Черные орхидеи (сборник), стр. 9

– Тебе лучше сейчас же вернуться, – сказал он. – Мне очень жаль, но я дал обещание мистеру Кремеру. Теодор позаботится о растениях. Если сможешь, приезжай к обеду. У нас будут фаршированные колбаски. – Он просто источал мед.

– Я не давал Кремеру никакого обещания, – возразил я.

– Ну! – Он ткнул в мою сторону пальцем. – Арчи! Пожалуйста, без выкрутасов.

– Посмотрим. Мне нужно освежиться.

Я спустился в кухню и умял две пачки крекеров с молоком, болтая с Фрицем и вдыхая запах колбасок, которые тот начинял фаршем. Есть крекеры и нюхать Фрицевы колбаски – все равно что обнимать за талию провинциальную девчонку, глядя, как на экране нагнетает страсти кинозвезда. Я попросил Фрица оставить мне немножко, если задержусь, и уехал.

Когда я входил в контору выставки, было семь пятнадцать. Пришло еще человек десять, в основном мне незнакомых. В. Дж. Дилл и Льюис Хьюитт сидели на прежних местах. Апдерграфа и Энн не было видно. Исчезла и девица, которой я назначил свидание. Мне захотелось поскорее закончить. Тут как раз из внутреннего помещения вышел Пит Аранго, и Пэрли сделал мне знак заходить. Кремер сидел там в обществе Мерфи и еще какого-то незнакомого сыщика. Мерфи стенографировал. Его потухшая сигара была изжевана до половины, и вид у него был отнюдь не праздничный.

– Ну а теперь, – сказал я, усаживаясь, с широкой улыбкой, – чем могу вам помочь?

– Иди служить в цирк, – предложил мне Кремер. – О господи, ты станешь паясничать и на собственных похоронах. Какого черта ты рыскал здесь целую неделю?

Получив полную порцию «что?», «почему?» и «когда?», я дал Мерфи возможность заполнить моими ответами четыре страницы блокнота. Я мечтал об одном: поскорее освободиться и бежать на свидание, но мы все топтались вокруг да около. Вдруг отворилась дверь, и на пороге появился низенький сыщик с приплюснутым носом.

Кремер заорал на него:

– Какого черта ты вернулся?

Рот недомерка открылся и захлопнулся. Ему явно не хотелось выкладывать причину, по которой он явился. Со второй попытки, однако, ему это удалось:

– Я потерял ее.

Кремер, казалось, утратил дар речи.

– Я тут не виноват, – начал недомерок. – Клянусь, что это так, инспектор. Проклятое метро. Остановился локальный поезд, она отошла, как будто ждет экспресса, а в последнюю минуту как вскочит в вагон…

– Ладно, – сказал Кремер, – придержи язык. Меня интересует вот что: ее имя и адрес.

Мерфи полистал блокнот:

– Руби Лоусон. Салливан-стрит, сто четырнадцать.

Сыщик-недомерок вынул свою записную книжку и сделал пометки.

– Вряд ли она это нарочно, – сказал он. – Я думаю, она просто решила сесть туда в последнюю минуту.

– Ты думаешь? Ты сказал, что ты – думаешь?

– Да, инспектор, я…

– Убирайся! Возьми себе напарником Дорси, отправляйтесь по этому адресу и разыщите ее. Задерживать не надо. Просто следите. И, ради бога, не думайте. Сама мысль, что вы думаете, мне отвратительна.

Мыслитель убрался. Мне, понятно, тоже не терпелось уйти, а потому я уселся поудобнее, положил ногу на ногу и начал:

– Знаете, когда я слежу за кем-то и он спускается в метро, я обычно…

– Можешь идти, – отрезал Кремер. – Ступай. Если ты, избави боже, понадобишься, я знаю, где тебя искать.

– Но я думал…

– Сказано: иди!

Я лениво поднялся, неторопливо двинулся к выходу и, проходя через другую комнату, по-дружески перекинулся парой слов с Пэрли. Но, оказавшись на лестнице, прибавил шагу. Было сто против одного, что она меня надует, но я все равно помчался к кинотеатру, опустил монету и вошел. В последнем ряду ее не было, и я не стал тратить время, осматривая другие ряды. Раз она назвала Кремеру вымышленные адрес и имя, да еще так ловко, что оно совпадало с монограммой «РЛ» у нее на сумке, можно было предположить, что она не станет дожидаться, пока земля загорится у нее под ногами. В коридоре под лампой я быстро проглядел свою записную книжку, взвесил возможности метро, но, так и не сумев пересилить отвращение к нему, помчался к Сорок шестой улице, где оставил машину.

