Всем парням, которых я когда-либо любила (ЛП), стр. 54

Быстро, пока не передумала, надеваю стеганое пальто, засовываю ключ в карман и направляюсь к джакузи.

Гидромассажная ванна находится позади главного домика, спрятанная в лесу на деревянной платформе. По пути туда я наталкиваюсь на ребят с мокрыми волосами, которые направляются обратно в свои комнаты, дабы соблюсти комендантский час. Отбой в одиннадцать, а сейчас уже десять сорок пять. Осталось не так уж и много времени. Надеюсь, Питер все еще там. Не хочу потерять запал, так что ускоряю шаг. И застаю его одного в джакузи. С запрокинутой головой и закрытыми глазами.

– Привет, – произношу я, и мой голос эхом раздается в лесу.

Его глаза моментально распахиваются, и он нервно смотрит на меня.

– Лара Джин! Что ты здесь делаешь?

– Я пришла к тебе, – отвечаю я, и мое дыхание выходит белым паром. Начинаю снимать ботинки и носки. Руки дрожат, но вовсе не из-за холода. Я нервничаю.

– Э-э… что ты делаешь? – Питер смотрит на меня как на чокнутую.

– Забираюсь в ванну! – Дрожа, я расстегиваю пальто и кладу его на скамейку. От воды поднимается пар. Я опускаю ноги в воду и сажусь на край джакузи. Горячее, чем в ванне, но все равно приятно. Питер все еще насторожено за мною наблюдает. Сердце бешено колотится, и мне трудно смотреть ему в глаза. В жизни не испытывала такого страха. – То, что ты мне сказал… Ты застал меня врасплох, поэтому я не знала, что ответить. Но… ну, ты мне тоже нравишься. – Звучит так невнятно и неуверенно, что мне хочется начать все сначала и произнести это спокойно и уверенно. Так что я повторяю, но на сей раз громче: – Ты мне нравишься, Питер.

Питер моргает и вдруг выглядит таким юным.

– Я не понимаю вас, девушек. Думаю, разгадал вас, а потом… а потом…

– А потом? – Затаиваю дыхание, ожидая его ответа. Я так нервничаю, что тяжело сглатывать, и для моих ушей этот звук кажется громким. Даже мое дыхание звучит громко, как и биение моего сердца.

Он смотрит на меня так пристально, что его зрачки расширяются. Смотрит так, словно видит меня впервые.

– А потом я не знаю.

Думаю, я перестаю дышать, когда слышу его «я не знаю». Я все так сильно испортила, что теперь он не знает? Не может быть, что все кончено, не тогда, когда я наконец-то нашла в себе смелость. Я не позволю этому произойти. Мое сердце стучит со скоростью миллион триллионов ударов в минуту, когда я склоняюсь к нему. Прикасаюсь своими губами к его и ощущаю, как он вздрагивает от удивления. А затем он целует меня в ответ! По-настоящему! Мягкими губами целует меня в ответ. Поначалу я нервничаю, но, когда он скользит рукой на мой затылок и приободряющее поглаживает волосы, немного успокаиваюсь. Хорошо, что я сижу, поскольку мои коленки ослабели.

Он стягивает меня в воду, так что теперь я тоже сижу в джакузи, а моя ночнушка промокла насквозь, но меня это не волнует. Меня ничего не волнует. Никогда не думала, что поцелуи могут быть такими всепоглощающими.

Держу руки по бокам, чтобы струи не задрали юбку. Питер обхватывает руками мое лицо, целуя меня.

– Ты в порядке? – шепчет он. Его голос звучит иначе. Сдавленно, настойчиво и каким-то образом уязвимо. Он не похож на Питера, которого я знаю; он не спокойный или скучающий, или веселый. Прямо сейчас его взгляд говорит о том, что он сделает все, о чем бы я его не попросила, и это такое странное и сильное чувство.

Я обхватываю руками его шею. Мне нравится запах хлорки на его коже. Питер пахнет бассейном, летом и каникулами. И это не похоже на кино. Это лучше, потому что по-настоящему.

– Прикоснись снова к моим волосам, – прошу я, и уголки его губ приподнимаются.

Я наклоняюсь к нему и целую. Он зарывается пальцами в мои волосы, и мне так приятно, что я не могу мыслить здраво. Это лучше, чем мыть волосы в салоне. Скольжу руками по его спине вдоль позвоночника. Он вздрагивает и привлекает меня ближе. На ощупь мужская спина так сильно отличается от женской – более мускулистая, более твердая.

В перерывах между поцелуями он говорит:

– Отбой уже был. Мы должны вернуться.

