Проклятая игра, стр. 73

В ярде или двух от него находился стол. И за ним сидела девочка. Сидела и глядела на него.

Он зажал ей пальцами рот, чтобы успокоить до того, как она закричит. Но нужды в этом не было. Она не шелохнулась и не произнесла ни звука. Взгляд на ее лице не принадлежал слабоумной. Ребенок был мертв, понял он. На девочке осела пыль.

– О, Боже, – сказал он очень спокойно.

Кэрис услышала. Она повернулась и шагнула к началу лесенки.

– Марти? – шепнула она.

– Не подходи, – сказал он, не в силах оторвать взгляда от мертвой девочки. Но кроме нее там было и еще нечто, за что мог уцепиться глаз. На столе перед ней лежали ножи и стояла тарелка; салфетка любовно уложена на коленях. На тарелке, как он заметил, лежало мясо, тонко нарезанное мастером-мясником. Он прошел мимо тела, пытаясь уйти от ее взгляда. Проходя мимо стола, он задел салфетку, и та провалилась между ног девочки.

Появились два ужаса, два грубых братца, один за другим. Салфетка прикрывала место на внутренней стороне бедра девочки, откуда и было вырезано мясо, лежавшее на тарелке. И в тот же миг другое узнавание: он сам ел такое мясо по приглашению Уайтхеда, в гостиной комнате его поместья. На вкус оно было нежнейшим: он опустошил всю тарелку.

Подступила тошнота. Он выронил фонарь, пытаясь побороть дурноту, но это было выше его сил. Горькая вонь желудочной кислоты наполнила погреб. Сейчас он не мог ее утаить; избавиться от этой нечистоты можно было только извергнув ее и отвечая за последствия.

Над ним Пожиратель Лезвий оторвался от чашки чая, отбросил стул и вышел из кухни.

– Кто? – спросил его тонкий голосок. – Кто там внизу?

Безошибочно он направился к двери погреба и распахнул ее. Тусклый свет прокатился по ступенькам.

– Кто там? – сказал он снова, спускаясь вслед за лучом, его шаги грохотали по деревянным ступеням.

– Что ты там делаешь? —кричал он. Его голос был полон истерической силы. – Ты не смеешь спускаться вниз!

Марти поглядел вверх, его тошнило до потери дыхания, и увидел Кэрис, которая шагнула к нему. Ее глаза вспыхнули при виде картины у стола, но она сдержала себя, словно не замечая тела, и потянулась к ножу и вилке, которые лежали рядом с тарелкой. Она схватила их, сдергивая в спешке скатерть. Тарелка и приборы полетели на пол, за ними клацнули ножи.

Брир остановился внизу лестницы, постигая осквернение своего храма. Теперь он бросится на неверных, все его тело собралось в огромную статую для атаки. Казавшаяся карликом по сравнению с ним, Кэрис повернулась, когда он дошел до нее, и закричала. Она как-то сплелась с ним: Марти не мог понять, кто где. Но смешение длилось несколько секунд. Затем Брир поднял свои серые руки, словно чтобы отбросить Кэрис, его голова затряслась. Он издал вопль, скорее жалобы, чем боли.

Кэрис поднырнула под его грабли и проскользнула мимо без вреда. Ножа и вилки в ее руках больше не было – Брир наткнулся прямо на них. Но он, казалось, и не подозревал о том, что они торчат в его кишках. Он был поглощен только девочкой, тело которой теперь повалилось на кучу мусора на полу погреба. Он бросился устраивать ее заново, забыв об осквернителях в своей заботе. Кэрис поймала взгляд Марти, его лицо было как будто смазано салом, он подтягивался наверх, цепляясь за трубы на потолке.

– Уходим! —завопила она ему. Она подождала, и, убедившись, что он услышал, побежала вверх по лесенке. Устремляясь ксвету, она услышала, как Пожиратель Лезвий бежит за ними, вопя: «Нет! Нет!». Она посмотрела через плечо. Марти достиг низа лестницы как раз тогда, когда руки Брира – наманикюренные, надушенные и мертвенные – схватили его. Марти лягнул изо всех сил назад, никуда не целясь, и Брир отцепился. Но это была задержка на мгновение, не больше. Марти проделал только полпути по лесенке, когда его преследователь снова нагнал его. Нарумяненное лицо возникло пятном из темноты подвала, черты его были так искажены яростью, что едва походили на человеческие.

