Вечный лес, стр. 35

Он погладил ее по голове и случайно отодвинул локон, скрывавший острое ушко. Тея старательно вернула локон на прежнее место и направилась к отцу.

Икар тем временем боролся со сном. Он часто моргал, глаза были красными, будто он долго плакал. Но вот мальчик узнал Эвностия и так закричал, что обезьяна поспешила спрятаться в кустах олеандра, а серебряные рыбки заметались по бассейну. Икар стал вырываться из отцовских рук, Эвностий поймал его и, упав на колени, обнял, смеясь, а сердце его при этом разрывалось от тоски и любви, будто это его собственный сын.

– Поговори с ним, Эвностий. Постарайся объяснить, почему он должен остаться здесь, со мной. Я знаю, он любит тебя больше, чем меня. Но он должен остаться.

– Он вряд ли поймет мои слова.

– Тебе не нужны слова. И никогда не были нужны.

Эак повернулся и вместе с Теей быстро скрылся во дворце.

Эвностий крикнул ему вслед:

– Подожди, пусть она тоже побудет.

Но за дверью было темно, и никто ему не ответил. Он знал, что потерял девочку навсегда, и утрата была горька, как аконит [41], но Тея никогда не любила лес. Наверное, это было справедливо, хоть и больно для Коры, что один ребенок останется с отцом и будет воспитываться как наследник престола.

Но надо было срочно спасать Икара. Времени на рассуждения не оставалось, следовало как-то отвлечь внимание стражников, если таковые скрывались за дверью.

– Где-то здесь есть черепаха, – сказал Эвностий, – давай поищем ее в винограднике.

Икар радостно закивал головой, он был заранее согласен на все, что предложит Эвностий, даже если бы тот вдруг решил бросить его в бассейн. Эвностий неторопливо подошел к дальней стене и, постукивая копытом, что-то переворачивая и раздвигая виноградные листья, стал искать. Да, оно было по-прежнему там – отверстие, через которое черепаха, принадлежавшая Эаку, уползла когда-то в соседний двор, выходящий на тихую улочку, и которое Эак не позволил заделывать ни булыжником, ни гипсом. Эвностий быстро раздвинул ветви, чтобы расширить пролом в стене. Очень маленькое отверстие, но все же Икар в него пролезет, несмотря на обилие волос.

– Зоэ, – шепнул он.

– Да, Эвностий. Я здесь, с другой стороны. Во дворе никого нет, и с улицы меня тоже не видно.

– Тея остается. Позови Икара.

– Икар, это твоя тетя Зоэ.

– Иди к ней, Икар.

Ребенок, казалось, спрашивал: «А ты пойдешь со мной?»

– Да, я тоже пойду с тобой.

Он поцеловал его в зеленую копну волос и протолкнул в отверстие. Он впервые обманул мальчика. Даже в счастливом Кноссе наверняка есть тюрьмы для тех, кто захочет украсть сына принца. Наверное, существует даже смертная казнь. Но все это не страшно, лишь бы Зоэ и Икар успели убежать из города.

Эак вернулся в тот момент, когда Эвностий уже поднялся на ноги и направлялся к бассейну.

– Но ведь ты только что привел его, – сказал он спокойно – Мы играем в прятки. Он спрятался где-то в олеандрах.

– Позови его. Тебе уже пора идти в лес. Кора должна как можно скорее узнать, как обстоят дела. Передай ей… передай ей, что для меня она по-прежнему останется прекрасной девой.

– Я передам ей.

– Но где же Икар?

Эак прошелся по саду, заглядывая во все кусты.

– Он ведь не мог никуда уйти. Из сада можно выйти только через эту дверь. Иначе ты меня не оставил бы с ним. Кроме… – Эак внимательно посмотрел на разорванную виноградную лозу. – Ты помнишь больше, чем я думал. Стража!

Сад мгновенно заполнился гибкими и ловкими молодыми критянами. Лица их были напряжены, руки они держали на кинжалах.

– Моего сына украли! Кто это сделал, Эвностий? Кто пришел с тобой и ждал по другую сторону стены?

– Я пришел один.

