Повседневная жизнь отцов-пустынников IV века, стр. 59

Авва Коприй, лежа в постели больной, не прекращал славить Бога [1479], а для старцев Пимена, Иосифа и Руфина именно такая кончина была совершенна [1480]. Понятно, что бесы делали всё, чтобы помешать этому благодатному действию, доходя даже до того, что подталкивали больного сохранять обычаи поста и молиться стоя, чтобы истощить его и ввести в уныние [1481].

Забота о больных

Когда апофтегмы говорят о больном отшельнике, то почти всегда затем, чтобы подчеркнуть либо его добродетели, либо милосердие братьев, которые его посещают и о нем заботятся. Обычно у старца, ставшего немощным и неподвижным, есть ученик или братия, которая ухаживает за ним. У аввы Сисоя был верный ученик Авраам, и авва не желал, чтобы кто?либо кроме него ему прислуживал [1482]. Авва Аммой на протяжении двенадцати лет имел всегда подле себя Иоанна Фивейского [1483]. Некий брат читал больному авве Агафону [1484]. Братья ухаживали за немощным и слепым аввой Антианом, даже кормили его [1485]. К одному старцу, жившему уединенно поодаль от Келлий, когда он заболел, пришел на помощь ангел [1486]. Но обычно больной отшельник не был одинок. Когда на собрании в конце недели замечали, что какой?то брат отсутствует, то к нему приходили справиться о его здоровье, ободрить и доставить ему самое необходимое: еду, белье, лекарства [1487]. Все время, пока больной лежал в кровати, соседи частенько его навещали [1488]. Так, например, авве Феодору Фермейскому нанесли множество визитов. Братия без конца приносила ему еду, но старец отдавал еду, принесенную предыдущим монахом, иноку, пришедшему позже, а когда пришел час его трапезы, авва довольствовался тем, что ему принес последний посетитель [1489]. Тот, кто не мог сам прийти к больному, посылал ему что?нибудь: фиги, виноград [1490], маленьких рыбок [1491], сладости или свежий хлеб, за которыми авва Макарий, например, ходил в Александрию [1492].

Визит к больным братьям был долгом милосердия, который следовало соблюсти прежде всех других дел. Это — Божья заповедь par excellence даже для аввы Феодора, который никогда не был особо общительным [1493]. Ее исполнение ценилось больше, чем пребывание в келье всю неделю [1494]. Авва Агафон дошел до того, что четыре месяца прожил в городе, ухаживая за больным странником [1495], а авва Лот проявил заботу даже о том больном монахе, который разделял еретические взгляды Оригена [1496]. Уход за больным требовал терпения и упорства, особенно когда речь шла о старце, гноящиеся язвы которого источали невыносимый смрад [1497], или когда болезнь длилась годами, а больной при этом не выражал никакой благодарности тем, кто ему прислуживал [1498].

Иногда больного переносили в церковь, где братия молилась за него и кропила святой водой, чтобы он исцелился [1499]. Его также могли помазать елеем [1500]. Часто исцеления ожидали от Бога, «главного врачевателя душ и тел» [1501], однако иногда прибегали и к помощи земных лекарей, особенно когда требовалось хирургическое вмешательство [1502]. Врач был вызван к заболевшему авве Паламону [1503]. В Келлиях и Скиту, как кажется, не было своих врачей, но, согласно Палладию, они имелись в Нитрии [1504]. Некий монах Аполлоний сделался там даже аптекарем, посещавшим больных [1505].

В целом же больные монахи оставались в пустыне и не возвращались обратно в город или деревню в поисках лучшего обслуживания. Правда, некий старец из Скита, когда тяжело заболел, захотел избавить братьев от необходимости ухаживать за собой и, несмотря на предостережения аввы Моисея, пошел «в Египет», где предал себя заботам одной монахини. Но исцелившись, он поддался искушению переспать с ней, и она от него забеременела [1506].

Мысль смертная

Придя в пустыню в ожидании найти Землю обетованную, отшельники страшились смерти не более, чем болезней, которые их здесь часто подстерегали. Однако о смерти здесь часто думали и говорили. «Живите, как бы ежедневно умирая», — повторял Антоний Великий на протяжении всей своей жизни [1507]. Евагрий и Иоанн Кассиан доносят до нас слова аввы Макария, который изрек: «Нужно, чтобы монах всегда был настроен так, как будто завтра умрет, а телом своим пользовался так, как будто он будет жить с ним еще многие годы» [1508]. Это — превосходное средство, чтобы не впадать в уныние и не расслабляться [1509]. Апофтегмы дают нам много примеров того, как монахи применяли этот совет на практике. Так, один старец, который вращал веретено, думал о смерти каждый раз, когда ослаблял его [1510]. Амма Сара думала о том же каждый раз перед тем, как подняться по лестнице: такова мера предосторожности во всякое время [1511]. А другой старец говорил: «Я думаю о смерти утром и вечером, каждый день» [1512]. Один монах на Синайской горе нашел небольшую табличку с такой надписью: «Моисей — Феодору: я есть, я свидетельствую». Все оставшиеся свои дни он носил с собой эту табличку и говорил: «Где же ты сейчас, кто говорил: “Я есть, я свидетельствую”?» И, вспоминая о смерти, этот монах не переставал лить слезы [1513]. Авва, пославший своего ученика за покупками, сел подле дверей и спросил себя: «Кто придет первым — он или другой, то есть ангел, который спустится за мной, чтобы отвести меня ко Господу?» [1514] Старец из Райфы, который постоянно стенал: «Что будет со мной?» — проводил дни свои в непрерывных размышлениях об исходе из тела [1515]. «Когда ты ложишься спать, — советовал другой старец, — спрашивай себя: “Проснусь ли я утром или нет?”» [1516]

Приближение смерти

Но смерть могла наступить и внезапно. Брат, которому авва Патермуфий вымолил три года жизни ради его покаяния, по прошествии срока умер сразу же — как будто просто уснул [1517]. Некоторые монахи заранее знали момент своей кончины и часто объявляли о ней — таковы Иоанн Ликопольский, Пафнутий, монахи в обители аввы Исидора [1518]. Один старец знал о смерти за три дня до того, как скончался. Позвав своих учеников, он объявил им это и умер точно на третий день [1519]. Алоний, узнав от Семиаса, что его старец скоро умрет, пришел к авве, чтобы застать последние мгновения его жизни и саму смерть [1520]. В Келлиях одному монаху от того, что он сильно рыдал, почудилось, будто бы он видит приближение смерти, но смерть не явилась, и он заплакал еще сильнее [1521].