Полное собрание сочинений. Том 15. Чудеса лунной ночи, стр. 28

Клещ варроа издавна был паразитом дикой индийской пчелы. За длительную эволюцию пчела приспособилась выносить кровопийцу.

Возможно, как раз терпимость этой пчелы к варроатозу сделала ее неподходящей для одомашнивания — «малопродуктивна и непоседлива».

Для пасек в Индии завезли медоносную пчелу из Европы. Но клещ не дремал. Изменив кое-что в своем образе жизни, он стал новоселом в ульях и быстро стал расширять места обитанья.

Какими путями распространялась болезнь, сейчас изучают. В течение нескольких лет варроатоз поразил пчел в Китае, Корее, Индонезии, Филиппинах, Японии. У нас клещ впервые замечен был в 1964 году на пасеках у границы с Китаем. Грозной опасности для пчеловодства в те годы рассмотреть не сумели. Не были созданы карантины, клещом зараженные пчелы из Хабаровского и Приморского краев рассылались во многие области. Варроатоз таким образом распространялся со скоростью самолета.

Сегодня в Европе, Азии, в части Африки и Южной Америке лишь отдельные пасеки убереглись от клеща. Жесткую оборону против него держит пока лишь Северная Америка. Действуют карантины. А естественному проникновению зараженных пчел с юга препятствует «санитарная полоса» территории, где химикатами убивается все живое. Время покажет, насколько действенны эти меры. Европе от жука, уроженца равнин Колорадо, уберечься не удалось.

* * *

На днях ученые дали мне заглянуть в микроскоп, и я увидел клеща уже не безобидным маленьким зернышком на пальце у пчеловода, а чудовищем, приспособленным поражать пчел еще в колыбели (в запечатанной воском ячейке), отчего рождаются пчелы-уродцы — без крыльев, конечностей, с деформацией корпуса. До шести клещей повисает на теле взрослой пчелы. Используя присоски, выросты и шипы, клещи хорошо держатся на пчеле, путешествуют с ней, что способствует их расселению. Интересует клеща не мед, а пчелиная кровь — гемолимфа.

Обескровленная пчелиная семья теряет работоспособность и, если ей не помочь, погибает.

В первые годы появления клеща варроа всемирное пчеловодство находилось буквально в шоке, не зная средства тушить нежданный пожар. Сейчас клещ изучен. Выявлены уязвимые фазы его существования. Путем немалых усилий найдены средства борьбы с паразитом — химические, термические. Пчеловод сегодня не безоружен против клеща. Однако сами пчелы и мед, изготовленный ими, весьма чувствительны к химикатам. Борьба с клещом кропотлива, требует аккуратности, планомерности, постоянства. Этих качеств пчеловодам не занимать. Но вот что выяснилось совсем недавно.

Простые эффективные средства борьбы с варроатозом подсказала сама природа. Вспомнили, что птицы, спасаясь от паразитов, купаются в муравейниках. Заметили также: там, где улья соседствуют с муравейниками, в них клеща либо нет, либо он угнетен. Муравьиная кислота!

Попробовали — оказалась прекрасным средством, не вредящим, кстати, качеству меда, ибо содержится во фруктах, крапиве, хвое деревьев и даже, естественным образом, в самом меде. Столь же безвредна и эффективная щавелевая кислота.

Ликвидировать варроатоз, как, например, ликвидировали на земле оспу, вряд ли возможно. Но управа на него есть. И усердный пчеловод уже сегодня в состоянии обеспечить здоровье пасеки.

Важно, очень важно преодолеть пчелиную немочь. Здоровьем гудящая пасека — это мед, ценнейший целебный продукт. Но это не все.

В десять — двенадцать раз ценность меда превышает работа пчел — опылителей растений.

И ничто не может заменить нам этих помощников. Забота людей — добиться, чтобы враг друзей наших начал бы отступать.

 _{Фото автора. 5 июля 1984 г.}

Камень и парусина

(Проселки)

Каждое лето около древней постройки возникает парусиновый город. Шум, гвалт, плеск озерной воды — молодость непоседлива, голосиста. А белая древность спокойна и молчалива.

