Том 14. Убийство - завтра!, стр. 77
— Да, — кивнула Абигайль. — Положите ее на кровать и привяжите руки и ноги к спинкам.
— Ладно. — Майк сверкнул на меня глазами. — Ложитесь!
— Нет! — завопила я и резко вскинула ноги.
Острый каблук вонзился ему прямо в подбородок.
Инглиш взвыл от боли, но не успела по моему лицу расплыться довольная улыбка, как он ударил меня кулаком прямо в солнечное сплетение.
Вселенная раскололась на тысячу кусков, комната поплыла у меня перед глазами. Придя в себя, я убедилась, что глаза мои смотрят в потолок, сама я лежу на кровати, а руки мои к чему-то привязаны, вероятно к спинке кровати. Я попробовала пошевелить ногами, но результат был тот же самый — я была распята, словно Иисус на кресте.
— Теперь она к вашим услугам, — услышала я голос Майка. — Но только учтите, все должно быть сделано быстро!
— Я постараюсь, — скромно потупилась Абигайль. — Но я хотела вас попросить, мистер Инглиш: не могли бы вы, когда вернетесь в гостиную, включить на полную мощность приемник? Какую-нибудь приятную веселую музыку, успокаивающую нервы…
— Неплохая идея, — усмехнулся он. — Тогда она сможет вопить во все горло.
— Вот именно, мистер Инглиш, — хихикнула Абигайль.
— Я так и сделаю.
Я услышала, как дверь за ним захлопнулась, и вместе с ним исчезла моя последняя надежда.
Надо мной склонилось лицо Абигайль. Она улыбалась.
— Ну, милочка, — сладким голосом пропела карга, — ты ведь слышала, что он сказал? Как можно быстрее! Так что, когда будешь готова признаться, дай знать, и я тотчас оставлю тебя в покое.
— Зря теряешь время! — отрезала я. — Я никогда не подпишу признания, что бы ты там ни делала! Да я скорее умру от старости!
— Ты меня недооцениваешь, милочка, — хитро улыбнулась старая ведьма. — Я пыталась предупредить тебя, но ты не желаешь слушать. Такие, как ты, быстро ломаются. Но если ты думаешь иначе — твое дело!
Она наклонилась еще ниже и быстрым движением завернула мою пижамную кофточку к самой шее, а потом так же ловко спустила штанишки до щиколоток. Когда Абигайль распрямилась, я увидела, что глаза ее затянуты влажной пленкой. Пот струился по ее лицу. Я задрожала.
— Ах, какая хорошенькая девочка! — прошептала она мечтательно. — Какое нежное бело-розовое тело!
Она вытянула руки, медленно скрючила и тут же растопырила свои костлявые пальцы, словно разминала их.
Из гостиной внезапно послышалась громкая музыка. Абигайль довольно вздохнула.
— Ну теперь ты можешь визжать сколько угодно, милочка, — сказала она снисходительно. — Никто ничего не услышит.
Абигайль быстро опустила руки, и мое тело, ощутив ее прикосновение, конвульсивно дернулось от отвращения. Что-то тихо напевая себе под нос, она медленно провела ладонями по моему обнаженному телу, от груди до самых щиколоток, потом ее пальцы, словно почувствовав свою силу, вонзились в мою плоть. Они заработали с неутомимостью, за которой угадывался большой опыт. Они щипали и рвали мое тело, забирались в самые потаенные уголки с такой болезненной жестокостью, что я не смогла сдержать отчаянного крика.
— Вот так-то, моя дорогая, — бормотала она нараспев, — кричи, кричи изо всех сил, все равно не поможет!
Пальцы ее ожесточенно и безжалостно терзали меня, вырывая из самых глубин моего существа хриплые крики. Я корчилась, словно в агонии, я слышала крики, едва сознавая, что этот нечеловеческий вой вырывается из моего собственного горла.
— Когда ты будешь готова подписать признание, моя дорогая, ты только кивни, — умиротворенно прошептала Абигайль. — У каждого, знаешь ли, есть свой предел, и ты, как мне кажется, его уже почти достигла!
На меня накатила новая волна боли, на этот раз такой нестерпимой, что тело мое изогнулось дугой, каждой клеточкой протестуя против страданий, и это было последнее, что я запомнила, прежде чем провалилась в бездну.
