Искусственный отбор, стр. 67

– Нет.

– Во-от… а у любого пилота есть пунктик в лицензии – туда ни ногой, ни пяткой, и рот на замке. Якобы, чтобы не волновать общественность. У корпоративных спутников предусмотрен обязательный модуль автоотключения… сертифицируемый ПСБ. Компании, конечно, пытались хитрить и подсматривать, но после десятка сгоревших в атмосфере сателлитов энтузиазм растеряли. А миллионные штрафы окончательно убедили играть по правилам. И в то же время на правительственные аппараты радиация почему-то не действует. Объясняют секретной и дорогущей защитой, но слишком жиденько. Сечешь, чем пахнет, парень?

– Корпоративные спутники попросту сбивают, – сообразил Миронов. Потер подбородок, стараясь скрыть волнение. – ПСБ прячет нечто… но что?..

– Аномалии? – предположил Боровин. Увидел недоверчивое выражение на лице беглого законника, поднял руки. – Не смотри на меня так, не выдумываю. Был и такой файл. Вроде бы после Войны радиация спровоцировала в Америке появление Зон с непонятными физическими явлениями. Есть отписка о двух исчезнувших группах исследователей. Но правда или деза судить не могу. Хотя у Инки другая теория. Она считает, что там находится лифт, наверху – причал и станция.

В виски Игоря ударили молоточки, а мысли заметались, выстаиваясь в новую цепочку.

Орбитальный лифт? Почему бы и нет? Почему бы в довесок к секретной лаборатории не иметь и секретную станцию над Землей, тайный флот?.. Но опять-таки – зачем? Концепция тотальной защиты объекта? Резервная база на случай противостояния начинающим усиливаться и жаждущим реальной власти корпорациям? Да, вариант логичный.

С другой же стороны возникает вопрос – куда ходят корабли глубокого космоса? Или есть дублирующая база где-то за орбитой Марса?

Черт! Какой-то комок из несуразностей. Толку гадать никакого. Нужно больше информации. Хорошей, крепкой и желательно из первых рук. Сидя в Мертвом городе или путешествуя по Зонам такой не добудешь. К тому же и ты рискуешь друзьями. Каждый раз.

Надо навестить офис ПСБ. Самому.

Но вслух изгой этого не сказал, незачем тревожить Кириллыча, лишь спросил:

– А что-то насчет Странников нашлось?

– Ты знаешь, да, – подтвердил медик. – Инна специально искала упоминания и нашла отдельный архив. Но вырвала только описание: дескать, тут текст какого-то Соглашения и сопровождающие материалы.

– И все? Взломать не получилось?

– Нет. Архив защищен совершенно невообразимым образом. Девоньке нашей чуть мозги не выжгло, полдня потом отлеживалась. Плюс боты-охранники зашевелились. Отследить не отследили, но сервер заблокировали.

– М-мать! Мне нужны эти данные! – зло ругнулся бывший агент, ударил кулаком по бревну. Но заметил проскользнувшее в глазах Боровина возмущение, вздохнул и взял себя в руки. – Прости. Я понимаю, чем рискуете вы оба, просто… эти сны и изменения. Они заставляют нервничать.

– На тебя слишком многое обрушилось, – мягко ответил медик. – Не казнись, парень. У любого на твоем месте крыша поедет. Брата потерял, безопасники травят, с организмом не пойми что. И вряд ли кто-то поймет…

Поняв, что сболтнул лишку, Николай осекся. А Миронов окаменел лицом. Сердце ударило невпопад, гулко и тяжело. Мир отпечатался в сознании плоской картинкой: звездное небо и мрачные кляксы деревьев, теплый свет окон, компания у костра, искаженные лица…

Беглый законник преувеличенно спокойно сказал:

– Договаривай.

– Ох, парень, я просто не знаю. Нужны серьезные исследования, профильные специалисты, лучшее оборудование.

– Лучше, чем в лаборатории АКМ и медицинского департамента Пангеи?

Вышеозначенные структуры всегда оснащались по последнему слову техники: новейшими моделями биоров, электронных микроскопов, сканерами ДНК, экспериментальными научными станциями и колониями нанитов. Сотрудники АКМ слишком часто сталкивались с неизвестными боевыми модификациями и имплантатами, культурами векторов и наркотиков. От возможности понять, с чем имеют дело, порой зависели жизни агентов. Потому на оборудовании не экономили.

