Танец отражений. Память, стр. 158

Майлз никогда еще не надевал одновременно все свои награды. Отчасти потому, что четыре пятых из них получил за тайные операции. А что за удовольствие носить ордена, о которых не можешь рассказать никакой захватывающей истории? А отчасти потому… Почему, собственно? Потому что они принадлежат адмиралу Нейсмиту?

Майлз церемонно разложил все свои награды на коричневом мундире в строго выверенном порядке. Медали «невезения», точь-в-точь такие же, как та, что получил Форберг, занимали целый ряд и еще часть следующего. А вообще самую первую награду он получил от правительства Вервана. А самую последнюю, хоть и несколько запоздало, — от благодарных мэрилакцев, переславших ее с курьером. Он любил тайные операции. Благодаря им он побывал в таких необычных местах. Он выложил пять барраярских Звезд Империи разных степеней. Степень зависела скорее от того, сколько пота стоило задание Иллиану, чем от того, сколько крови стоило оно Майлзу. Бронзовые означали, что его начальник лишь изгрыз ногти до второго сустава, золотые — что сглодал их аж до локтя.

Поколебавшись, он аккуратно разложил по воротнику цветную ленту, на которой висел золотой орден «За Заслуги» — высшая награда Цетагандийской империи. На ощупь орден был холодным и тяжелым. Должно быть, Майлз один из немногих солдат за всю историю, удостоенных наградами обеих воюющих сторон… Хотя, если быть честным, орден «За Заслуги» он получил позже и, разнообразия ради, как лорд Форкосиган, а не как адмирал Нейсмит.

Когда все награды легли на свои места, впечатление получилось умопомрачительное.

А Майлз и не подозревал, сколько их у него!

«Пустим в ход всю артиллерию». Мрачно улыбаясь, он привинтил ордена к кителю. Он натянул белую шелковую рубашку, расшитые серебром подтяжки, коричневые брюки с серебряным кантом, обул сверкающие кавалерийские сапоги. Тяжелый китель он надел в последнюю очередь. Полученный от деда кинжал с печатью Форкосиганов на усыпанной драгоценными каменьями рукоятке аккуратно вложил в ножны и повесил на опоясывающий китель ремень. Причесавшись, Майлз отступил назад, чтобы разглядеть себя в зеркале во всем своем блеске.

«Становишься аборигеном, а?» Саркастический внутренний голос звучал все глуше.

— Если собираешься открыть банку со змеями, — произнес он вслух, — позаботься о том, чтобы иметь под рукой консервный нож.

Мартин, поглощенный изучением какого-то иллюстрированного журнала, заслышав топот сапог, поднял голову и замер с открытым ртом.

— Подгони машину к центральному входу, — холодно приказал Майлз.

— А куда мы едем, милорд?

— В Императорский дворец. Мне назначена встреча.

Глава 16

Грегор принял Майлза в спокойном уединении своего кабинета, расположенного в северном крыле дворца. Император сидел за комм-пультом, чем-то там занимаясь, и не поднял головы, когда мажордом объявил о приходе Майлза. Он набрал на клавиатуре код, выключил комм и поднял глаза на стоявшего перед ним мрачного невысокого мужчину в коричневом мундире.

— Ну ладно, Майлз, из-за чего весь сыр-бор… О Господи! — Грегор изумленно выпрямился. По мере того как он рассматривал вошедшего, брови его ползли все выше и выше. — Не думаю, чтобы я когда-либо видел тебя, специально вырядившимся фор-лордом.

— Полагаю, — заметил Майлз, — что это «специально» валит из меня, как дым из ушей. Готов поспорить, — обычно он заканчивал эту фразу «на мои серебряные Глаза Гора», — на все, что угодно, что с Иллианом все гораздо хуже, чем тебе сообщает Гарош.

— Его доклады довольно сжаты, — осторожно ответил Грегор.

— Ха! Значит, ты тоже это почувствовал. А говорил ли тебе Гарош хоть раз, что Иллиан требует меня?

— Нет… А он требует? И откуда тебе это известно?

— Я узнал об этом — как бы это сказать — из надежного анонимного источника.

— Насколько надежного?

— Чтобы предположить, что он накормил меня туфтой, нужно обвинить в маккиавелизме человека, которого я считаю чуть ли не болезненно прямолинейным. К тому же возникает проблема мотивации. Ну, давай скажем так, что он достаточно надежен с практической точки зрения.