Древности без малого шесть сот лет. 600! Цифра сразу же вызывает в памяти Куликовскую битву.

Да, семнадцать лет спустя после великой победы у Дона московский инок Кирилл пришел сюда, к Белоозеру, на тогдашний крайний север Руси — «поставил крест и вырыл землянку», положив начало обители, ставшей потом Кирилло-Белозерским монастырем.

Колонизация северных земель в те годы так часто и начиналась: ставился крест, рылась землянка, появлялись затем «древоделы» — плотники, столяры, и вот уже слышатся колокольные звоны, стекаются люди к монастырю.

Девяносто лет проживший инок Кирилл оставил после себя хорошо налаженное монастырское хозяйство. Постоянное щедрое покровительство московских князей давало возможность монастырю все время расти, расширяться. Из деревянного он постепенно стал белокаменным. Стал крепостью, форпостом Москвы в освоении Севера, важным местом на торговых путях, а также надежной тыловой цитаделью, где в смутное время хранили казну, где можно было укрыться царской родне, куда в спокойное время под надежный присмотр ссылались опальные люди. Князья, а позже цари жаловали монастырю «земли и ловы», работных людей, соляные копи и дорогие иконы.

Не жалели и денег. Иван Грозный пожаловал 28 тысяч рублей, царь Алексей Михайлович — 45. Деньги по тем временам громадные. И монастырь умело все пускал в оборот, богател, обстраивался, развивал ремесла, вел торговлю, распространял свое влияние.

Во времена Никона, когда на Руси в разных ее местах было около трех тысяч монастырских обителей, в числе трех самых богатых («великие крепости царские») сам патриарх назвал Троице-Сергиев монастырь, Кирилло-Белозерский и Соловецкий, подчеркнув, что самый большой и крепкий из них Кирилло-Белозерский.

Никон сам угодил в него изгнанником после размолвки с царем. Монастырь, однако, не был тюрьмою. Тут развивались многочисленные ремесла — иконописное, резьба по дереву, кожевенное, кузнечное. Умелых плотников и каменных дел мастеров монастырь отправлял даже «в центр» — в Москву и Серпухов.

Находясь на торговых путях, белая крепость поставляла на рынок рыбу и соль, продукцию скотоводов, изделия мастеров, и, важно отметить, окраинный монастырь был крупным культурным центром Руси. В крепости жили прилежные летописцы, литераторы, переписчики книг и художники, их украшавшие. Тут проводились бурные богословские диспуты, до наших дней сохранилась обширная библиотека монастыря. Тут построены были великолепные храмы, районированы, как сказали бы мы сейчас, — приспособлены к местному климату многие сельскохозяйственные культуры.

Ну и, конечно, делалось все возможное, чтобы крепость была неприступной для «воровского черного люда» и для захватчиков иноземных. В 1612 году, преодолев большие пространства — озера, леса и болотные топи, сюда докатилось шведско-польское войско. Крепость взять оно не смогло, но хозяйство монастыря потрепало изрядно: «пожгли… дворы и мельницы и онбары и кожевни и всякие монастырские службы», достались врагам запасы сукна, кож, хлеба, три сотни без малого лошадей.

Поняв, что крепость, несмотря на естественные преграды, досягаема для врагов, ее расширили и, не щадя казны, перестроили. Но никто с той поры к крепости не подступался. Ни стрела, ни ядро не перелетали ее высоких семиметровой толщины стен, не трубили трубы, не ржали у крепости кони. И не огрызались огнем ее громадные башни с шестью рядами бойниц. Только время понемногу подтачивало величественную постройку.

С первой половины шестнадцатого века Кирилло-Белозерский монастырь становится местом, куда князья московские часто ездят на богомолье. «Поездки в Кириллов превращаются для них в своеобразное и любимое развлечение-путешествие». Можно понять богатого князя-«туриста» или смиренного пешего богомольца, совершавших сюда паломничество, — дорога того и другого одаривала незабываемыми впечатлениями. Лесные дебри, озера, реки, луга. И самая конечная точка пути…