Утро богов (Антология), стр. 97
Жанна спросила, где взять теллур — несколько наивно, импульсивно, не вполне понимая, о чем идет речь (теллур редок, очень редок, он содержится, например, в метеоритах, но в мизерных количествах).
— Его нужно искать в морских глубинах, — был ответ богини.
И это так. Не ловить же метеориты. Океанское дно доступнее. Недаром одно из имен великой богини Афродита! Богиня Лебедь, божественная морская дева, дала исчерпывающий ответ на вопрос нашей современницы, заинтересовавшейся проблемой бессмертия.
Разговор с дочерью. Дарвин и амброзия
Расскажу эпизод, иллюстрирующий тему бессмертия.
Ключа в кармане не оказалось. Я позвонил. Еще раз. И еще. Дверь наконец открылась. Шагнув через порог, я поцеловал дочь, быстро прошел в комнату, пытаясь сбросить, словно груз с плеч, ощущение безысходности. Спасения, однако, от этого не было. Комната была тесной, шкафы и полки с книгами вели медленное наступление, постепенно уменьшая жизненное пространство, и в этом был повинен я сам: до сих пор останавливался у букинистических и иных прилавков, всматриваясь в обложки, бегло листая разноликие издания, пока не улавливал некий тайный голос или знак, который одобрял выбор; и я был благодарен судьбе за это маленькое открытие, избавлявшее от лишних раздумий.
Дочь… Я встрепенулся. Она стояла молча у приоткрытой двери и наблюдала. Щека ее сегодня была липкой, холодной, и на губах остался розово-пряный душистый след от поцелуя.
— Ты что? — спросил я.
— Так… — завтра выпускной вечер.
— Ах, вот что! Как же я забыл?..
— Так же, как всегда, — быстро, насмешливо ответила дочь.
— Ладно, ладно… Скажи-ка, откуда ты взяла столько крема, что он буквально сползает с твоих щек, как ледник с горного хребта.
— Это маска.
— Маска?
— Да. Ты что, ни разу не видел маску?
— Но помилуй, ребенок, ведь лицо от этого лучше не будет.
— Будет.
— Нет же, говорю тебе! Подойди, я покажу тебе рецепт, после знакомства с которым ты вынуждена будешь согласиться со мной.
— Ну…
— Вот смотри. Открываем вместе с тобой книжку. Читаем… читаем?
— Ну, читаем… столовая ложка пчелиного меда, ложка толокна и яичный желток. Приготовление… приготовление смеси, к взбитому желтку добавляют мед и толокно, затем растирают до получения однородной массы. Это примитивно, папуас. Это же овес…
Случилось то, что случалось не раз в последний год. Разговаривая с дочерью, я делал неосторожный шаг, действительно сбивался на родительский примитив, вызывавший мгновенную ответную реакцию. И ребенок — ребенок ли? — снисходительно называл меня папуасом. Но сегодня я вознамерился ответить.
— Не хочу с тобой спорить. Забавно, если я стал бы подсказывать тебе в этом.
— Забавно, — согласилась дочь.
— И все же мы забываем иногда больше, чем приобретаем.
— О чем ты?
— О том, что мы еще не можем создать простой ржаной колос. Мы даже не знаем, грубо говоря, из чего он состоит. Так, весьма приблизительно… а есть ведь или были, по крайней мере, растения, которые и не снятся ботаникам. Амброзия, например.
— Амброзия? Это кустарник, что ли?
— Нет. Амброзия из легенд. Боги были бессмертны потому, что питались амброзией.
— А простые смертные?
— Иногда и простым смертным доводилось пробовать амброзию.
— Кто же эти смертные?
— Один из них — фессалийский царевич Пелей, жених и муж морской богини Фетиды. Руки Фетиды домогались Зевс и Посейдон. Оба они были еще холостяками, но их предупредили, что прекрасная Фетида родит сына, который могуществом превзойдет отца. И оба грозных бога отступились от этой удивительной девушки.
— Струсили?
— Да. Было решено выдать Фетиду за смертного. И вот когда Пелей влюбился в нее, и Фетида смирилась со своей участью, в пещере мудрого кентавра Хирона отпраздновали свадьбу. Посейдон подарил молодоженам пару бессмертных коней, Афина — флейту, а флейта эта была совсем непростая, а волшебная, другие боги тоже пришли не с пустыми руками…
— А Зевс?
— Не помню, был ли там Зевс или не был. Но разве это так важно?