– Не верю тебе. Ты слишком любишь Икара, чтобы выпустить его без присмотра в город. Это не Кора. Она не выдержала бы такое путешествие. Это Зоэ. Я прав? Да, это она. У нее хватает и смелости, и силы. – И он быстро объяснил стражникам, как она выглядит: – Довольно крупная. Красивая, но несколько поблекшая. Вероятно, волосы выкрашены или скрыты под головным убором. Наверняка на ней крестьянское платье. Постарается спрятать Икара под своей одеждой. Поднимите весь гарнизон и не выпускайте из города ни одного человека.

Тысячи кносских женщин подходят под это описание, а гарнизон маленький, и вокруг города нет стен. Зоэ действительно смелая и сильная, дорог же, заполненных крестьянскими повозками, которые тащат ослики и волы, очень много и расходятся они во все стороны.

Но вдруг послышался такой знакомый и любимый звонкий голосок:

– Зевсов папа!

Икар через дыру в стене вернулся в сад и, смеясь, бежал к Эвностию, не подозревая, что в действительности он стремительно удаляется от него, неумолимо приближаясь к кносскому трону, охраняемому грифонами.

Глава XV

Эвностий и я молча ехали на той же самой крестьянской повозке, которая привезла нас в Кносс, только теперь уже в сопровождении царских стражников, скакавших на хеттских боевых конях. Эвностию больше не нужно было прятаться под соломой. Вся страна знала о минотавре и дриаде, которые пришли в Кносс, чтобы украсть детей принца, и семь дней провели в тюрьме, пока царь, вопреки протестам Эака, не отдал приказ отвезти их обратно в лес. Он сказал, что мы не преступники и пришли сюда, чтобы вернуть детей матери и, согласно лесным законам, правда на нашей стороне.

Но если мы когда-нибудь вновь появимся в Кноссе, то, уже согласно критским законам, будем заключены в тюрьму, а затем казнены.

Эвностий даже не упрекнул меня за то, что я выпустила Икара из рук и он вновь вернулся в сад через пролом в стене.

– Я спрятала его под платьем и все время прижимала к себе. Но не успели мы выйти на улицу, как он выскользнул у меня из рук, – пыталась оправдаться я. – Наверное, испугался темноты и еще боялся потерять тебя.

Я не сказала Эвностию того, в чем не признавалась даже самой себе: мне хотелось, чтобы Икар убежал, и я инстинктивно не стала удерживать его, лишь бы не уезжать из города одной, без Эвностия. Я надеялась, посмела надеяться, что царь отдаст Эвностию обоих детей или пообещает отдать их позже и что Эвностий приведет их ко мне в пустынный двор, и все вместе мы отправимся к Коре. Но когда Икар пролез через отверстие в стене, а Эвностий прошептал: «Тея остается», я поняла, что Эвностию тоже придется остаться во дворце, и почувствовала, что с радостью обменяла бы Икара на своего любимого друга. Но я не корила себя. Икар вернулся потому, что любил Эвностия. Наверное, я позволила ему вернуться по той же причине. Нельзя не принимать во внимание любовь.

– А теперь идите, – сказал капитан стражников, маленький человечек с крошечными, как ракушечник, ушами, ехавший верхом на огромном грубом животном, проявлявшем по отношению к нему такое же презрение, какое вол проявлял о мне. Издали их двоих можно было принять за кентавра. Все шестеро стражников смотрели, как мы вылезаем из повозки и идем по поляне, за которой начинается лес. Капитан окликнул нас:

Как там, в лесу, хорошо? Я имею в виду дриад, домики на верхушках деревьев, подземные мастерские. Глядя на вас, я думаю, что это райское место.

– Райское или нет – не знаю, это просто наш дом, – ответил Эвностий. – Хотя, действительно, мы всегда жили счастливо. Я с радостью пригласил бы вас, но Хирон не позволит этого сделать. Спасибо, что вы привезли нас сюда. Вы ведь вернете вола хозяину?

– Обязательно. Жаль, что дети не с вами.

Он натянул поводья и хриплым голосом приказал своим людям возвращаться в Кносс, заехав по дороге к Тихону.

– Эвностий, – сказала я, – у меня больше нет сил. Я уже две недели живу без своего дерева и семь дней без желудей. Прежде чем идти к Коре, я должна отдохнуть.

Он встревоженно посмотрел на меня. Взгляд его был усталым и нежным. Я нечасто жаловалась.

– Конечно, тетя Зоэ.

– Эвностий, Зоэ, а где дети? – Это был Партридж. – Я каждый день прихожу сюда и жду вас.