Письма крови, стр. 32

Свои мессы культисты проводили в одной из загородных вилл, находящейся в приличном отдалении от людских глаз и мне стоило некоторых усилий, чтобы быстро добраться туда после захода солнца. Прибыв, я нашел строение внешне совершенно безжизненным и пустым – эти люди явно знали толк в сокрытии тайн, насколько бы шутовскими они ни были. Проникнув вовнутрь, я напряг свой слух и обоняние настолько сильно, насколько мог, в поисках хоть каких-нибудь следов присутствия людей здесь и сейчас. И через примерно четверть часа блужданий, мне удалось отыскать прибежище моих колдунов – под одной из лестниц находилась скрытая дверь, которая вела в тайную комнату подвала. Ничего нового и неожиданного, но каждый такой тайник, все равно, отличается от всех остальных. Я спустился в подвал и замер перед еще одной дверью, которая была последним препятствием на пути к моей цели. Из-за нее доносились звуки молитвы и ритмичные постукивания небольших барабанов, которые популярны у черных племен. Кто-то выкрикивал слова заклинания на неведомом мне языке. Запах благовоний, смешанных с дурманными травами, пробивался сквозь дверь еще сильнее, чем звук.

Обнажив палаш, я толкнул дверь. Она оказалась не заперта и мне открылась картина черной мессы, которая была в самом разгаре. Как я и предполагал, все это было просто клоунадой, способом убить время с изюминкой, почувствовать себя вольнодумцем и богоборцем, вкушающим запретные плоды. Помещение было довольно просторным с высоким потолком, хорошим освещением и вентиляцией. Примерно в центре стоял алтарь, видом копировавший церковный, с той разницей, что, вместо священных символов, был украшен богохульными письменами. На алтаре без движения лежала обнаженная девушка, на животе которой стояла чаша с человеческой кровью – этот запах невозможно ни с чем спутать. Тем не менее, девушка была жива, хотя это было сложно заметить. Очевидно, забавы этой секты были не столь невинными с точки зрения светского закона.

Перед алтарем стояли шесть мужчин средних лет, разбившихся на две тройки (хотя, наверное, правильнее было бы сказать – троицы) слева и справа от него. Они были почти полностью обнажены, имея из одежды только атрибуты церковного облачения. У тех, что стояли по центру своих троиц, облачение было подобно епископскому, у остальных – простое клирическое. На всех были столы, на головах четверых – четырехугольные шапки-биретты, у двоих – митры. Вероятно, здесь существовала своя иерархия, являвшаяся насмешкой на церковной. Перед каждой троицей на коленях стояла девушка, ласкавшая «епископа» ртом, а «клириков» руками. «Епископы» держали в руках небольшие колокольчики, в которые звонили в моменты особогог наслаждения, у «клириков» были те самые небольшие африканские барабаны, которые я слышал еще на подходе. Все шестеро непрерывно читали молитву на латыни, которая была похожа на искаженный вариант «Отче наш», в котором роль Отца была отведена дьяволу, а на имена Христа, Богородицы и архангелов сыпалась отборная ругань и проклятия.

Это было бесспорно интересно взору, но фигура, стоявшая за алтарем, вызывала у меня гораздо большее любопытство. Мессу вел высокий мужчина лет сорока на вид, при этом, стройный и крепкий телом Он был также обнажен, как и все остальные, и также носил элементы церковного облачения, соответствовавшие его статусу в секте – папскую тиару, перчатки и столу. Также мужчина был опоясан шнуром-цингулумом, кисти которого свисали возле гениталий. Громким, хорошо поставленным голосом, он выкрикивал слова непонятного мне заклинания, перемежая их проклятиями Богу и его миру, и большими глотками из кубка с кровью. Когда мне удалось поймать его взгляд, я понял, что не ошибся – пустоту, таящуюся в глазах своих соплеменников, тоже ни с чем нельзя спутать. Мужчина тоже заметил меня и ухмыльнулся. «Я знал, что рано или

поздно кто-то из нашей породы зайдет в гости» – произнес он. Я перевел взгляд на участников мессы – они совершенно не обращали внимания на мое присутствие, мой визави поспешил успокоить меня: «О, не беспокойся. Эти люди полностью в моей власти в данный момент. Их разум сейчас где-то очень далеко».

