О Сталине с любовью, стр. 16

Приведу один пример. Однажды мы разговорились на очень интересную тему. О том, насколько могут отдельные люди оказывать влияние на исторические события. Говорили о Чингисхане, Иване Грозном, Петре Первом, Наполеоне… Я сказала, что многое из того, что происходит сейчас в Советском Союзе, происходит благодаря Ему, Сталину. Он покачал головой, улыбнулся и поправил меня:

– Благодаря Марксу, Энгельсу и Ленину. Я только стараюсь, как могу, продолжать начатое ими.

Мужчинам свойственно рисоваться перед женщинами, особенно перед любимыми. Свойственно производить впечатление, показывать себя с лучшей стороны и т. п. Сталин не рисовался передо мной, напротив, отметал в сторону мои комплименты и неизменно подчеркивал, что сам он не совершил ничего, заслуживающего восхищения. Однажды зашел разговор о Гражданской войне, конкретно – об обороне Царицына. Я вспомнила, как мы тогда следили за новостями с фронтов, как переживали. Царицын переходил из рук в руки, обстановка была сложной.

– Трудно было, – сказал Сталин. – Порой казалось, что внутренних врагов было больше, чем внешних. Если бы не Клим и другие товарищи, то я бы, наверное, не справился.

Если бы не Клим и другие товарищи… Но я-то прекрасно знаю, и все знают, какова была роль Сталина в той войне и в обороне Царицына. Недаром же этот город назвали Сталинградом. Однако Сталин подчеркнул, что без помощи товарищей ничего не было бы сделано. Пример коммунистической скромности. У нас весьма часто забывают о скромности, и чем дальше, тем чаще забывают, а жаль… С некоторых пор появилась традиция приписывать себе как можно больше заслуг. Своих, чужих, без разбору. Меня подобное поведение коробило и коробит. Неужели люди не понимают, каким смешным выглядит в глазах окружающих их наивное бахвальство? Неужели не боятся показаться смешными, жалкими?

Было время, когда мне казалось, что у меня достаточно опыта для того, чтобы понимать людей. Сейчас я многого не понимаю, и дело тут совсем не в недостатке опыта…

Декабрь 1936-го

Об этом случае, произошедшем в Челябинске на тракторном заводе имени Сталина, я часто вспоминаю и много рассказываю. Не могу обойти его вниманием и здесь. После концерта рабочие завода пообещали мне увеличить выработку поршневых колец к следующей нашей встрече, которая должна была состояться очень скоро, после моего возвращения из Магнитогорска. Рабочие сдержали свое обещание и в память об этом подарили мне поршневое кольцо с надписью. Про этот случай даже стихотворение было написано.

Вернувшись в Москву, я показала это кольцо Сталину. Ему очень понравился такой подарок. Остроумная и очень правильная идея. Сталин внимательно прочел надпись на кольце и задумался. Я ждала, что Он мне скажет.

– Государственный подход у челябинских товарищей, – сказал Сталин и осторожно, словно боясь разбить, положил кольцо на стол. – Молодцы. Так и должны поступать советские люди. Артистке Орловой приятно, коллективу завода приятно, мне приятно знать, что есть в Челябинске такие люди, и еще государству польза. Наверное, надо запретить дарить артистам цветы? Пусть лучше такие подарки дарят…

Я улыбнулась, понимая, что Сталин шутит.

– Оставим цветы в покое, – продолжил Сталин после небольшой паузы. – Без цветов не обойтись, они создают праздничное настроение. Но почин хороший, надо распространять. Кто директор на Челябинском тракторном?

Он назвал какую-то фамилию, кажется, на букву «Л». Я снова поразилась феноменальной памяти Сталина. Так все помнить! Я только что вернулась из Челябинска, знакомилась на тракторном с заводским руководством, но половина фамилий вылетела из моей головы сразу же. Одно дело знакомство в спокойной обстановке и совсем другое, когда вокруг много людей, шум, имена и фамилии называются быстро, скороговоркой, одно за другим… Как тут всех запомнить? Путаница в голове, сумбур. Иногда со мной происходили такие казусы, что и вспомнить стыдно. Так, например, в Киеве одного руководителя по имени Климент Николаевич, я упорно называла Климентом Ефремовичем, как Ворошилова, а он из деликатности меня не поправлял. Поправил меня Г.В., присутствовавший при этом. Улучив момент, отвел в сторонку и шепнул: «Он не Ефремович, а Николаевич». Как же мне было стыдно! Я готова была провалиться сквозь землю.