— Насколько я понимаю, — медленно проговорил Грегор, — Иллиан в настоящий момент… Ну, скажем прямо, не в своем уме. Он требует массу невозможных вещей. Например, совершить п-в-переход к Ступице Хеджена, чтобы предотвратить воображаемое вторжение.

— Когда-то это было реальностью. Ты сам там был.

— Десять лет назад. Откуда ты знаешь, может, желание видеть тебя из этой же серии галлюцинаций?

— В том-то и дело. Я ничего не могу сказать, потому что мне не разрешают его увидеть. Никому не разрешают. Леди Элис тебе же говорила.

— Э-э-э, да…

— А теперь Гарош уже дважды не пустил меня. Сегодня утром пригрозил мне парализатором, если я не перестану действовать ему на нервы.

— И как сильно ты действовал ему на нервы?

— Ты, несомненно, можешь запросить — на твоем месте я бы затребовал — запись нашей с Гарошем последней беседы. Возможно, она тебя даже развлечет. Но, Грегор, я имею право видеть Иллиана. Не как его бывший подчиненный, а как сын своего отца. Здесь входят в силу обязательства фора, идущие вразрез с военной иерархией Службы безопасности. К их вящему огорчению, я уверен, но это — их проблемы. Я подозреваю… сам не знаю, что я подозреваю. Но я больше не могу сидеть и строить предположения.

— Ты думаешь, там что-то воняет?

— Не обязательно… — осторожно ответил Майлз. — Но иногда глупость может быть хуже злого умысла. Если результат поломки чипа хоть немного смахивает на мою криоамнезию, то Иллиан сейчас в аду. Заблудиться в своем собственном мозгу… Таким одиноким, как тогда, я не был никогда в жизни. И никто не пришел мне на помощь, пока не вмешался Марк. В лучшем случае Гарош неправильно взялся за дело из-за того, что нервничает и ему не хватает опыта, и поэтому нуждается в мягкой — а может, и не мягкой — встряске. А в худшем… Возможность сознательного саботажа наверняка приходила в голову и тебе. Даже если ты не обсуждал это со мной.

Грегор прокашлялся.

— Гарош меня об этом попросил.

— Прочитал наконец мое досье, да? — поколебавшись, спросил Майлз.

— Боюсь, что так. У Гароша очень… твердые понятия о лояльности.

— Ага, ну что же… Я ставлю под сомнение вовсе не его понятия о лояльности, а его здравый смысл. Я по-прежнему хочу туда.

— Повидать Иллиана? Думаю, что могу распорядиться. К тому же, по моим оценкам, уже пора это сделать.

— Нет, я хочу большего. Я хочу получить доступ ко всем относящимся к этому делу данным, медицинским и прочим. Я хочу надзора.

— Гарошу это не понравится.

— Гарош, я думаю, упрется рогом. А я не могу обращаться к тебе за помощью каждые пятнадцать минут. Я хочу получить конкретную власть. Я хочу, чтобы ты приписал ко мне Имперского Аудитора.

— Что?!

— Даже Имперская безопасность склоняется перед Имперским Аудитором. Аудитор имеет законное право затребовать все, что угодно, и Гарошу, как и любому другому, не останется ничего иного, кроме как рвать и метать — и вежливенько выдать требуемое. Аудитор говорит твоим Голосом. И им придется слушаться. Ты не можешь и дальше прикидываться, будто это дело не заслуживает вмешательства Аудитора.

— Ты прав, но… что, собственно, ты собираешься выискивать?

— Если бы я знал что, мне не пришлось бы искать. Все, что я знаю, это что у этой штуки, — он развел руками, — неправильная форма. Причины могут оказаться вполне банальными. Или нет. Не знаю. Но узнаю.

— И кого из Аудиторов ты хочешь получить?

— Хм-м… Могу я получить Форховица?

— Моего лучшего.

— Знаю. Думаю, что смогу с ним сработаться.

— К сожалению, он в данный момент на пути к Комарре.

— О! Надеюсь, ничего серьезного?

— Чисто превентивный шаг. Я послал его вместе с лордом и леди Форобио, чтобы было легче утрясти проблемы, могущие возникнуть с комаррской олигархией в связи с моей грядущей женитьбой. У него отменный талант дипломата.