Недоверие к метро чуть не сыграло со мной злую шутку, потому что центр в этот час совершенно забит. Но ближе к окраинам я мог ехать в свое удовольствие.

Фасад дома номер триста двадцать шесть по Морроу-стрит в южном конце Гринич-Виллидж не красили, судя по всему, уже много лет. Над входом в подъезд висели две лампы в черной металлической оправе. Горела только одна. Я припарковал машину напротив и взбежал по ступенькам. В вестибюле – привычная шеренга почтовых ящиков и звонков. Под одним висела карточка с надписью: «Лэшер». Все сошлось. Но вот что было занятно: на той же карточке, повыше «Лэшер», была напечатана еще одна фамилия – Гулд. Я, наклонившись, разглядывал ее, как вдруг отворилась внутренняя дверь. На пороге стояла она.

Стало ясно, что моя неприязнь к метро действительно могла меня крупно подвести. В руках у девицы была дорожная сумка. Чемодан, чтобы не мешал открывать дверь, она поставила на пол.

– Разрешите мне, – сказал я, потянувшись к чемодану, – на вид он тяжелый.

Она бросила на меня взгляд, полный ненависти, пнула чемодан ногой и, усевшись на него, разревелась. Она рыдала, не закрывая лицо руками.

Я немного подождал.

– Послушайте, – сказал я наконец, – вы загораживаете дорогу – может быть, кто-то захочет войти или выйти. Давайте возьмем эти вещи…

– Вы негодяй, – с плачем вырвалось у нее, – мерзавец!

– Нет, – мягко возразил я. – Нет, сестричка. Вы надули меня. Я был уязвлен. – Я поднял сумку, которую она уронила. – Пошли.

– Он мертв, – сказала она, не заботясь о таких пустяках, как слезы, – он мертв, не так ли? Есть у кого-нибудь сердце? Я еще должна сидеть тут и изображать… – Она остановилась, закусив губу, потом вскочила и набросилась на меня: – Кто вы такой, собственно говоря? Откуда вы меня знаете? Как вы попали сюда так быстро? Вы ищейка, вот вы кто, грязная ищейка!

– Нет. – Я взял ее за руку. – Если вы имеете в виду официальную службу, то нет. Меня зовут Арчи Гудвин, я работаю у Ниро Вульфа. Моя машина у дверей, и сейчас я отвезу вас к Вульфу для небольшого разговора. Его сердце – одно из самых больших в мире, оно помещается в тонне жира.

Она не удержалась и улыбнулась. Потом снова начала плакать, и во время этого потопа я взял чемодан и сумку, вывел ее на улицу и усадил в машину. Она проплакала всю дорогу до Тридцать пятой улицы, и мне пришлось одолжить ей носовой платок.

Сгибаясь под тяжестью багажа, я вынужден был позвонить, чтобы Фриц открыл нам. Он помог ей снять пальто так же почтительно, как потомственный швейцар помогает герцогине Виндзорской. Это одна из привычек Фрица, ибо для него каждое создание в юбке – истинная леди.

– Мистер Вульф обедает, – объявил он.

– Еще бы ему не обедать. Проводи мисс Лэшер в кабинет.

Я отнес багаж в столовую, поставил его у стены и подошел к столу. Вульф сидел там, и воздух вокруг него был напоен блаженством. Он перевел взгляд с меня на чемодан:

– В чем дело? Это не твой чемодан.

– Точно так, сэр, – согласился я. – Он принадлежит особе по имени Роз Лэшер, которую я привез и которая может помочь вам не упустить эти орхидеи. Я подожду с ней в кабинете?

– Ты голоден? Приведи ее сюда. Еды хватит.

Я сходил за Роз. Она перестала плакать, но вид у нее был пренесчастный.

– Мисс Лэшер, – обратился я к ней, – это Ниро Вульф. Он никогда не говорит о делах за столом, поэтому мы сначала поедим, а потом все обсудим. – И предложил ей стул.

– Я не хочу есть, – сказала она слабым голосом. – Я просто не могу есть.

Она за милую душу съела семь колбасок, и они ничуть не помешали ее горю. Колбаски Фрица могли бы сделать гурманом даже Махатму Ганди.

Глава шестая

– А теперь, – задал вопрос Вульф, – объясни мне, зачем здесь мисс Лэшер?

Покончив с обедом, мы расположились в кабинете. Вульф восседал у себя за столом, скрестив пальцы на усыпальнице колбасок, которую в данный момент представляло собой его брюхо. Глаза его были полузакрыты. Я сидел за своим столом, а Роз – в красном кожаном кресле напротив Вульфа. Судя по выражению ее лица, обед нас не сблизил.