Повседневная жизнь отцов-пустынников IV века, стр. 28

Работа каллиграфа не препятствовала подобной практике. Авва Исидор Несарийский, занимаясь письмом, часто поднимал глаза и повторял в своем сердце с сомкнутыми устами: «Иисусе, помилуй меня, помоги мне, хвалю тебя, Господь мой» [641]. Сидя уединенно в своей келье, отшельник мог читать наизусть громким голосом, и посетитель, приближаясь к келье, слышал его голос. Авва Макарий Великий, например, услышал, как один брат плачет, говоря: «Господи, если Ты не имеешь ушей, чтобы слышать, как я взываю к Тебе, прости мне грехи мои, ибо не устану я призывать Тебя» [642]. Ученики аввы Арсения слышали, как их учитель взывал к Богу: «Боже, не оставляй меня. Я не сделал ничего доброго перед Тобою, но по милости Твоей позволь мне положить начало» [643]. Авва Амой, придя к авве Ахилу, слышал, как тот повторял многократно строку из книги Бытия: «Не бойся, Иаков, идти в Египет» (Быт. 46, З) [644]. Когда у монаха были посетители, то читать на память следовало про себя, как делал это, например, авва Исидор. Авва Зинон, Феодор Фермейский и два юных ученика аввы Макария поступали так же [645]. Авва Исайя говорит об одном монахе в келье, который «совершал службу Богу в тишине» [646].

Чтение

Было ли в долгом дне отшельника место для чтения? У монахов–пахомиан для чтения были отведены определенные часы, но нет никаких свидетельств, подтверждающих, что то же самое было и у пустынников. Впрочем, мы находим одну апофтегму, которая дает точное расписание занятий монаха в Келлиях: он работал все утро до полудня, затем, с 12 до 15 часов, читал и расщеплял пальмовые ветви [647]. В армянском переводе этой апофтегмы указано, что три полуденных часа были посвящены исключительно чтению Священного Писания, но в сирийской версии такое чтение не упомянуто [648]. В другом месте, сохранившемся в латинском переводе, перечислены занятия Иоанна Колова после его возвращения с жатвы — среди них есть и чтение, но упоминание о нем отсутствует в греческом тексте [649]. Следует сказать, что чтение никогда не упоминается при перечислении обычных занятий отшельника. Мы уже знаем, что в кельях Отцов пустыни было мало книг. Но иногда апофтегмы все же говорят о чтении монаха в келье. Один брат, например, находясь подле больного аввы Агафона, громко читал вслух книгу Бытия [650]. Авва Амон из Райфы читал Писание, авва Сисой — Новый Завет [651]. Один брат, искушаемый желанием покинуть келью, сказал себе: «Пойду, почитаю немного…» [652] Рассказывают также об одном старце, келья которого светилась чудесным образом: он читал и работал там не только днем, но и ночью [653]. А тот брат из Келлий, который предавался чтению день и ночь, в конце концов продал все свои книги и ушел дальше в пустыню [654].

Все эти свидетельства позволяют предположить, что довольно много монахов читали, сидя в своих кельях, особенно в Келлиях, но в то же время это не было обязательной и общераспространенной практикой. Евагрий и Иоанн Кассиан должны были бы рекомендовать монахам чтение, однако оба этих образованных монаха подчеркивают его второстепенное значение и относительную ценность [655]. Авва Нестерой призывает Иоанна Кассиана учить Писание наизусть, но при этом добавляет, что учат его не столько при помощи чтения, сколько путем «тяжелого опыта» [656]. Среди девяти апофтегм, цитируемых Евагрием в конце своего трактата «Монах», две показывают, что можно было очень хорошо обходиться и без чтения [657]. Так, Серапион продал Евангелие, чтобы накормить голодных. Один философ спросил Антония Великого: «Как выдерживаешь ты, Отче, лишенный утешения от книг?» Антоний на это ответил: «Моя книга, философ, есть природа, и она всегда под рукой, когда я хочу прочитать слова Божии». Из его Жития мы знаем, что Антоний всегда очень внимательно слушал чтения из Писания, произносимые в Церкви, и «не позволял себе ничего пропускать, а память заменяла ему книги» [658]. Отшельники пустыни могли точно так же удерживать в своем сердце те слова Писания, что слышали во время литургии по субботам и воскресеньям. Божественные глаголы питали и поддерживали их всю неделю: отшельники приводили их себе на ум и размышляли над ними.

Молитва

Чтение наизусть строк из Священного Писания во время работы не всегда было молитвой в строгом смысле слова, молитва должна была быть в самом сердце монаха. Святой Епифаний говорит, что «истинный монах должен непрестанно совершать псалмопение и молитву в сердце своем» [659]. А Евагрий восклицает: «Нам не сказано постоянно работать, бодрствовать и поститься, для нас один закон — постоянно молиться!» [660] Молитва становится явной и более интенсивной, когда монах откладывает свою работу и встает, часто — он поднимает к небу руки, а затем преклоняет колени, простираясь на земле. Частота такой молитвы могла зависеть от индивидуальных особенностей инока и внешних обстоятельств, по духовному усмотрению каждого или согласно принятому правилу совершать определенное число молитв в день. Авва Моисей, например, совершал по 50 молитв ежедневно, Евагрий — по 100 [661], Павел Фермейский — по 300, но сожалел, что не может, как одна известная ему монахиня, совершать по 700 молитв. Авва Макарий утешал его, говоря, что сам совершает по 100 молитв. Но авва Павел, как мы знаем, вообще не работал, а читал молитвы и считал их, выбрасывая из?за пазухи камешки после каждой совершенной молитвы [662]. Авва Аполлон тоже не работал, но «его делом было целый день возносить молитвы к Богу, преклоняя колени сто раз за ночь и столько же днем» [663]. Те, кто занимался плетением, без труда могли рассчитать интервалы между молитвами по мере выполнения работы. Ссылаясь на практику монахов Скита, авва Иоанн Газский в VI веке советовал одному иноку: «Тогда, когда ты сделаешь три ряда ячеек в твоем неводе, вставай на молитву. Становясь на колени и поднимаясь, совершай молитву». Вероятно, рекомендовалось читать «Отче Наш» или какую?то другую известную молитву, чтобы просить о прощении и освобождении от «ветхого человека». «После чего снова садись за рукоделье» [664].

О другом старце, жившем в Райфе, нам сообщают следующее: «Он пребывал в келье, низко склонившись к земле и постоянно качая головой, стоная и говоря: “Что же будет со мной?” Затем в полном молчании в течение часа плел веревку…» [665] Его стенания, должно быть, и были молитвой, которую он совершал все время. Другая апофтегма говорит о том, что следует делать перерыв в работе через каждый час, чтобы монах мог подняться и «воздать Богу тот долг, что именуется молитвой» [666].