Воронья стража, стр. 33

Все это было проделано со сказочной быстротой, потому как, надо отдать должное, пока шли тайные предуготовления, Фамор томился в ожидании, лишенный не только коров и овец, но также золота и женской ласки. Как он перенес подобное пренебрежение, граничащее с форменным издевательством, ума не приложу! Но как-то ночью к холму Рёкен, который, как мы помним, получился из камней и земли, высыпанных незадачливым великаном, желавшим затопить Шрусбери, появились глашатаи, объявившие, что поутру Фамору придется сразиться с самыми храбрыми воинами Уэльса, чтобы отстоять право на запрошенную дань. Уж и не знаю, насколько эта новость улучшила настроение косматого монстра, но вот то, что лязг, доносившийся до него из ближайшего леса до самого рассвета, уж точно настроили Фамора по-боевому – за это я готов был ручаться. В чащобу по темноте он решил не соваться. Волшебный камень волшебным камнем, а угодить в потемках в припрятанную яму-ловушку и быть забросанным валунами и бревнами невелика честь! Валлийцы и сами при случае холм могут соорудить не хуже великанского! Что ж, под ним живехоньким до конца дней сидеть? Дождался Фамор утра и чуть свет схватил грозный молот, чтобы объяснить этим непонятливым людишкам, что раз они так, то льготы и скидки кончились. Все в тройном размере и немедленно!

Каково же было удивление чудовища, когда навстречу ему из лесу вышли «храбрейшие витязи Уэльса». Впереди, на гнедой козе, мчалась Гвендалайн, потрясая метлой. На голове ее живым навершием шлема восседал черный ворон, а доспехи заменяла рыбацкая сеть, служившая единственным одеянием премудрой девы. Пикантная, черт возьми, была картинка! Но Фамору было не до ее пикантности. За гнедой козой с победным кличем бежали семеро козлят, а за ними ступало войско, равного которому не видывал свет. Карлики, горбуны, слепцы, трясуны, кто в чем, кто без чего, с котелками на головах вместо шлемов, с перьями зеленого лука вместо плюмажей и пучками крапивы вместо мечей.

«О-хо-хо-хо! – расхохотался Фамор, роняя наземь молот и хватаясь за живот. – Вот это войско! Вот это напугали!»

Оно и правда, пугать Фамора – затея глупая, но пока суть да дело, пока косматый молотобоец, хохоча, катался по земле, камешек у него из пасти выпал. И как только это случилось, ворон, что сидел на голове юной Гвендалайн, расправил крылья и вмиг Фаморово сокровище отправил себе в утробу, точно зазевавшегося мышонка. Переполошился грозный лиходей – да только поздно! Вслед за нелепым воинством Гвендалайн выступило из лесной чащи объединенное войско королей Уэльса. Тут уж Фамору не до смеха стало, не до быков с сокровищами, потому как сила силой, молот молотом, а по такой крупной мишени валлийский лучник и через час после смерти не промахнется. Упал он на колени и начал вымаливать пощаду.

А к слову будет замечено, когда Фаморы не шастают по чужим землям и не крушат своими кувалдами ни в чем не повинные жилища, они весьма умелые ремесленники, к тому же нахватавшиеся где-то тайной магической премудрости. В общем, судили-рядили, сошлись на том, что заезжий мастер сработает невиданный доселе королевский венец, который придется впору лишь тому, кому отроду судьбой начертано править островом. Чего уж тут мелочиться, размениваться на один только Уэльс – ваять так ваять! И Фамор расстарался на славу!

Соскреб серебра с лунной дорожки, собрал в жменю лучи звезд, что горят на майском небе, подбил получившуюся корону мехом солнечных зайчиков и вручил невиданную вещицу оторопевшим вождям – нате, меряйте!

Стоит ли удивляться, что всем без исключения королям Уэльса венец оказался велик и лишь юной Гвендалайн он оказался впору, хотя и голова-то у нее была не больше, чем у других. Фамор же тем временем сковал волну с волной, да и ушел по зыбкому мосту на родину за горизонт, пообещав никогда более не возвращаться.