На это раз Брир ухватил Марти за брюки, пальцы впились глубоко в мышцы под кожей. Марти завизжал, одежда затрещала, и хлынула кровь. Он выбросил руку к Кэрис, которая напрягла все оставшиеся силы и рванула Марти на себя. Брир, потеряв равновесие, снова лишился захвата, и Марти полетел, споткнувшись, вверх по лестнице, выталкивая Кэрис вперед. Она бросилась в холл, Марти за ней, Брир бежал по пятам. На самом верху лестницы Марти неожиданно обернулся и ударил Брира ногой. Его каблук уткнулся в усеянное точками брюхо Пожирателя Лезвий. Брир полетел вниз, хватая руками воздух, но держаться было не за что. Его ногти чиркали о кирпич, пока он летел вниз, и наконец он ударился об пол с ленивым шлепком. Там, растянувшись, он замер без движения – разрисованный гигант.

Марти захлопнул за собой дверь и запер засов. Он чувствовал себя слишком слабым, чтобы глядеть на отметину на ноге, но понял по теплой струе, натекающей в носок и ботинок, что кровь течет сильно.

– Ты можешь... найти что-нибудь... – сказал он, – просто закрыть это?

Кэрис кивнула, задыхаясь, и повернула за угол, на кухню. На сушилке висело полотенце, но оно было слишком отвратительно, чтобы заматывать им открытую рану. Она начала искать что-нибудь чистое, что угодно. Время шло, Мамулян явно не собирался отсутствовать всю ночь.

В холле Марти прислушивался к звукам из погреба, но ничего не слышал.

Однако он различил другой шум, про который уже почтя забыл. Гул дома снова был у него в голове, и этот сладкий голос, вливаясь в мозг, протекал в него, как во сне. Здравый смысл подсказывал ему как-то выключить это голос, но когда он вслушался, пытаясь различить слоги, ему показалось, что тошнота и боль в ноге проходят.

На спинке кухонного стула Кэрис нашла одну из темно-серых рубашек Мамуляна. Европеец был привередлив в отношении своего гардероба. Рубашка была свежевыстиранная – идеальный бинт. Она разорвала ее вдоль волокна – хотя прекрасный шелк и сопротивлялся, – затем намочила полосу в холодной воде, чтобы промыть рану, и нарвала полосок для того, чтобы обвязать ногу. Сделав все это, она вернулась в холл. Но Марти исчез.

55

Ему надо видеть. Или, если увидеть не получится, – что увидеть? простая чувственность? – тогда он должен научиться другому способу познания. Это обещала ему комната, шепчущая в ухо: знание о чем-то новом и способ, как это новое узнать. Он несся вверх, перехватывая руками перила, выше и выше, все меньше ощущая боль, он поднимался в гудящую тьму. Он так хотел проехаться на поезде призраков. В этом заключались его мечты, которые никогда раньше не проявлялись и которые никогда больше не возникнут. Кровь хлюпала в туфле – он смеялся над этим. В ноге началась судорога – он не замечал ее. Впереди – последние ступеньки, он с трудом взобрался по ним. Дверь была полуоткрыта.

Он достиг самого верха и, хромая, направился к двери.

Хотя в погребе было совершенно темно, это мало волновало Пожирателя Лезвий. Уже много недель его глаза не видели так хорошо, как раньше: он научился заменять зрение прикосновением. Он поднялся на ноги и попытался думать ясно. Скоро придет домой Европеец. Тогда наступит кара за уход из дома и за то, что он не смог предотвратить побег. Еще хуже, что он больше не увидит девушку, не сможет смотреть, как она мочится этой ароматной жидкостью, которую он сохранял для особого случая. Он был в отчаянии.

Он даже теперь слышал, как она ходит по холлу над ним поднимается по ступеням. Ритм шага ее крошечных ножек был знаком ему, он слушал долго, ночью и днем, как она ходит взад-вперед по своей конуре. Мысленно, сквозь потолок погреба, ставший прозрачным, он поглядел вверх, между ее ног, когда она взбиралась по лестнице, – там зияла роскошная щель. Он разозлился при мысли, что теряет эту щель и ее саму. Конечно, она была стара, совсем не такая как красотка за столом и те, другие, на улицах, но уже несколько раз ее присутствие было тем единственным, что спасало его от безумия.