– Мне не хочется, – отвечаю я. Больше всего на свете я хочу остаться здесь, с Питером, в этом моменте.

– Мне тоже, но я не хочу, чтобы у тебя были неприятности, – произносит Питер. Он выглядит обеспокоенным, и это так мило.

Я нежно ласкаю его щеку тыльной стороной руки. Она такая гладкая. Я могла бы любоваться его лицом часами, ведь оно такое красивое.

Потом я встаю, и меня сразу же начинает колотить. Принимаюсь выжимать воду из ночнушки. Питер выпрыгивает из джакузи и берет свое полотенце, которое набрасывает на мои плечи. Затем протягивает мне руку, и я, стуча зубами, вылезаю из ванны. Он начинает вытирать меня полотенцем. Я присаживаюсь, чтобы натянуть носки и ботинки. Он накидывает на меня пальто и застегивает.

И мы забегаем обратно в коттедж. Перед тем, как разойтись по своим номерам, я еще раз его целую и чувствую себя так, словно парю.

На следующее утро я вижу Питера уже у автобуса, он стоит со всеми своими друзьями из команды по лакроссу. Сначала я стесняюсь и нервничаю, но затем он замечает меня, и его губы расплываются в улыбке.

– Иди сюда, Кави, – говорит он, и я подхожу к нему. Питер забирает у меня сумку и шепчет мне на ухо: – Ты же сидишь со мной, верно?

Я киваю.

Когда мы заходим в автобус, кто-то присвистывает. Кажется, люди на нас глазеют. Поначалу я думаю, что у меня разыгралось воображение, но потом я вижу Женевьеву, смотрящую прямо на меня и что-то нашептывающую Эмили Нуссбаум. По моей спине пробегают мурашки.

– Женевьева не отводит от меня взгляда, – шепчу я Питеру.

– Лишь потому, что ты настолько восхитительно причудлива, – отвечает он, кладет руки мне на плечи и целует в щеку. И я забываю о Женевьеве.

Мы с Питером садимся в середине автобуса рядом с Гейбом и ребятами по лакроссу. Я машу Крис, чтобы она села с нами, но она уютно устраивается с Чарли Бланшаром. У меня не было возможности рассказать ей о прошлой ночи. Когда я вернулась обратно в номер, она уже спала. Утром же мы проспали, и у нас не было времени. Расскажу ей обо всем позже. Но сейчас отчасти приятно, что мы с Питером единственные, кто об этом знает.

По дороге домой я делюсь с ребятами палочками поки, и мы играем жаркую партию в «Уно», которую я также захватила.

***

Через час мы останавливаемся у закусочной, чтобы позавтракать. Я съедаю булочку с корицей, и мы с Питером все время держимся за руки, спрятав их под столом.

Затем направляюсь в туалет, а там Женевьева в одиночестве накладывает блеск для губ. Захожу в кабинку пописать и надеюсь, что к тому моменту, когда я выйду, она уйдет. Но она по-прежнему там. Я быстро мою руки, а потом она произносит:

– Знаешь, когда мы были детьми, я хотела быть тобою? – Я застываю. Женевьева со щелчком захлопывает свою косметичку. – Хотела, чтобы твой папа был моим папой, а Марго и Китти – моими сестрами. Я любила приходить к тебе домой. Надеялась и молилась, чтобы ты пригласила меня переночевать. Я ненавидела оставаться дома с отцом.

– Я… я этого не знала, – сбивчиво отвечаю я. – А мне нравилось приходить домой к тебе, потому что твоя мама была со мною так мила.

– Ты ей действительно нравилась, – говорит Женевьева.

Я собираю все свое мужество и спрашиваю:

– Так почему же тогда ты перестала со мной дружить?

Женевьева, прищурившись, глядит на меня.

– Ты реально не знаешь?

– Нет.

– Ты поцеловала Питера в седьмом классе. Ты знала, что он мне нравился, но все равно поцеловала. – Я отшатываюсь, а она продолжает: – Я всегда знала, что твои ханжеские замашки – всего лишь обман. Неудивительно, что ты и моя кузина теперь лучшие подружки. Хотя Крис по крайней мере не отрицает свою распутность. Она не ломает комедию.

Все тело тяжелеет, словно наливается свинцом.

– О чем ты говоришь?

Джен смеется, и от того, насколько довольной она выглядит, мне становится страшно. И вот тогда я понимаю, что мне уже пришел конец. Подготавливаюсь ко всем подлостям, что могут слететь с ее губ, но она все равно застает меня врасплох.