Все лорды Камелота, стр. 61

– Приподними-ка меня, дружок, – скомандовал умирающий своему оруженосцу, едва только мы приблизились. – Только поосторожнее.

Расторопный оруженосец присел возле господина и, подхватив его за плечи, приподнял над землей.

– Славно, – прохрипел рыцарь. – Я умираю в бою, как и подобает… Сэр Торвальд, снимите кошель у меня с ремня. В нем золото и три клочка пергамента. Золото отдайте этому пареньку, а пергаменты вручите герцогу. Он знает, как с ними поступить. Передайте, что я остался верен ему до конца.

Я поспешил выполнить последнюю волю умирающего. Он улыбнулся, увидев кошель в моих руках, и устало закрыл глаза.

– Умер, – прошептал оруженосец.

– Да, – печально кивнул я, развязывая кошель и доставая из него наследство Ллевелина: вожделенные куски пергамента, вероятно, те самые, что не так давно исчезли из ларца сэра Борса. – Держи, – я, затаив дыхание, протянул золото расстроенному юноше, – это теперь твое.

Вслед за этим мне пришлось быстро, пожалуй, чересчур быстро отвернуться, чтобы скрыть невольную радость. Наблюдай эту картину какой-нибудь спрятавшийся в кустах менестрель, он не преминул бы упомянуть, что тут сэр Торвальд Пламенный Меч отвернулся, дабы не дать узреть рыцарские слезы безусому юнцу.

– Капитан, пока ты тут изображаешь Александрийский маяк, – подскочил ко мне Лис, – я уже успел раскрутить этого самого сэра, перемать его… В общем, Моргана его послала…

– Рейнар, – я положил руку на плечо напарника, увлекая его от оруженосца, оплакивающего смерть своего господина, – отойдем отсюда.

– Что-то случилось? – всполошился Сергей.

– Можно сказать, что так. – Я протянул ему пергаменты. – Сэр Аграмар просил передать Ллевелину.

– Шара приди! – оторопело пробормотал Лис. – Это что, Борсовы?

– Наверняка. Хотя проверить стоит. Ты Годвина еще не видел?

Мой оруженосец, всего лишь несколько дней назад получивший первые уроки владения оружием и потому почти беззащитный в любой мало-мальски серьезной потасовке, по заведенному мною правилу в случае боя отправлялся в обоз и сидел там тихо, вплоть до его завершения. Не сказать, чтобы такая участь радовала смелого мальчишку, но воля рыцаря – закон для оруженосца. Между тем возы уже подтянулись к полю боя, и взволнованный Годвин мчался к нам со всех ног, очевидно, спеша проверить, на самом ли деле мы живы и невредимы.

– Сэр Торвальд! Энц Рейнар! – Юноша порывисто схватил нас, не ведая, что следует говорить в таких случаях достойному ученику рыцаря.

– Дружок, – начал я, отводя недавнего овидда в сторону. – У меня к тебе уже традиционная просьба. Посмотри-ка на эти пергаменты. – Я протянул Годвину нашу добычу.

Он почтительно принял из моих рук части пророчества, прислушался к своим ощущениям и утвердительно кивнул.

– Здесь везде рука Мерлина, милорд.

К нам подошел один из рыцарей отряда, командовавший арьергардом в момент столь неосмотрительной вылазки на помощь сэру Турану.

– Сэр Торвальд, у нас много раненых, есть убитые.

– Те, кто может держаться в седле, пусть садятся в седла. Остальных грузите на возы. И людей Лионеля тоже. Мы возвращаемся в Эборак. Да, вот еще, сделайте отдельные носилки для сэра Лионеля и закрепите между двумя лошадьми. К ним же привяжите сэра Перималя.

– Будет исполнено, милорд. – Рыцарь поклонился и отправился выполнять приказание.

– Мы отправляемся в Эборак, – повернулся я к Годвину.

– Я слышал, сэр, – кивнул мальчишка. – Я сейчас подведу коней. Только, – он замялся, – позвольте один вопрос.

– Слушаю тебя.

– Что же тогда решили лучшие люди Сиены?

– Они умертвили полководца и провозгласили его святым покровителем города. Вперед, мой мальчик, нам следует поторопиться.

– Расступись! Расступись!

