Глубина в небе (сборник) (перевод К. Фалькова), стр. 113

Так или иначе, а для Эзра Виня она достаточно опасна.

Той ночью, один во мраке своей каюты, Эзр пересказывал разговор Фаму Нювену.

— У меня такое чувство, что, если Рейнольт вдруг перекинут на операции Брюгеля, она за считаные килосекунды нас расколет.

Нювен фыркнул, глубоко в ухе Эзра отдалось жужжание.

— Такого никогда не случится. Она всех неотвязников в узде держит. У нее четыреста нефокусированных управленцев в подчинении было перед атакой, а теперь она… бззз-зззт…

— Повтори последние слова.

— Я сказал: «Теперь она вынуждена полагаться на необученных».

Жужжание означало не просто неразборчивые слова. Иногда Эзру приходилось переспрашивать по три-четыре раза. Но все же это было куда лучше морганий, которыми они пользовались вначале. Теперь, когда Эзр притворялся, что пошел спать, он помещал глубоко в ушную раковину миллиметровый локализатор. Тот передавал по большей части жужжание да шипение, но при достаточной сноровке можно было нормально переговариваться. Локализаторы разлетелись по всей каюте, да что там, по всей времянке торговцев. Брюгель с Нау ими пользовались как основным инструментом системы надзора.

— Все же, может, не надо было мне этот трюк с пирожным?..

— Может быть. Я бы не стал ничего так в открытую предпринимать. — «Но Фам Нювен не влюблен в Триксию Бонсол». — Мы об этом уже говорили. Неотвязники Брюгеля покруче любой системы наблюдения, известной Чжэн Хэ. Они все время вынюхивают информацию, они легко считывают… — (Эзр не разобрал следующего слова («наивных»? «невинных»?), а переспрашивать не захотел.) — людей вроде тебя. Прими это как данность. Они, конечно, догадались, что ты не поверил в эту чушь насчет Резни Дьема. Им известно, что ты их враг. Они догадываются, что ты строишь какие-то планы… или хотел бы строить. Твои чувства к Бонсол — твое прикрытие, меньшая ложь, под которой скрывается большая. Как моя легенда насчет Цзамле Эна.

— Да. — «Надо бы поостыть». — Ты думаешь, что Рейнольт не слишком опасна?

На миг все слилось в жужжании и шипении; может, Фам вообще ничего не говорил. Потом:

— Винь, я придерживаюсь абсолютно противоположного мнения. В долгосрочной перспективе она для нас смертельно опасна.

— Но она ведь не эсбэшница.

— Нет, но она координирует неотвязников Брюгеля, подкручивает бедолагам мозги, когда тем случится потечь. Трад делает вид, что всем рулит, а на деле просто следует ее указаниям. Восемь ее неотвязников-программистов грызут наш флотский код. Трое продолжают раскапывать программы локализаторов. В конце концов она поймет, что я их всех одурачил. Бззз. — (Неразборчиво.) — Господи, какая же у Нау власть! — Голос Фама прервался, оставив по себе только статику.

Эзр высунул руку из-под одеяла и ткнул пальцем в ухо, поглубже засовывая крохотный локализатор.

— Повтори, пожалуйста. Ты еще здесь?

Бззт.

— Здесь я. Насчет Рейнольт: она смертельно опасна. Так или иначе, ее надо устранить.

— Убить? — У Эзра слова застряли в глотке. Как ни ненавидел он Нау, Брюгеля и всю систему фокуса, Анне Рейнольт у него ненависти не вызывала. Она ведь просто присматривает за рабами. Кем бы ни была раньше Анне Рейнольт, сейчас она просто инструмент тирана.

— Надеюсь, нет! Может… если Нау заглотнет локализаторную наживку, если он станет ими пользоваться в Хаммерфесте… тогда мы там будем в такой же безопасности, что и тут. Если до этого времени ее неотвязники не вкурят, что в локализаторах ловушка…

— Но ведь смысл задержки как раз в том, чтобы она успела разобраться с локализаторами.

— Да. Нау не дурак. Не беспокойся, я за всем слежу. Если она подберется слишком близко, я… о ней позабочусь.

Мгновение Эзр пытался себе представить смысл слов Фама, потом отогнал навязчивые видения. Даже две тысячи лет спустя Фам Нювен занимал в жизни Семьи Винь особое место. Эзр вспоминал картины в рабочем кабинете отца. Истории, которые тот ему пересказывал. Не только те, что были в архивах Чжэн Хэ. Это не обязательно означало, что рассказы правдивы, они могли быть достоверны в том смысле, в каком это бывает с личными воспоминаниями, перенеся через века истинные впечатления Праматери Суры и ее детей о Фаме Нювене. Они любили его не столько за то, что Фам Нювен стал предком всех Семей Винь, сколько за то, что он создал Чжэн Хэ в современном ее понимании. Но в некоторых рассказах этот человек представал… безжалостным.