Но против ожиданий Боровин не смутился.

– Да, я могу ошибаться. Анализы провел трижды. Результаты противоречивы. В каждом отдельно взятом эксперименте твоя ДНК имеет различную структуру.

– То есть…

– То есть различную. Нет, общая последовательность конечно сохранилась, но всякий раз я обнаруживал абсолютно новые цепочки и звенья, которым неоткуда было взяться. Подобные эффекты достигаются направленной модификацией, хотя мы оба знаем – никаких процедур ты не проходил, и векторы не вкалывал.

– Но я исток.

– Боюсь, теперь нет. Состав изменил тебя, Игорь.

Голос эксперта смешался с шелестом листьев и хрустом ветвей, потерялся на фоне разгоревшейся перепалки у костра. А изгою показалось, что небо сейчас упадет на него, раздавит. Но, как и всегда, не упало и не раздавило. И внутреннее онемение сменилось холодной ясностью, возникающей лишь в моменты катастроф.

– Тогда почему ты сказал, что не уверен?

– Потому что за всю свою карьеру ни с чем подобным я не сталкивался. Четко знаю одно – ты не исток, уже нет. Но и не цивил. Чем отличаются модифицированные от изначальных людей? Генами. У модов звенья ДНК искусственно заменены, дополнены. В некоторых случаях – взятыми у животных, в иных – искусственно созданными, запрограммированными. И только. Но ни у одного цивила нет спонтанной изменчивости.

– Мутации?

– Лишь на первый взгляд. Дело в том, что процент полезных обычно невероятно мал. Выбрось из головы сказки о чудесном эликсире или воздействии радиации, после коего человек позеленел и с бабами гигант. Нет, мутация – это ошибка в ДНК, и чаще приводит к появлению злокачественных опухолей, болезней, уродств. Мутанты долго не живут, если вообще живут. А ты, вопреки логике и науке сидишь рядом, и выглядишь здоровым.

– Чертовски вдохновляет, – съязвил Игорь. – Но если не мод и не мутант, то кто?

– А вот тут я могу лишь строить теории… учти, достаточно зыбкие, – развел руками Кириллыч. – Изменения каждый раз регистрировались стабильные, с определенным набором полезных свойств. И реакция организма такова, будто тебя модифицировали, но оставили без обязательного мета-периода в биореакторе.

– Так откуда тогда новые цепочки? – задумчиво пробормотал Миронов. И вздрогнул, когда ухватил за хвост озарение, широко распахнул глаза. – Реликтовое ДНК! Накамура говорил, что Состав как-то действует на реликтовую часть!

– В точку. Похоже, активные части твоей ДНК произвольно замещаются реликтовыми. В дополнение идет бешеный клеточный рост. То есть тело вместо месяцев положенных на полноценную метаморфозу и обновление меняется за считанные часы. Отсюда неприятные эффекты вроде болей, сонливости, повышенного аппетита, гормонального дисбаланса. Не удивлюсь, если и окукливаться начнешь.

– Э-э-э… в смысле?

– В прямом. Вдруг в моль захочешь превратиться.

– С чего бы? Я вообще не контролирую происходящего.

– А вот тут ты ошибаешься, – проворчал медик. – В твоей крови и тканях я обнаружил специфический белок, реагирующий на электрохимические импульсы. Механизмов работы не понял, строения тоже, но если в теории, то твои изменения напрямую зависят от деятельности мозга. Короче… Кошмары – это неспроста. Возможно, реакция подсознания. Или запрограммированный эффект. Но вероятно со временем ты сможешь осознанно контролировать способности.

– Как? – поразился Игорь. – Кем я стал? Что я такое?

Последнее законник вымолвил одними губами, ибо голос почему-то предал. Но Николай услышал. А может, просто угадал. Алые отблески сверкнули на лысине, в глазах отразились языки огня, и голос долетел до Миронова будто из преисподней – мрачный, обрекающий:

– Самое близкое и подходящее понятие – метаморф.

Глава 3 Сумерки душ

– Метаморф, – заворожено повторил изгой: пробуя слово на вкус, пытаясь осознать и втиснуть в общую картину.