Все переломные сражения парусного флота. От Великой Армады до Трафальгара, стр. 43

Смертельное ранение командира линкора «Резолюшн» лорда Роберта Меннерса

Де Грасс быстро понял опасность — в 8.30 он отдал приказ повернуть через фордевинд на обратный курс, но англичане вели бой на близком расстоянии, и французские капитаны не решились его исполнить. Точно так же они не стали исполнять и другой вскоре поднятый приказ о повороте через оверштаг по той же причине.

Если бы ветер не изменился, то сражение закончилось бы примерно так же, как и у Уэссане в 1778 году и флоты разошлись бы без особых последствий. Но тут счастье улыбнулось Роднёю: ветер вдруг изменился с восточного на юго-юго-восточный. Те французские корабли, которые уже шли в голове колонны на SSW, остались на прежнем курсе, но остальные — в центре и арьергарде — встретили лобовой ветер, чтобы продолжить движение, им пришлось повернуть нос к западу, что подставило их под губительный продольный огонь противника, а главное — в их линии произошли разрывы.

В это время Родней уже прошел флагман де Грасса и был против четвертого после «Виль де Пари» корабля — «Глорьё», которого развернуло носом к англичанам, он уже был тяжело поврежден продольным огнем, а следовавший за ним «Диадем» развернуло на другой галс, и он загородил путь следующим за ним кораблям. Родней, большой любитель Гомера, заметил своему судовому врачу Блейну: «Сейчас начнется бой за тело Патрокла». Обернувшись и не увидев рядом с собой ни флаг-капитана Дугласа, ни мичманов, Родней сказал ему: «Сэр, спуститесь вниз и скажите ребятам, чтобы они подняли свой металл». Блейн вспоминает, что сперва не понял смысла этих слов, но потом дошло — канониры должны были поднять задники у орудий, Родней собирался бить прямой наводкой в упор, то есть сознательно пошел на ближний бой.

Родней прорезал линию де Грасса между 74-пушечными «Глорье» и «Диадем». Британский трехдечник обрушил продольные залпы на оба французских корабля, следующие за ним пять кораблей так же вели огонь по противнику. Родней обогнул «Диадем» и открыл по французам огонь левым бортом. Корабли французского арьергарда скучились, задние, пытаясь отвернуть, налезали на передних, корабли Водрёя перестали представлять боевую силу. Примерно то же самое произошло и в арьергарде, где концевой корабль центра под началом коммодора Аффлека прорезал французскую линию между «Сезар» и «Эктор». За ним последовали 12 концевых кораблей Худа. Дивизион Дрейка во главе с «Мальборо» связал боем концевые корабли Водрёя.

Прорезание строя вызвало среди французов страшное замешательство, французы оказались под ветром, они были разрезаны на три группы, к тому же потеряли строй и понесли тяжелые потери. В 13.30 дым рассеялся и де Грасс увидел, что кильватерная колонна его сломана, образовалось три кучки кораблей, совершенно дезорганизованных и поврежденных. Французский адмирал приказал строить линию на левом галсе, но выполнить этот приказ оказалось невозможно. В 15.00 французы начали спускаться дальше на ветер, на северо-запад, а дивизион Худа начал преследование отставших. Вскоре были захвачены сильно поврежденные «Сезар», «Глорье» и «Эктор». «Виль де Пари» отбивался 5 часов от 9 кораблей, в 7-м часу вечера де Грассу сообщили, что боеприпасы закончились. Тот только вздохнул: «Вы уже приготовили мое столовое серебро?» [110]. «Виль де Пари» сдался «Барфлеру» и «Канаде». На нем выбыло из строя свыше 400 человек. Примерно в это же время взорвался захваченный англичанами «Сезар», там погибло 400 французских и 50 английских моряков; его подожгли пьяные французские матросы, запертые в трюме. Де Грасс отдал свою шпагу Роднёю, на его вопрос по поводу боя он ответил просто: «вы на каждый наш выстрел давали три. Мы отстали от вас на двадцать лет». Пятым кораблем, взятым в плен, был маленький 64-пушечный «Ардент», который французы захватили в Ла-Манше в 1779 году; один из немногих, он отважно шел на выручку своему адмиралу.