Январь 1937-го

Сталин сказал, что хорошо бы было снять такую картину, в которой были бы показаны все республики Советского Союза. Чтобы у зрителя могло создаться полное, исчерпывающее впечатление о нашей стране, о ее величии, обо всех переменах, которые происходят в ней. Я уже давно поняла, что кое-что из того, что говорится мне, на самом деле предназначено Г.В. Сталину не всегда хотелось высказывать свои мысли напрямую (а то Он и просто избегал делать это), потому что всякая напрямую высказанная мысль Вождя расценивалась и воспринималась как прямое указание, приказ. Сталин же, в отличие от некоторых деятелей, прекрасно понимал, что в искусстве прямые указания помогают далеко не всегда. Порой они даже вредят, потому что творческий процесс имеет свои тонкости и не терпит грубого вмешательства. Сталин понимал это. Он все понимал. Не могу не привести противоположный пример – Жданова [41], который мнил себя величайшим знатоком искусств и грубо вмешивался во все, во что только получалось вмешаться.

Г.В. очень понравилась эта идея. Он начал прикидывать и так и эдак и в конце концов захотел снять современную сказку, в которой пионеры получали от доброй феи шапку-невидимку и ковер-самолет. С помощью этих волшебных предметов ребята побывали во всех республиках Советского Союза. Картина должна была называться «Счастливая родина».

Реализация идеи была неплохой, мне она понравилась. В роли феи Г.В. хотел снять меня. Я не возражала, в кино мне еще никогда не приходилось играть волшебниц. Г.В. взялся за сценарий и, поскольку сказка должна была быть музыкальной, обратился к И.О. с просьбой написать музыку к фильму. Одновременное написание сценария и фонограммы в правилах Г.В. Подобный подход себя оправдывает. При условии, что сценарий и музыку пишут люди, хорошо понимающие друг друга. Но с этим у Г.В. и И.О. проблем никогда не возникало. Они понимали друг друга буквально с полуслова. Мне доводилось присутствовать на их «производственных совещаниях». Разговоры там велись примерно такие:

– А вот здесь…

– Да-да! Именно здесь! Я тоже подумал…

– А в этой сцене…

– Согласен, здесь надо побравурнее…

– Темп!

– Легато на стакатто!

– Фортиссимо!

– И плавный переход…

– Конечно же, плавный! Никак иначе!

Послушает кто посторонний, так решит, что это общаются двое сумасшедших. Отрывистые фразы, отдельные слова, ничего не понять… А в результате рождается новая картина.

Г.В. был уверен, что его видение картины встретит понимание у руководства, но получилось иначе. Б.З. «сказочная» идея не понравилась.

– Что за чушь?! – грубо сказал он, прочитав начало сценария. – Феи, шапки-невидимки, ковры-самолеты! Только волшебного зеркальца не хватало! Вы что, забыли, в какой стране мы живем? Идея неплоха, но вот способ ее реализации выбран неверно. К чему вся эта мистика? Пионеров оставляйте, а фею с ее подарками долой!

Напрасно Г.В. пытался объяснить, что сказка помогает выстроить сюжет картины, оправдывает быстрые перемещения героев по стране, позволяет им наблюдать жизнь.

– Пусть летают на самолете! – заявил Б.З. – Самолет – это современно и реалистично!

Пять лет назад в Ленинграде сняли картину «Старик Хоттабыч». Перенесли сказку в наше время, и получилась весьма хорошая картина. Г.В., посмотрев ее, вспомнил «Счастливую родину». Он хотел сделать примерно то же самое, только двадцатью годами раньше. Жаль, что не удалось.

Если птице подрезать крылья, то она уже не сможет летать. Если творческому человеку сломать один замысел (грубо сломать!), то второго может и не появиться. Недаром же говорится, что нельзя дважды войти в одну и ту же воду. Наткнувшись на непонимание руководства, Г.В. попытался было изменить концепцию картины, но это ему не удалось. Идея с феей и ее дарами была очень удачной, интересной, логичной. С самолетом было сложнее. Кто станет возить ребят по стране? Зачем? С какой целью? Излишний, чрезмерный реализм порой идет во вред творчеству. Хороший замысел рассыпался на глазах. Видя, как Г.В. мучается поисками, я предложила ему свою идею. Пусть ребята со всех республик соберутся в Москве на какой-нибудь пионерский слет и каждый расскажет о своей родине.