— Важно. Ведь он ухаживал за Фетидой.
— Ну, знаешь ли, боги поступали часто совсем не так, как люди. Предвидеть их поступки трудно. Хотя, конечно же, им не откажешь в логике.
— У них гораздо больше возможностей, да?.. В пещере угощали амброзией?
— Да. Нектаром и амброзией, как принято. Обычно голуби приносили богам амброзию на Олимп, есть такая гора в Греции. На этот раз маршрут был другим, и они садились на руку приветливо улыбавшегося гостям Хирона и отдавали амброзию кентавру.
— А где брали амброзию голуби?
— На берегу океана. Очень далеко от Олимпа да и от пещеры Хирона тоже.
— На берегу океана? Какого же?
— Думаю, Атлантического.
— Почему ты говоришь: думаю? Разве это неизвестно?
— Неизвестно. Место не указано.
— Зачем же тогда придумывать за богов? Ты можешь ошибиться.
— Но боги когда-то были тоже смертными. Время и поиски дали им бессмертие, сделали богами и героями легенд.
— Это что, люди?
— Ну да, некоторые из них. Много тысяч лет назад. До Рима. До Афин.
— Значит, амброзия действительно существовала? И были люди, которые этот секрет знали?
— Да, существовала. Да, были. Да, знали. В этом все дело.
— Это по-твоему?
— Трудно одним словом ответить. Не один я считаю, что миф — это лишь форма передачи знаний потомкам. Удачная к тому же форма, заметь. Но тайна не всем открывается.
— А кому?
— Только человеку серьезному… ну, и тому, кто думает о других.
— Ты такой?
— Хочу быть таким.
— Почему же сейчас нет амброзии?
— Потому что все изменилось вокруг до неузнаваемости. Раньше даже Черного моря не было. Океан и моря были мельче на целых сто метров. Европу наполовину покрывал ледник. Бродили мамонты, рыскали саблезубые тигры.
— Когда же это было?
— Двенадцать тысяч лет назад. Когда Атлантида не скрылась еще в волнах океана. Там был свой Олимп — большой остров посреди океана с высокой горой. Гора эта курилась, зеленоватый дым поднимался столбом до неба — так казалось издалека. Там-то и жили атланты и боги. У горы три пика, поэтому и у Посейдона в руке трезубец. Вокруг океан, океан, понимаешь?.. Вдруг из океана показываются три пика-зубца. Видно их за триста километров Ну а сейчас на этом месте Азорские острова, это и есть остатки затонувшей Атлантиды, и самая высокая гора Азор, кажется, около километра высотой. Совсем не то. Даже греческий Олимп выше, к нему и перешла пальма первенства.
— Амброзия исчезла?
— Да.
— Что это такое?
— Морская трава: росла она на подводных лугах. Иногда ее ленты прибивало к берегу, их подбирали голуби, ведь голуби всегда — и сейчас и раньше — бродят по пляжам.
— Ты уверен?
— В чем? В том, что амброзия не выдумка? Уверен.
Я подошел к столу, извлек из выдвижного ящика записную книжку, одну из самых старых своих книжек, протянул дочери, раскрыв ее страницы так, что бросался в глаза аккуратный заголовок, выведенный каллиграфически: «Письмо Чарлза Дарвина о бессмертии».
Искоса я следил за дочерью, пока она читала выписку, сделанную восемь лет назад. Это был ответ известного естествоиспытателя некоему А. Ганичу, издавшему брошюру «Несколько слов о вечности тела человека». Брошюра была издана в Ницце в 1880 году на французском языке, хотя автор ее — русский и настоящая фамилия его — А. Панчин. Вот что писал Дарвин.
«Милостивый государь! Я полагаю, что никто не может доказать, что смерть для человека неизбежна, однако в пользу этого взгляда говорят с непреодолимой силой данные, касающиеся всех живых существ. Я не думаю, чтобы каким бы то ни было образом можно было считать неизменно истинным, будто высшие организмы всегда живут дольше, чем низшие. Слоны, попугаи, вороны, черепахи и некоторые рыбы живут дольше человека. Так как эволюция находится в зависимости от длинного ряда сменяющих друг друга поколений, что само собой подразумевает необходимость смерти, то мне представляется в высшей степени невероятным, чтобы человек мог избежать необходимости следовать общему закону эволюции, а именно это и произошло бы, если бы он стал бессмертным. Вот все, что я могу сказать. Остаюсь, милостивый государь, преданный Вам Ч. Дарвин».