Сашенька, стр. 38
Сашенька продолжала куда-то спешить, ее охватила бурная радость. Неужели это оно? Революция без вождей? Где пулеметные гнезда? Казаки? Фараоны?
Она услышала рев мотора. Люди на улице замерли, подняли удивленные бледные лица: что это? Внезапно показалась серая, похожая на динозавра бронемашина с гаубицей, от нее валил пар, она рывками поехала по Невскому. Толпа бросилась врассыпную, когда махина взгромоздилась на тротуар и двинулась прямиком на костер, разложенный перед «Елисеевским», потом остановилась у группы солдат.
— Кто-нибудь умеет управлять этой штуковиной? — спросил водитель.
— Я умею! — отозвался молодой человек в пальто на ватине, с космами черных волос и лучистыми карими глазами. — Научился в армии.
Это был ее товарищ Ваня Палицын, большевик-сталелитейщик. Сашенька поспешила к нему, чтобы получить дальнейшие инструкции, но он уже запрыгнул в бронемашину, ту дернуло, тряхнуло, и она покатилась по проспекту.
— Ты за революцию? — спросил у Сашеньки незнакомый парень с украинским акцентом. На нем был военный мундир, а нос посинел от холода.
Впервые было произнесено это слово.
— Я большевичка! — гордо ответила Сашенька. Они внезапно обнялись и поцеловались. Вскоре она сама стала задавать этот вопрос. Вокруг нее обнимались незнакомые люди: седой фельдфебель, студент-поляк, толстуха в фартуке под пальто, рабочий в кожаной тужурке, даже какая-то модница в котиковой шубе.
Чем ближе к дому, тем больше по Невскому и Большой Морской проезжало машин с солдатами, размахивающими красными флагами и винтовками.
У Сашеньки кружилась голова от всей суеты этой ночи, но мысли постоянно возвращались к Сагану. Она так хотела доложить обо всем Менделю. Она узнала имя предателя, превратила Сагана в информатора большевиков в рядах охранки и стала настоящим асом конспирации. Сейчас она могла передать своего двойного агента другому товарищу. Ее задание выполнено, она с облегчением вздохнула: когда Сагана не было рядом, его чары не действовали.
Партия будет довольна.
Она вспомнила о других явках. Заглянула на Невский, 106. Никого. Потом в 134-й. Дверь была открыта.
Сашенька взметнулась по лестнице, ее чувства обострились. Она услышала иерихонскую трубу — голос Менделя.
— Что нам делать? — кричал он.
— Не знаю, — ответил Шляпников, на котором было пальто с теплой подкладкой. — Не уверен…
— По-пошли к Го-горькому, — предложил Молотов, потирая свой выступающий лоб. — Ему, может, что-то известно…
Шляпников кивнул и поспешил к двери.
— Вот оно! — взвизгнула Сашенька голосом, не похожим на ее собственный. — Революция!
— Не учи комитет, товарищ, — ответил Шляпников, когда они с Молотовым спускались по лестнице. — Молода еще.
Мендель на минутку задержался.
— Кто командует? — спросила Сашенька. — Где товарищ Ленин? Кто командует?
— Мы! — внезапно улыбнулся Мендель. — Ленин в Женеве. Мы — руководство партии.
— Я встречалась с Саганом, — прошептала она. — Предатель — привратник Верезин. Но думаю, больше это не имеет значения…
— То-товарищ! — позвал Молотов из коридора.
— Я должен идти, — сказал Мендель. — Проверь остальные явки, найди товарищей. Собрание в Таврическом дворце. Скажи, пусть идут туда.
Мендель похромал вниз по лестнице, Сашенька осталась одна. Она вернулась на Невский и пошла домой. Съела тарелку солянки с куском бородинского в трактире, где было полно рабочих и извозчиков, каждый громко рассказывал про увечья, оргии, убийства и государственную измену. Пьяные голоса старались перекричать друг друга. Цены на овес и уголь взлетели в четыре раза. Даже тарелка супа в трактире подорожала в семь раз. Повсюду были немецкие и еврейские предатели и мошенники.
Когда Сашенька засунула несколько монеток в шарманку, которая заиграла нелепый гимн «Боже, царя храни!», извозчики громко захохотали. На улице совсем стемнело. Слышались лишь отдаленные звуки, похожие на львиный рык в ночи, гул перерос в оглушительный рев, стены затряслись. Сначала она ничего не поняла, но потом решила, что, пока она ела, трактир окружили люди в черных пальто. Они заблокировали улицы. Вдалеке раздавались крики, валил дым, розовый на фоне бледного темного неба, — горели «Кресты».