Глава 10
Придя в себя, я несколько секунд лежала совершенно неподвижно, ощущая, что все мое тело — сплошная боль. Я понимала, что больше не выдержу, что подпишу все, что мне скажут. Я медленно открыла глаза и съежилась, ожидая новой волны боли.
На меня встревоженно смотрела Долорес. Она приложила к губам палец.
— Лежите тихо, — прошептала она. — Они ждут, пока вы очнетесь, чтобы Абигайль продолжила свое дело.
— Что вы здесь делаете? — просипела я.
— Майк послал меня последить за вами. Я должна дать им знать, как только вы очнетесь. — В ее глазах светилось сострадание. — Бедная Мэвис! Что она с вами сделала?!
— Все! — пробормотала я. — Она ничего не упустила, похоже, эта карга — большая мастерица. Если я когда-нибудь доберусь до нее, то собственными руками вырву у нее сердце!
— Я не могу даже принести вам стакан воды, — ответила Долорес. — Они сразу догадаются, что вы пришли в себя.
— Может, вы развяжете мне руки?
— И этого я не смею. Мне очень жаль, Мэвис, — со слезами в голосе ответила Долорес. — Я думаю, Абигайль и в самом деле ненормальная. Она убьет меня точно так же, как… — Долорес внезапно осеклась и прикусила губу.
— Послушайте, — сказала я настойчиво, — у нас мало времени. Я больше не выдержу. Как только Абигайль снова войдет сюда, я сразу же подпишу любое признание. И знаете, что будет потом? Майк никогда не допустит, чтобы мы с Эдди остались в живых. Нас убьют до приезда полиции, чтобы я не смогла рассказать, каким способом вырвали из меня признание. Если вы сейчас не поможете мне, Долорес, то и вы станете убийцей, как Майк и Абигайль!
Долорес закрыла лицо руками и тихо зарыдала.
— Я не знаю, что мне делать! — проговорила она сквозь слезы. — Я так боюсь!
— Ведь эта история про человека, который вам звонил и предложил тысячу долларов, выдумка, правда?
Долорес кивнула.
— Это Майк заставил меня сказать так.
— А как было на самом деле?
— Это долгая история, — безжизненно ответила она. — Мне не хочется ее вспоминать. И я не собираюсь ничего рассказывать на суде.
— Не важно. Расскажите мне, — попросила я без особой надежды.
И Долорес внезапно заговорила:
— Последние три года мы работали вместе с Абигайль на курортах, от Майами до Мехико, по всему Западному побережью. Мы изображали мать и дочь из избранного общества.
Мы выбирали какого-нибудь простачка и начинали его обхаживать. Обычно это был мужчина средних лет, женатый, но отдыхавший в одиночестве. Мы предпочитали провинциалов: они больше заботятся о своей репутации. Я притворялась, будто без ума от жертвы и готова прыгнуть к нему в постель, как только мне удастся избавиться от опеки бдительной мамаши… Когда он доходил до белого каления, я сообщала, что мамочка собирается уехать на целый день, и приглашала его к себе в комнату.
Щеки Долорес стали пунцовыми.
— Это грязный и дешевый трюк. В самый разгар событий в комнату врывалась Абигайль, а я кричала: «Насилуют!» Простачку, конечно, и в голову не приходило обвинять меня в нечестной игре. Что мне еще оставалось делать в присутствии собственной мамаши, да она и не стала бы слушать. Абигайль изображала матрону из высшего общества, разъяренную тем, что ее дочь подверглась домогательствам со стороны какого-то гнусного типа. Она сразу же начинала вопить, что сейчас вызовет полицию, что ей наплевать на огласку и так далее.
Это всегда срабатывало: клиент впадал в панику и предлагал вознаграждение. Абигайль отступала очень медленно и неохотно соглашалась принять предложенную сумму. Большинство этих идиотов целовали ей руки за то, что она соглашалась вынуть из их кошелька тысяч десять долларов…
— Но при чем тут Ромейн? — прошептала я в отчаянии.
— Сначала надо рассказать, что за этим крылось, — ответила Долорес. — Мы приехали на Западное побережье месяца три тому назад, и почти сразу же Абигайль встретила Рея Ромейна. Она знала его раньше, знала, что он ловкий и удачливый скупщик краденого. Они разговорились, и он пожаловался, что главная его забота — сообщать своим партнерам о времени и месте доставки товара. Абигайль подсказала ему, что лучше всего купить время на телевидении или радио. И это была отличная идея!