Дальше все было как в сказке. Дочь озерной девы правила долго и счастливо, вожди были милы и послушны, народ благоденствовал. А когда пришла пора ей возвращаться к матери, вечно живущей в одном из валлийских озер, – велела повелительница острова надежно припрятать венец, говоря, что тому, кто его достоин, он сам себя откроет, как придет срок. Вроде бы венец Гвендалайн пришелся впору королю Артуру, но, прямо сказать, у знакомого мне сына Утера Пендрагона ничего подобного не было. Впрочем, кто его знает!

– Вот так, – завершила свой вдохновенный монолог Олуэн, – смех, идя рядом с мудростью, не порочит ее. Он открывает мудрости двери!

– Замечательно! – искренне восхитился я, вытирая пальцы о плат. – Но вот интересно, при чем тут могли быть Тюдоры?

– Не знаю! – удивилась сказительница. – Кажется, ни при чем. Если хотите, могу спросить у дядюшки Филадельфа. Ему все-все ведомо!

Я не успел ей ответить.

– Трапезничаете? – В комнату, подобно штормовой волне, выбивающей двери каюты, размашистым шагом ворвался Рейли. – Сударыня! И вы, – он указал на вытянувшихся во фрунт лакеев, – я прошу вас удалиться! Представьте себе, мессир, эти чертовы бурдюки с монетами – члены палаты общин – не желают утверждать ассигнования на постройку новых кораблей. Испанцы готовят флот, чтобы напасть на нас, а эти раздувшиеся толстосумы твердят мне о займах и льготах! Нет, я либо украшу их головами Лондонский мост, либо окончательно сойду с ума! Представляете, монсеньор, мне уже призраки начали чудиться!

– Это ничего! – попытался утешить я разъяренного демократическими перегибами лорда-протектора. – Я уже встречал здесь привидение Анны Болейн. Рейнар тоже…

– Да нет же! – резко отмахнулся Уолтер. – Только что я направлялся к вам и нос к носу столкнулся во дворе с человеком, которого в первый момент принял за того бенедиктинца. Помните, того, что крутился около вас в Реймсе?

– Брат Адриен? – Мои брови удивленно поползли вверх.

– Ну да! – Рейли жестко хлопнул ладонью по столу, заставляя несъеденные взбитые сливки покрыться винным потом. – Копыто дьявола! Это точно был он! – С этими словами разъяренный правитель королевства выскочил прочь из комнаты, оставляя меня в полнейшем недоумении.

Глава 12

Я удивленно воззрился на дверь, за которой только что скрылся подвижный, точно шарик под рукой крупье, Рейли.

– Я че-то не уразумел. – Лис, терпеливо хранивший молчание во время рассказа о проделках Гвендалайн, поспешил напомнить о себе, точно о нем можно было забыть. – А этот-то иезуит здесь откуда?

– Вероятно, из Франции. Откуда же ему еще взяться?!

– Это и ежу понятно! Но шо он тут делает?

Вопрос был бы почти наивным, когда б не маленькая деталь. Лучше уж играть в стоматолога с Фамором, пытаясь выковырять у него из пасти волшебный камень, чем иезуиту объявляться в эти годы посреди Лондона. Жизнь католического священника в Британии, начиная с женитьбы Генриха VIII на Анне Болейн, была тяжела и безрадостна. Жизнь же иезуитов и вовсе являлась лишь очень краткой прелюдией к смерти.

Объявившись в Англии в годы недолгого правления Марии Кровавой, эти стойкие клобуконосцы воинства Иисусова пытались было ухватить взбесившегося быка за заднюю ногу, но тщетно. Лишь сомкнулись глаза единственной на острове ревностной католички, как во всем королевстве, от Корнуэлла до Нортумберленда, в пыточные казематы стали один за другим попадать все те, кто сверял деяния с одной лишь вящей славой Господней. Не желающий мириться с потерей островного королевства Ватикан раз за разом посылал духовных воителей своего передового отряда в земли туманного Альбиона. Смельчаков ловили и пытали самым жутким образом, силясь выведать имена тех, кто помогал заморским шпионам. Обычно несчастные умирали, не проронив ни слова, или же в лучшем духе христианства первых дней силились обратить в истинную веру бездушных палачей.