиной спине, да найденные Годвином съедобные коренья, вот все, что составляло нехитрое меню.

Святой отец вначале с нескрываемым подозрением смотрел на принесенные оруженосцем деликатесы, подозревая в них, очевидно, нечто сродное демоническим зельям, однако вид честных христиан, уплетающих трюфели за обе щеки, убедил пастыря в съедобности поданного блюда.

Больше всего меня сейчас огорчали две вещи: теряемое час от часу все больше время и, увы, необходимость делить и без того скудную трапезу с привязанным к дереву принцем Гвиннедом. Сэр Эгвед был молчалив, лишь сычом зыркал на подходивших к нему Лиса и Годвина, скупо благодаря их за пищу и воду. Когда окончательно стемнело и мы улеглись спать, валлиец, по-прежнему пребывавший на положении пленника, дурным голосом заорал какую-то дикую песнь, явно намереваясь лишить нас сна.

– Шо делает, сволочь! – пробормотал Лис, ворочаясь с бока на бок. – Как можно так фальшивить? Ото у мого батька так коза орала, когда ее волки драли. Годвин, прикажи своему пленнику заткнуться!

– Пусть поет, – покачал головой юноша. – Там сейчас его телохранитель, тот самый, что сбежал от вас, сэр Торвальд, ему веревки развязывает.

– Да? – удивился я. – И ты молчишь?

– А что говорить? – пожал плечами мой оруженосец. – Драбант выполняет свой долг – это правильно, так и должно быть. Я думаю, не стоит карать его за верность. Он целый день шел за нами следом, надеясь спасти своего господина. Пусть спасает. К чему нам лишний рот?

– Лишний рот для нас веревка! Умный мальчик, далеко пойдет! – восхитился Лис.

– Лишь бы Гвиннед не решил посчитаться с нами за свой позор, – с сомнением пробормотал я, не открывая глаз.

– Вряд ли у него что-нибудь из этого выйдет, – ничтоже сумняшеся ответил Годвин. – Сэр Эгвед слышит, что мы не спим. Да и тяжело заснуть под такое чудовищное пение. Стало быть, когда драбант распутает узлы, они со всех ног бросятся в лесную чащу. А по этому лесу годами можно ходить не встречаясь. Можно ходить и никогда не выйти. – Он печально вздохнул. – А можно выйти не тем, кем вошел.

Глава 24

Пение баллады продолжалось минут десять. Клиента Лис упаковал весьма качественно, и потому развязывать в потемках тугие узлы, да еще действуя скрытно, было занятием весьма непростым.

– О господи, когда же он угомонится? – недовольно пробурчал Лис, закрывая уши руками. – Нож ему, что ли, кинуть? Так ведь ценную веревочку испортит.

Наконец немилосердные путы, державшие принца Гвиннеда, ослабли, он рванулся изо всех своих немалых сил и, словно повинуясь предписанию пленившего его Годвина, бросился в лес, не разбирая дороги.

– Да блюдут они честно слово и обещание, данное победителю! – прокричал я, приподнимаясь на локте. – Взятые в плен в честном бою, да выплачивают они верно условленный выкуп. Или да возвращаются они по обещанию в означенный день и час в темницу; в противном случае они будут объявлены бесчестными и вероломными.

Ловить удирающего сэра Эгведа, говоря по правде, у нас не было ни желания, ни сил. Однако напомнить опоясанному собрату статью «Преславного устава честного рыцарства» я считал своей прямой обязанностью. Быть может, до Уэльса дошел неполный его вариант.

– Ходко поскакал, – зевая, заметил Рейнар.

– Точно тот заяц, – усмехнулся Годвин. – Вряд ли он слышал ваши слова, сэр.

– Ладно. – Я встал, поправляя меч. – Спите. Я покараулю.

Утро началось с молитвы преосвященного Эмерика. Надо сказать, это было больше, чем пасторальное зрелище, способное заставить всерьез задуматься прелатов римской курии, отвечающих за канонизацию новых святых. Вокруг примаса Британии кружило множество неведомых мне ярко окрашенных пичуг, звонко вторивших словам молитвы. Те же птички сидели на плечах и молитвенно сложенных руках архиепископа и, похоже, собирались строить гнездо на его тонзуре.

Собственно говоря, их-то пение и вывело меня из сонного оцепенения. Заливистый хор чащобных шансонеток, очевидно, привлеченных новыми для них звуками, вторил медно-звучной латыни с таким неподдельным энтузиазмом, что закрадывалось невольное предположение: уж не начнет ли преподобный Эмерик проповедовать слово Божье пернатому племени, не найдя здесь себе более подходящей аудитории. Волшебный лес – волшебным лесом, друиды – друидами, но устои церкви надо было срочно спасать.

Я поднялся на ноги, прокашлялся, выгоняя из легких скопившуюся за ночь мокроту, и начал усиленно размахивать руками, восстанавливая кровообращение.

– Утро, джентльмены. Пора в дорогу.

– Капитан, ты все перепутал, – не открывая глаз, благодушно заметил Рейнар. – Если его преосвященство закончило приманивать птичек, то как раз самое время позавтракать.

– У нас ничего не осталось, – заверил его я.

– Шо ты такое говоришь? Мы в лесу, а в лесу не бывает, чтоб не оказалось еды.

Годвин, уже поднявшийся и теперь сворачивающий шерстяной плащ, служивший ночью спальным мешком, кивнул, соглашаясь с замечанием моего напарника.

– Что здесь бывает, а чего не бывает, это вон даже он не знает. – Я кивнул на оруженосца. – Но одно могу сказать точно: если ты сейчас не проснешься, то имеешь вполне реальный шанс съесть сегодняшний завтрак во сне.

– Вот вечно ты так! – с упреком бросил мне Лис, садясь и обхватывая длинными руками колени. – Дитя каменных чащоб, нет в тебе доверия к волшебному лесу! Здесь все устроено правильно. Нужно было разжиться дубиной – пожалуйста, приползла прямо под руку. Нужны были дрова – я лишь топором потряс, и на тебе, хоть до зимы здесь отапливай. Кстати, – Лис внезапно оживился, – Годвин, святой отец, если я вдруг решу продать свою секиру, вы могли бы подтвердить, что воочию наблюдали это чудо?