Когда она шла по Большой Морской, то увидела, как возле стены целуются солдат с девушкой. Она не разглядела их лиц. Мужчина задрал девушке юбку, а та рывком расстегнула его брюки. Одна нога взметнулась вверх на его бедро, как разведенный мост над Невой. Девушка мурлыкала, словно испуганная кошка. Сашеньке вспомнился Саган, прогулка на санях по заснеженным равнинам — она поспешила пройти мимо.
Возле «Астории» какие-то солдаты завладели «роллс-ройсом», надавав тумаков шоферу в ливрее.
На улицу с криками выбежали швейцар, офицер и жандарм. Солдаты без лишних слов застрелили офицера и жандарма, и машина, сигналя, уехала.
Мимо нее прошел бородатый мужчина, напевающий «Соловей мой, соловей» с блондинкой в шубе — Сашенька узнала Гидеона и графиню Лорис.
Она вздохнула с облегчением, увидев знакомые лица, и уже хотела их окликнуть, но Гидеон схватил Мисси за ягодицы и потянул ее прочь из толпы в подъезд, где они начали неистово целоваться.
Град выстрелов отвлек Сашеньку от собственных мыслей. Взобравшись по фасаду Мариинского дворца, какие-то люди сорвали двуглавого орла Романовых.
Распластанное тело жандарма лежало посреди улицы, его белый живот, вывалившийся из брюк, напоминал мертвую рыбину. Неимоверно усталая, Сашенька переступила через него и поспешила домой.
33
— Ну что вы там столпились? Чего ждете? — окликнула Ариадна, стоя на верхней ступеньке лестницы. Ее волосы были уложены в высокую прическу, а платье из китайского шелка с оборками являло собою верх изысканности. Леонид, два шофера, горничные устремились к ней, пока она спускалась по лестнице.
— Неужели вы не слышали, баронесса? — обратился к ней Пантелеймон, самый смелый — аккуратно подстриженные усики, набриолиненные волосы, дерзко торчащий острый подбородок.
— Слышала — что? Говори толком!
— В Таврическом дворце организовали Совет рабочих депутатов, — взволнованно сообщил он, — и мы слышали, что…
— Эти новости уже устарели, — отрезала Ариадна. — Ступайте работать.
— Люди говорят… царь отрекся от престола! — добавил Пантелеймон.
— Что за чушь! Хватит распространять слухи, Пантелеймон! Ступай чистить машину, — ответила Ариадна. — Если бы что-то произошло, барон бы знал — он сейчас как раз в Таврическом!
В это мгновение парадная дверь отворилась, вошел барон Цейтлин в долгополой шубе с бобровым воротником, на голове — шапка, в руках — трость.
Ариадна и слуги уставились на него раскрыв рот, как будто он единственный мог разрешить величайший вопрос эпохи.
Цейтлин весело забросил шапку на вешалку. Он, казалось, помолодел, весь лучился уверенностью. «Вот и все! — подумала Ариадна. — Царь восстановил порядок. Какую чушь несут слуги! Дураки! Мужичье!»
Цейтлин оперся на трость и поднял глаза на жену.
Он напоминал тенора, собирающегося запеть итальянскую арию.
— Есть новости! — взволнованно начал он.
«Вот оно! Казаки патрулируют улицы, немцы отступают — все, как обычно, вернулось на круги своя», — решила Ариадна.
Как по сигналу, по лестнице спустилась Лала, из ниоткуда возникла Шифра, из кухни выглянула Дельфина.
— Государь император отрекся от престола, — сообщил Цейтлин. — Сперва в пользу цесаревича Алексея, потом в пользу своего брата — великого князя Михаила. Князь Львов сформировал правительство. Разрешены все политические партии. Вот так! Мы вступаем в новую эру!
— Царь отрекся! — Леонид осенил себя крестным знамением, потом начал всхлипывать. — Покинул нас, отец наш!
Пантелеймон пренебрежительно усмехнулся, подкрутил усы и стал что-то насвистывать. Обе горничные побледнели.
— О горе мне! — прошептала Шифра. — Троны пошатнулись, как предсказано в Писании!