Траурная процессия шла по главной «улице» военного лагеря, направляясь к шатру Ланселота. Четыре рыцаря, обнажив головы, несли к нему положенное на изрубленный щит тело сэра Лионеля, короля Бросселианда. Мы с Лисом шли впереди, раздвигая хлынувшую к главному проходу толпу. Но и без того она расступалась, пропуская вперед скорбную ношу рыцарей Ллевелина. Стражники у шатра, скрестившие было перед нами свои топоры, но, разглядев в сумерках знакомый герб на груди убитого, молча убрали свое оружие, освобождая путь.

– …Два десятка властителей Галлии, – слышался из-за перегородки громовой голос сэра Борса, – все короли Арморики, бароны Британии и Уэльса собрались под твое знамя, мой милый племянник. И ты теперь говоришь, что этот поход не имеет смысла?! Что он бесполезен?!

Я отдернул занавес, пропуская вперед рыцарей с их тяжким грузом.

– Что это? Что? – всполошились, вскакивая с мест, собравшиеся на совет военачальники. – Лионель? Святой Бог!

– Почтенный Ланселот, – начал я, – утром ты говорил, что разум отказывает тебе. Но я не верил в это! Ты говорил, что следует бросить все и возвращаться домой. Я не внимал этому, зная, что женщина может заставить страдать лишь сильного мужчину. Но ты утверждаешь, что в этом походе нет смысла, и что Мордред прав, свершая свою черную измену. Так прими же залог его правоты! – Я указал на бездыханное тело Лионеля. – Здесь твой брат. А там, – я указал на Рейнара, волокущего на веревке сэра Перималя, – тот, кто убил его.

Извини, я не стал благодарить его, можешь сделать это сам. Что же ты молчишь, благородный Ланселот? Неужели слова благодарности сами не просятся тебе на язык? – Я развернулся лицом навстречу побледневшему полководцу. – Ланселот, кровь твоего брата Лионеля взывает к отмщению! Кровь Гахериса и Гарета взывает к отмщению! Кровь старшего из моих братьев Гавейна, увидевшего в тебе единственное спасение для Британии, призывает тебя к бою!!! Вся кровь защитников Британии, пролитая в последние месяцы на полях сражений, готова вскипеть, по капле собиравшись вновь из сырой земли при одном лишь слове о том, что славнейший Ланселот отказался от мести предателю и отцеубийце! Да будет забыто твое имя между рыцарями, если это так!

– Замолчи! – резко прервал меня Ланселот Озерный. – Замолчи, если не хочешь скрестить со мной меч! Готовьтесь к походу, милорды. Завтра мы выступаем!

Глава 19

Шум голосов, донесшийся из шатра, очевидно, был слышен во всех концах лагеря. Все эти десятки властителей Галлии и Арморики, бароны Британии и Уэльса, срываясь на крик, провозглашали что-то одновременно, спеша высказать каждый свое отношение к предстоящему походу.

– Тихо! – пытался урезонить их Ланселот. – Здесь каждый имеет право высказаться! Не все сразу.

– А ну-ка, потише! – перекрывая общий гул, рявкнул сэр Борс. – Дайте сказать Ланселоту!

Приведенный в себя этим окриком недружный хор поместной знати начал стихать, и Ланселот, покинув свое председательское место, подошел к распростертому телу брата.

– Горе мое велико, – негромко начал он. – Новые потоки пролитой крови не вернут мне Лионеля. Они лишь отберут новых братьев, сыновей и отцов у многих из тех, кто нынче радуется жизни. Кто нынче радуется, глядя на синее небо, – голос его окреп и усилился, – кто благодарит Создателя за новый день жизни. Ты говорил о мщении, сэр Торвальд? Я отказываюсь от мщения. Моя месть породит другую, та, в свою очередь, третью… Порочный круг должен быть разорван.

По рядам суровых воинов, вождей рыцарских ратей, прокатился чуть слышный выдох разочарования.

– Но мой отказ от мести не означает, что злодеяние должно оставаться безнаказанным. Все, кто задумал и осуществил сие коварное злодейство, должны быть переданы в руки нового верховного короля Британии и понести достойную кару.

– Особенно хорошо, если следующим королем будет Мордред, – прокомментировал Лис на канале связи. – То-то он себя примерно покарает! Может, даже в угол поставит.