После сражения Худ, направленный в погоню 17 апреля, 19 апреля захватил ушедшие до сражения «Язон», «Катон», 32-пушечный фрегат «Эмабль» и 18-пушечный корвет «Серее».

Потери англичан составили 243 человек убитым, 816 раненными. Точные потери французов неизвестны и определяются примерно в 2000 убитыми и ранеными и в 5000 пленными.

За победу у островов Святых Родней стал бароном и пэром, получил пожизненную ренту в 2000 фунтов, Худ, самый активный командир адмирала, также получил пэрское достоинство.

После сражения маркиз Водрёй, возглавивший французские морские силы в Вест-Индии, сумел довольно быстро собрать разбежавшиеся корабли, так что вместе с опоздавшим 80-пушечным «Сен-Эспри» у него собралось 27 линкоров, не считая двух 50-пушечников и испанской эскадры Солано. Но союзники отменили Ямайскую экспедицию, сосредоточив все усилия на осаде Гибралтара и Порт-Магона на Минорке. После взятия Порт-Магона и неудачного штурма Гибралтара к этой идее вернулись опять, и в декабре 1782 года в Кадисе было собрано 43 линкора под общим командованием адмирала Эстэна — 19 французских, в том числе 5 самых сильных — 110-пушечников, и 24 испанских. Но и эта операция была отменена в связи с начавшимися мирными переговорами.

Гогландское сражение (1788 год)

В 1787 году Турция, пользуясь поддержкой Великобритании, Франции и Пруссии, выдвинула ультиматум Российской империи с требованием восстановления вассалитета Крымского ханства и Грузии, а также добивалось от России разрешения на досмотр кораблей, проходящих через проливы Босфор и Дарданеллы. 13 августа 1787 года Османская империя, получив отказ, объявила войну России.

Так начиналась очередная Русско-турецкая война. Стоит ответить, что турецкие приготовления к ней были неудовлетворительными, а время было выбрано неподходящее, так как Россия и Австрия незадолго до этого заключили военный союз, о котором турки узнали слишком поздно. Начальные успехи турок против австрийцев в Банате вскоре сменились неудачами в военных действиях против России.

В 1787 году было отбито нападение турок на Кинбурн. К весне 1788 года на юге были образованы две армии. Главная, или Екатеринославская (около 80 тысяч человек), под командованием князя Григория Александровича Потёмкина, должна была овладеть Очаковом, откуда туркам было удобно возбуждать смуты в Крыму; вторая, Украинская армия Румянцева (до 37 тысяч человек), должна была держаться между Днестром и Бугом, угрожать Бендерам и поддерживать связь с австрийцами; наконец, отряд генерала Текели (18 тысяч) стоял на Кубани для защиты русских пределов с восточной стороны Чёрного моря. Так же планировалось отправить в Средиземное море часть Балтийского флота, чтобы, как и в прошлой войне, блокировать Дарданеллы и отвлечь турок от главного театра военных действий. К отправке на Средиземное море готовились три 108-пушечника, семь 74-пушечников, пять 66-пушечников, два бомбардирских корабля и шесть фрегатов, а также суда обеспечения.

Этим обстоятельством решил воспользоваться шведский король Густав III, чтобы начать войну с Россией. Выходец из Голштинского дома (двоюродный брат Екатерины II) стал шведским королем в начале 1771 года, причем его отец был обязан избранием на трон российской императрице Елизавете II (согласно условиям Абосского мирного договора 1743 года). Все предпосылки к тому, что новый монарх будет проводить в Швеции пророссийскую политику имелись, однако Густав III избрал профранцузскую политику, чему немало способствовал его воспитатель и «духовный отец» Карл Густав Тессин, один из лидеров партии «шляп» [111]. Швеция конца XVIII века был откровенно испугана соседством с Россией, очень впечатлил скандинавов первый раздел Польши, когда в начале августа 1772 года русские, прусские и австрийские войска просто вошли в пределы Речи Посполитой и захватили области, распределённые между ними по секретному соглашению. Заняв территории, причитающиеся сторонам по договору, оккупационные силы, потребовали ратификации своих действий со стороны польского короля и сейма. Король обратился за помощью к западноевропейским государствам, но никакой помощи не последовало.