Судя по тому, как было выделено слово «власть», глава секты очень дорожил ею и стремился заполучить в любой ситуации. Это, конечно, могла стать препятствием для нашей беседы. Впрочем, он не торопился подчинить меня или же напасть, даже наоборот, проявил определенное гостеприимство. «Подожди немного, – произнес он все тем же звучным голосом. – Мы скоро закончим и сможем поговорить». Я кивнул. Он продолжил читать заклинание, которое действительно вскоре закончилось громким криком «Shemhamforash!». Еще через несколько секунд оба «епископа» с громким стоном извергли свое семя, вслед за ними это сделали и «клирики». «Первосвященник» вылил остатки крови из кубка себе на лицо и воскликнул: «Во власти Бога даровать жизнь, а в нашей власти – забрать ее! Творите свой промысел!». Тотчас в каждой троице «клирики» схватили ублажавших их девушек, а «епископ» стал душить бедняжек своей стулой, выкрикивая проклятия Иегове. Одной из несчастных удалось вырваться. Она заметила меня, подбежал и упала на колени, вцепившись в штанину.

«Добрый сеньор, спасите! Я все для вас сделаю!» – причитала она сквозь слезы.

Тем временем, муки второй девушки сменились предсмертными конвульсиями.

Глава секты терзал шею девушки, лежавшей на алтаре.

Глава одиннадцатая

41

Итак, я стоял практически на пороге комнаты, даже небольшого зала, служившей прибежищем для проведения богохульных обрядов сектой обществом развращенных богатеев. Я не был против разного рода кровавых оргий и, чего скрывать, не раз сам принимал участие в гораздо более разнузданных вакханалиях с гораздо более трагичным финалом для некоторых участников, поэтому мою мораль культисты не оскорбляли ни коим образом. Не оскорбляли они и моих религиозных чувств – несмотря на то, что с недавнего времени я получил достаточное количество доказательств, опровергающих мой атеизм, особых иллюзий относительно спасения своей души я не питал. Судьбу этих несчастных дураков определило лишь то, что они в своих развлечениях прославляли силу, которая была мне противна сверх меры. Силу, которую я ненавидел настолько безгранично, насколько любил Шарлотту. Силу, которую винил, и небезосновательно, во всех злосчастьях, приключившихся со мной. Хотя, никогда не жалел ни об одном принятом в жизни решении.

Как вы помните, счастье мое, в ритуальном зале находилось шестеро смертных мужчин, один наш соплеменник и три девушки, то ли шлюхи, то ли просто крестьянки, не чуравшиеся обслужить господ странным способом ради щедрой награды. Однако, награда их ждала совершенно иная – одна стала пищей вампира, другую задушили сектанты в момент кульминации своего шабаша. Третья каким-то чудом сумела вырваться из рук трех мужчин и сейчас рыдала у моих ног, моля о спасении. Что ж, я дал ей такой шанс… Когда первый из сектантов приблизился ко мне, я выхватил меч и одним ударом разрубил его надвое – по диагонали снизу вверх, от правого бедра до левого легкого. Нагое человеческое тело никак не могло сопротивляться моему тяжелому клинку, направленному с силой, в несколько раз превосходящей людскую. С остальными пятью произошло примерно то же самое, различалась лишь траектория ударов. Это было не сражение и даже не казнь. Просто старая добрая бойня, обычная работа мясника, не вызывающая никаких эмоций.

Вся расправа заняла минуту или даже меньше. Пол комнаты был почти полностью залит свежей горячей еще кровью. Ее запах не на шутку будоражил мои ноздри. Да, я бы с превеликим удовольствием выпил бы каждый из этих сосудов до капли! В конце концов, соблазн оказался сильнее меня. Я встал на колено возле ближайшего тела (кажется, оно даже еще подавало признаки жизни), расположил поудобнее относительно себя и резким движением оторвал голову (кажется, на голове была епископская митра), подставив рот под багряный фонтан, с силой забивший из новой раны. Буквально несколько секунд блаженного забытья, которые может себе позволить паломник, долгое время скитающийся по пустоши. Затем я встал и оглянулся. Мой соплеменник, верховодивший в секте, как и прежде, стоял за алтарем, и на его губах бегала странная кривая ухмылка. Видимо, произошедшее одновременно и позабавило и разозлило его. Спасенная же мной девушка так и сидела возле двери, закрыв лицо коленями и всхлипывая. Глупая, глупая бедняжка. Я же дал тебе шанс…