Семь молоденьких девиц, или Дом вверх дном, стр. 4

Я взглянула на высокую, стройную девушку, стоявшую предо мной; у нее были выразительные карие глаза и симпатичное, хотя и бледноватое лицо. Ее густые белокурые волосы гладкими прядями лежали у широкого открытого лба. В ней было нечто необычайно благородное, чувствовалось достойное спокойствие, перед которым мои предубеждения невольно начали рассеиваться. Я даже задала себе вопрос: «Неужели я ее полюблю? Ведь я была уверена, что возненавижу их всех! Во всяком случае, – подумалось мне, – я, наверное, буду ее уважать».

Она заговорила со мной приятным, ласковым голосом.

– Теперь, Мэгги, поздоровайся с твоим старым другом – Люси Драммонд, – продолжала мама, – и когда Люси звонко поцеловала меня в щеку, мне показалось, будто я из мира грез спустилась на землю. Ее круглая, добродушная, пышущая здоровьем фигура являлась прямой противоположностью воздушному образу Веды.

– Ага! Вот это да! – вскричала она. – Помните, как мы с вами веселились в Фолкстоуне, бегая по морскому берегу? Я пришла в восторг, когда моя мама объявила мне, что я буду жить у вас. Здесь у вас, кажется, всем нам будет чудесно!

Потом очередь дошла до американок.

Они оказались очень миловидными девицами – с большими ясными серыми глазами, тонкими чертами лица и хорошо сложенными фигурками. Сестры были удивительно похожи друг на друга. Они держали себя очень развязно, но в них было что-то необыкновенно оригинальное, смелое и симпатичное, даже несмотря на резкость их обращения.

– Я очень рада познакомиться с вами, мисс Гильярд, – обратилась ко мне старшая из сестер, Джулия. – Я узнала от вашей мамы, что мы с вами почти одних лет; мне скоро минет пятнадцать, а Адель четырнадцать лет. У нас в Америке в эти годы девицы считаются почти взрослыми. А теперь, мисс Маргарет, мы представились друг другу, и я буду вам очень благодарна, если вы будете столь любезны и укажете нам дорогу в нашу комнату.

– Да, пожалуйста, – прибавила ее сестра, – мы очень устали с дороги.

– И покрыты пылью с головы до ног, – добавила Джулия. – Нам надо бы хорошенько умыться и привести себя в порядок.

– Мэгги, – обратилась ко мне мама, – проводи Джулию и Адель наверх, в их комнату. А Веда и Люси пройдут наверх со мной.

Я отвела юных американок в их просторную комнату, где все уже было приготовлено к приему гостей.

Сообщив им довольно холодным тоном, в котором часу будет подан чай, я с минуту молча простояла у дверей их комнаты.

– Что это вы такая угрюмая, мисс Маргарет? Вы как будто бы не особенно довольны тем, что мы явились сюда и нарушаем уклад вашей домашней жизни, – заметила Адель, глядя на меня пронизывающим взглядом.

– Нет, отчего же, я очень рада вашему приезду, – сдержанно ответила я.

– На вашем месте я не говорила бы так, прежде чем не убедилась, понравимся мы вам или нет, – возразила Джулия. – Вы нас совсем не знаете, и мы не знаем вас. Мы ведь, американки, все с большими странностями, и мы это отлично понимаем.

Я чувствовала, что пока Джулия говорила, я вся покраснела, но, вместо того чтобы ответить ей в таком же непринужденном тоне, я упорно молчала. Она пристально, как бы испытующе посмотрела на меня и наконец сказала:

– Извините меня, мисс Маргарет, но, право, мне кажется, что было бы любезнее с вашей стороны, если бы вы сошли вниз и дали бы нам возможность умыться и причесаться без свидетелей. Ах, как вы краснеете! И как заблестели ваши глаза! Я подозреваю, что вы – особа с характером. Впрочем, мне нравятся девушки с характером; это лучше, чем мямли. Ну-с, пока – до скорого и приятного свидания!

Я собиралась уже закрыть дверь и спуститься вниз, но Адель подошла ко мне и, положив руку мне на плечо, проговорила:

– Вам, как любознательной англичанке, будет интересно наблюдать за нами. Предупреждаю вас, что мы всегда без стеснения обращаемся с окружающими нас людьми.