Эзр открыл глаза, безмолвно обвел взглядом полутемную каюту. Слабо светящий ночник выхватывал из мрака одежду Виня, парящую в комодной сумке, и оставленное на столе недоеденное пирожное. Реальность.

— Что ты умеешь делать с локализаторами, Фам? На самом деле?

Молчание. Далекое жужжание.

— Что я могу с ними делать? Ну, Винь, убивать с их помощью я не могу… не напрямую. Но они годятся на куда более серьезные штуки, чем эта наша скрипучая голосовая связь. Нужно практиковаться; есть некоторые трюки, которым тебя следует научить. — Длинная пауза. — Черт, тебя надо как можно скорее им научить. Будут ситуации, когда только они меня спасут, в мое отсутствие на вахте. Мы должны встретиться с глазу на…

— А? Лицом к лицу? А когда? — Десятки, быть может, сотни раз они с Фамом Нювеном переговаривались, как сегодня. Плели паутину заговора, как заключенные, что перестукиваются через стены темницы. На людях они виделись еще меньше, чем в прежние вахты. Нювен говорил, что у Эзра выдержки недостаточно, он не контролирует жесты и движения глаз, что ищейки слишком многое сопоставят. А теперь…

— Во времянке Брюгель и его ищейки полагаются на локализаторы. Есть места между пузырями и корпусом, где некоторые старые камеры совсем сдохли. Если мы туда доберемся, они не увидят ничего, что противоречило бы лжи, которую я им скормлю через локализаторы. Проблема в том, что ищейки также полагаются и на статистику. Однажды я руководил флотской СБ. Не такой, как у Ритсера, помягче, но вроде того. Мои программы выявляли случаи подозрительного поведения — кто на сколько времени пропадает из виду, необычные разговоры, отказы оборудования. Это работало хорошо, хотя плохих парней не всегда удавалось схватить за руку. Неотвязники в сочетании с компьютерной системой должны работать в тысячу раз лучше. Готов об заклад побиться, у них статистика за все время с тех пор, как возникла база в первой точке Лагранжа. Невинные по отдельности детали накапливаются и накапливаются, пока в один прекрасный день Ритсеру Брюгелю не предоставят исчерпывающее доказательство. И мы покойники.

О, Господь торговли…

— Но мы же почти любые показания способны подделать!

Показания систем, где авральники полагались на локализаторы Чжэн Хэ.

— Можем. Один раз. Ты не зарывайся, а? — Даже фоновое жужжание не перекрыло Фамов презрительный смешок.

— А когда мы встретимся?

— Надо минимизировать косвенные улики для милейших аналитиков Ритсера. Давай поглядим… Так, я сдаю вахту меньше чем через двести килосекунд. Когда тебя разморозят в следующий раз, я буду в середине своей вахты. Тогда все устроим так, чтобы сразу пересечься.

Эзр вздохнул. Еще полгода ждать. Но не так долго, как кой-чего другого; сойдет и так.

34

Забегаловка Бенни начиналась как что-то полуофициальное, видимое свидетельство крупной сети подпольных рыночных отношений. По меркам Аврала, гнездо криминалитета. В чистом незейском, языке Чжэн Хэ, термин «черный рынок» существовал, но означал лишь «торговля, которую следует вести втайне постольку, поскольку она задевает моральные устои местных клиентов». В микросоциуме, оформившемся на астероидах, не существовало способа утаить торговлю или взятку. Поначалу забегаловку спасала лишь протекция Киви Лин Лизолет. Теперь… Бенни Вэнь улыбался про себя, выгружая в лоток блюда и коктейли. Теперь он занимался делами бара все время вахты. Лучше всего, что с этой работой в отсутствие Бенни вполне управлялся его отец. Хуньдэ Вэнь остался потерянным человеком с ранимой мятущейся душой, а былых познаний в физике так и не восстановил. Но управлять баром ему нравилось. Когда он занимался этим сам, случались странности. Порой — явные неудачи, иногда — чудесные усовершенствования. Так, однажды Хуньдэ покрыл ароматическим лаком из установок очистки летучих веществ стены бара. В небольших концентрациях аромат был приятен, а в более крупных — превращался в жуткую вонь. На некоторое время центр общественной жизни времянки перенесся в крупнейший рабочий зал. В другом случае, четырьмя годами реального времени позднее, отец Бенни придумал штуку, какую и обязательствами целой вахты оплатить было бы сложно, а папа Киви взамен разработал ему лианы для невесомости и соответствующую экосистему для декора стен и мебели бара. Заведение стало уютным местечком вроде парка.