– Сделайте одолжение – не стесняйтесь; будет очень интересно наблюдать за вашими выходками, – насмешливым тоном ответила я. – Впрочем, мне вообще-то совершенно безразлично, как вы будете себя вести.

– Во всяком случае, в одном вы можете быть уверены: мы привыкли открыто и недвусмысленно выражать свое мнение, – крикнула мне вслед Джулия, в то время как я, громко захлопнув дверь их комнаты, быстро спускалась вниз по лестнице.

Глава III

Против шерсти

В тот же вечер у нас с Люси состоялся продолжительный разговор в нашей спальне. Я испытала столько волнений в связи с приездом девушек, что была рада облегчить душу в откровенной беседе с Люси. Мне казалось, что я могу ей довериться, памятуя о нашем знакомстве в Фолкстоуне; кроме того, простота ее обращения подействовала на меня успокаивающим образом.

– Что это вы так пристально меня рассматриваете? – спросила Люси, стоя среди комнаты в хорошеньком белом пеньюаре и расчесывая свои короткие вьющиеся волосы.

– Во-первых, – отвечала я, – я удивляюсь, почему у вас такая прическа – как у мальчика.

– А просто мне так очень нравится! – засмеялась она. – Подумайте, сколько времени я выгадываю! Я могу по крайней мере лишнюю четверть часа пролежать утром в постели, так как для моих волос достаточно только провести по ним несколько раз щеткой – и моя куафюра [1] готова. Вообще, я поставила себе целью быть в жизни простой, рассудительной и полезной другим, не особенно заботясь о своей наружности. Я не наделена красотой, но нисколько не горюю об этом. Вот вы, Маргарет, очень хорошенькая.

– Перестаньте, пожалуйста, – перебила я, почувствовав, однако, что покраснела от удовольствия, так как я была очень самолюбива и легко поддавалась лести. Моя мама давно подметила во мне эту склонность и часто твердила мне: «Ты должна главным образом заботиться о развитии своего ума и о том, чтобы выработать характер, а о внешности не стоит хлопотать». Одно время она даже запрещала мне носить шляпу, которая, по общему мнению, очень шла моему лицу.

– Вы будете, по всей вероятности, высокого роста, стройная и грациозная, – продолжала Люси. – Будь я на вашем месте, я носила бы распущенные волосы; это очень бы вам шло. Я же сама даже очень довольна тем, что я не такая уж красивая и что мне не надо остерегаться загара и вообще обременять себя заботами о своей внешности. Но что такое с вами, Маргарет, вы все меняетесь в лице – то хмуритесь, то краснеете?

– Моя мама не желает, чтобы со мной говорили о моем облике, поэтому, Люси, прошу вас, перемените тему разговора.

– Ах, скажите, пожалуйста! Какая вы благонравная девица, просто удивительно! – снова засмеялась Люси. – О чем же вы хотели бы поговорить? – спросила она с напускной покорностью.

– Пожалуйста, только не смейтесь надо мной! – нетерпеливо ответила я.

– Я что-то не понимаю вас, Маргарет. Вы какая-то странная – что ни скажешь, все вам не так. Но мы вчетвером скоро выбьем эту блажь из вашей головы.

– Поговорим лучше о других, а не обо мне, – попросила я, присаживаясь ближе к Люси. – И прошу вас, Люси, будьте снисходительны ко мне: я ведь совсем не привыкла к обществу сверстниц, я единственная дочь у родителей и росла в доме одна.

– Если вы будете смотреть на нас как на сестер, – отвечала она, – то мы все вас искренне полюбим.

– Я буду совершенно откровенна с вами, – призналась я. – Вначале, когда мама объявила мне, что вы все приезжаете сюда, я чуть с ума не сошла от волнения. У меня ведь никогда не было подруг, кроме Джека я ни с кем не дружила.

– Ах, это ваш брат? – спросила Люси.

– Да, мой милый, славный, единственный брат!

– У меня тоже только один брат – Фрэнк. Но я не скажу про него, что он милый и славный: иногда он бывает довольно-таки несносным, хотя все-таки он добрый малый. Мы с ним часто не в ладах, но тем не менее очень привязаны друг к другу.